Ведьмина поляна-2
Подошёл Могута, оглядел хладуна, бросил взгляд на палубу и поручень, начавшие оттаивать.
– Уведите тварь!
Губы сотника превратились в лезвие, он сдвинул брови, собираясь возразить, но бородач двинулся к посту управления, и Гвидо только выдохнул сквозь стиснутые зубы, решив не рисковать в споре.
* * *До вечера ничего особенного больше не происходило.
Тримаран набрал приличную скорость, благо ветер дул попутный и не надо было идти галсами, но к шести часам пополудни вынужден был притормозить, несмотря на обилие чистой воды. Фронт урагана приблизился, небо накрыла пелена чёрно-серых облаков, рисунок которых напоминал паутину, словно отражал светящуюся сетку космоса. Картина приближающейся бури Максиму понравилась, и он провёл много времени под открытым небом, любуясь небесной панорамой, передёргиваемой зарницами.
До этого он ещё раз потренировался управлять вороном, затем Любава предложила ему открыть «третий глаз», вспомнив, что обещала сделать это ещё в Хлумани, и они посидели в каюте вдвоём около полутора часов, пока Максим не утомился. Передавали в основном эмоции, вызывая в памяти образы знакомых людей, зато почти научились читать мысли. Во всяком случае, Максиму показалось, что он услышал последние мысли жены: давай отдохнём!
Как оказалось, «третий глаз» у росичей означал вовсе не то, что считалось им на Земле. По легендам родного для Максима времени, «третий глаз» располагался у людей во лбу и считался органом чувств, доступных далеко не каждому человеку. Этот орган отвечал за экстрасенсорное восприятие и участвовал в процессах передачи и чтения мыслей. На самом деле у росичей «третий глаз» представлял собой модификацию состояния мозга, а не орган, и практически все жители Роси обладали этим даром. По словам Любавы, её «глаз» позволял ей чувствовать опасность, прогнозировать личное будущее (она подчеркнула это) и находить выход из угрожающих жизни ситуаций.
– В принципе ты тоже имеешь «третий глаз», судя по твоей реакции и точности ножевых бросков, – заметила она, – только надо твоё умение отшлифовать.
«Шлифовали» час, не считая других занятий, на которых настоял разогретый близостью жены Максим, и в конце концов дошло до того, что перед отдыхом он предсказал какое-то неприятное событие, ждущее его впереди.
– А точнее? – поинтересовалась она. – Где ты себя видишь?
– Не обратил внимания, – виновато признался он. – Вроде бы я был на палубе… не помню… и что-то случилось, словно болотоход пробило насквозь чёрное облако. Могу ещё понапрягаться.
– Не надо, надорвёшься. Я тоже чую какую-то неприятность, и вероятнее всего, на нас действует приближение к цели. Твой и мой «глаз» почуяли ауру Клыка Дракона.
– Не помню, чтобы я чуял эту ауру, когда мы приплыли к нему на лопотопе.
– Потому что хватало других раздражителей.
– Ну разве что.
– Отдохни, я пойду к себе. – Любава подхватилась с лежака. – Не то Марфа начнёт тревожиться.
– Хорошая у тебя помощница.
Любава прищурилась.
– Это твоя мужская оценка или социальная?
Максим засмеялся.
– И то, и другое, она красивая и отличный боец.
– А я? – грозно спросила женщина.
– Ты вообще вне конкурса! – искренне воскликнул он.
Любава со смехом обняла мужа, поцеловала и исчезла.
И тотчас же в каюту заявился Малята, будто ждал за дверью. От него пахло водорослями.
– Я попал!
– Куда?
– В кочку! Бросал окатыши, как ты показывал.
– Где ты их нашёл?
– С собой взял.
Максим рассмеялся.
– Молодец.
– Пошли на палубу, полюбуешься на ураган. Могута сказал, что до Клыка осталось совсем ничего, около десяти лиг, скоро мы его увидим.
– Пошли, – согласился пограничник.
Выбрались на верхнюю палубу к надстройке с постом управления, окунувшись в душный воздух болота, насыщенный не сильно приятными запахами.
Великотопь, накрытая чёрным куполом туч, так и сохранивших рисунок паутины, встретила их горбами волн высотой до пяти метров, колеблющих не только воду, но и водорослевые острова. Причём метались эти горбы как попало, не образуя длинных волн, как на земных водоёмах, потому что ветра практически не было. Впечатление создавалось такое, будто всё болото встряхивал, как таз с грязью, какой-то великан!
Максим невольно вспомнил упоминание о хтоне, хотя этот обитатель вселенского мегаболота не подходил на роль «сотрясателя таза». Если он существовал, то в данный момент тоже бултыхался в глубинах Великотопи, как обыкновенная рыбёшка.
– Красиво! – сказал Малята, жадно разглядывая болотную стихию. Страха в его глазах, отражающих зарницы, не было, скорее восторг и ожидание чего-то необычного.
Максим заметил, как на других палубах появились пассажиры «Светозара», с тревогой посматривая на бьющееся в судорогах болото. Спросил у Маляты:
– Приходилось встречаться с ураганами?
– Не, – очнулся молодой пограничник, – ни разу. Бацька рассказывал. Бури по верху тепуя случаются раз в год, но такого неба я не видел.
– Может быть, лучше спустишься вниз?
– Что я тебе, ребёнок? – обиделся Малята.
– Я бы на месте капитана остановился и переждал.
– Какой смысл? Была бы рядом гавань, могли бы укрыться, а так придётся готовиться встретить. Вон матросы засуетились.
Действительно, по палубам тримарана побежали фигуры в синих робах, принялись спускать паруса. Болотоход снизил скорость, тем более что впереди показались белые буруны, предупреждающие о наличии подводных камней.
Появился Могута.
– Вам лучше спуститься в каюту.
– Думаете, будет шторм? Ветра вроде бы нет.
– Не думаю – знаю, а ветер ещё будет. На этих широтах он дует сразу со всех сторон, усиливая толчею волн. Ударить может так, что с палуб смоет всех. Такова наша природа.
– Впереди буруны…
– Кольцо рифов вокруг Клыка Дракона, мы уже близко.
С носа тримарана донёсся крик вахтенного:
– Вижу землю!
И в самом деле на горизонте перед кораблём проступил сквозь тёмную полосу какой-то шишак, похожий на защитный шлем рыцаря.
Тримаран повернул правее, обходя подводные рифы. Судя по мелькавшим среди волн очертаниям скал, они были созданы искусственным путём, потому что имели ясно читаемые геометрические формы: выщербленные прямоугольники и пирамиды.
Через несколько минут в кольце рифов показался проход между двумя зубчатыми стенами. Видимо, в этом месте скала обрушилась, не выдержав воздействия времени и волн. Тримаран повернул в эту узкую щель, повторяя манёвр подводной лодки, освободившей Любаву от плена слуг конунга.
Максим неожиданно почувствовал внутренний толчок, будто сердце попыталось вырваться из груди. Покрепче ухватился за поручень, крикнул:
– Подождите! Там… препятствие!
Могута посмотрел на него испытующе.
– Что учуял?
Максим хотел спросить: а вы разве не чуете? – но передумал.
– Торчит что-то в воде…
– Скала?
– Нет… чёрный шар… не понимаю.
Сотник переменился в лице, метнулся к растопырчатой башенке рулевой рубки, махая руками.
– Стой, Панас! Назад!
Однако ни повернуть, ни остановиться тримаран не успел, да и не смог бы, войдя в провал между зубцами мокрых зеленоватых от налёта скал. «Живые двигатели» болотохода – китоврасы – не подчинялись выключателю, как земные суда, да и не было таких выключателей, так как рулевые управляли движением с помощью сбруи, похожей на конскую, и хомутов. Поэтому, даже если бы капитан в рубке тримарана отреагировал мгновенно, его приказ был бы выполнен в лучшем случае через несколько минут. Но и капитан Панас не являл собой образец быстродействующего компьютера. Тримаран продолжал двигаться вперёд, и через несколько мгновений раздался взрыв! Форштевень центрального корпуса болотохода взлетел на воздух столбом бурлящей воды, пара и обломков! Тримаран сразу осел на нос, и люди на палубах с криками посыпались в воду!
Максим и Малята удержались, вцепившись мёртвой хваткой в поручни верхней палубы.