Измены (СИ)

— Текилу, — говорю молодому парню-бармену.
Он тут же ставит передо мной рюмку с лаймом и солью.
Залпом выпиваю, слегка опускаю лайм в соль и быстро закидываю в рот. Морщусь и глубоко вдыхаю.
— Повторить? — Спрашивает парнишка.
— Да.
Я — будни, а она — праздник.
Снова проделываю маневр и прошу третью рюмку.
— Тяжелый день? — спрашивает кто-то сбоку с сильным акцентом.
Я поворачиваюсь на голос и вижу через стул от себя мужчину в костюме и галстуке лет сорока. У него длинноватые темные волосы с проседью и легкая щетина.
— Тяжелая жизнь, — отвечаю ему.
Он тихо смеется.
— Сильным русским женщинам должно быть все нипочем. Вы же и в горящую избу войдете, и коня остановите… — У него очень сильный акцент. Американский.
— Думаю, вы плохо знаете русских женщин.
Он разводит руками.
— Что правда, то правда. Я в Москве всего полгода пробыл, а послезавтра уже должен возвращаться в Вашингтон. Джеймс, — он протягивает мне для приветствия руку.
— Анна, — жму его ладонь.
От нового знакомого меня отвлекает бармен, ставящий передо мной третью рюмку текилы.
— За знакомство? — спрашивает Джеймс и протягивает ко мне стакан с виски.
— За знакомство, — ударяюсь с ним своей рюмкой и залпом опрокидываю в себя.
Дальше я плохо помню, что было. Кажется, Джеймс пересел поближе ко мне и стал рассказывать о своих впечатлениях о России. Кажется, я попросила у бармена еще текилы, а потом еще. Кажется, мы даже пили с Джеймсом на брудершафт. Кажется, звонил Юра, а я выключила телефон.
Я — будни, а она — праздник.
Кажется, я попробовала встать со стула, но не удержала равновесие, и Джеймс своей крепкой рукой схватил меня за талию. А затем слез со стула сам и притянул меня к себе для поцелуя. Кажется, я не возражала и целовала его в ответ, крепко обняв за шею.
Я — будни, а она — праздник.
Кажется, Джеймс сам расплатился в заведении и под руку вывел меня из бара. Кажется, мы с ним целовались еще и на тротуаре. А потом он повел меня к соседнему зданию, которое оказалось его гостиницей.
Я — будни, а она — праздник.
Кажется, его номер был на третьем этаже. Где-то в правом крыле. Кажется, я первой стала снимать с него одежду.
Я — будни, а она — праздник.
А дальше его руки мяли мое тело. Его ладонь пробралась мне под трусики и стала гладить между ног. Я застонала. Мы упали на кровать и я потянулась к его ремню на брюках, ладонь тут же нащупала эрекцию. Я добралась до члена и сжала в руке, поводила ладонью по головке.
Я — будни, а она — праздник.
Одежда полетела на пол. Сначала он вошел в меня пальцами, я выгнулась и издала стон. А затем он вошел в меня членом. Двигался сначала медленно, потом наращивал темп.
Мы меняли позы. Он сверху. Я сверху. На боку. Стоя у стены.
Я стонала и кончала.
Он стонал и извергал сперму на меня.
Я — будни, а она — праздник.
Утром я просыпаюсь в пустой постели и не сразу понимаю, где нахожусь. Голова болит, незнакомый интерьер вокруг приводит в замешательство. События минувшей ночи восстанавливаются, только когда я обнаруживаю на тумбочке записку:
«Приятно было познакомиться»
А в нее вложены 200 долларов.
И когда до меня доходит, что, во-первых, я изменила Юре, а, во-вторых, этот мужчина принял меня за проститутку, ужас прокатывается по всему телу ледяной волной. Отбрасываю на пол записку с деньгами и просто сижу, пялясь в одну точку. Горло сковал спазм и дыхание усложнилось. Не знаю, сколько времени я нахожусь в таком состоянии, осознавая, что моя жизнь рухнула.
Кажется, до тех пор, пока в памяти не всплывает:
Я — будни, а она — праздник.
Я встаю с кровати и на негнущихся ногах направляюсь в душ. Долго стою под горячими струями, а потом вытираюсь чистыми отельными полотенцами, собираю с пола свою одежду и надеваю ее. Через 40 минут я открываю дверь квартиры.
— Аня, где ты была!!!??? — накидывается на меня с порога Юра. — Ты выключила телефон! Твои родители сказали, что ты уехала от них вечером после того, как оставила детей. Я отправил Славу защищать проект самостоятельно и уже собирался обзванивать больницы и морги!
 
— Я тебе изменила, — спокойно говорю.
До него, видимо, не сразу доходит смысл моих слов. Лицо бледнеет медленно. Зрачки расширяются быстро.
— Что? — выдавливает из себя посиневшими губами. Его глаза становятся стеклянными, а лицо искажает гримаса ужаса.
— Изменила, говорю. — Я хлопаю его несколько раз по плечу. — Просто ты, Юр, будни, а он — праздник.
  
Глава 31. Чувство вины
 
POV Юра
Наши дни
Обратная дорога с юга острова на наш север оказывается сложнее, чем утром, когда мы ехали туда. Прилично уставшие после пляжа, мы уже мечтаем поскорее оказаться в гостинице, но горный серпантин не дает разогнаться. В итоге мы возвращаемся в отель где-то около 10 вечера. Удивительно, но в это время на Крите уже темно. В Москве летом в 10 вечера только начинает смеркаться.
Впрочем, с заходом солнца жизнь тут только начинается. С береговой линии доносится громкая музыка, но и в нашей гостинице еще никто не спит. Бар у бассейна битком. За одним из столиков мы обнаруживаем детей в компании новых знакомых. Василиса мило общается с каким-то парнем, а Андрей аж сразу с двумя девушками одновременно. Дочь замечает нас с Аней и машет рукой. Мы с женой подходим к ним.
— Привет! Как съездили? — Обращается к нам Василиса.
— Нормально. Вы как?
Я присматриваюсь к новым друзьям детей. Они явно не понимают русский язык.
— Мы тоже хорошо. Вот познакомились с ребятами из Германии.
Андрей и Василиса довольно хорошо говорят на английском, поэтому в поездках быстро находят новых знакомых.
— До поздна не сидите, — говорит им Аня и направляется на вход в отель.
— Андрей, — окликаю сына.
— Я за ней присматриваю, — отвечает на вопрос, который я хотел ему задать.
Я еще раз бросаю взгляд на немца, шуткам которого смеется Василиса, и иду вслед за женой. На вид этот парень куда приятнее того Никиты, которого дочь приводила к нам в дом.
— Я в ванную, — говорит Аня, когда мы заходим в номер.
Выхожу на балкон и закуриваю сигарету. Дверь в номер открыта, и мне слышно, как льется вода в душе. Вечерний ветер приятно холодит лицо, и я прикрываю глаза. Чувствую себя прекрасно, пока в голове вдруг не всплывает гадкая мысль о предстоящем разводе с Аней.
Сегодняшний день был настолько идеален, что мне искренне сложно поверить в то, что Аня всерьез настроена разводиться. Мы провели с ней вдвоем целый день: купались в море, загорали, разговаривали о делах и детях, потом пообедали в ресторане на пляже. Несколько раз у нее звонил телефон, и она отбивала звонки. Я уверен, что звонил любовник. Если бы беспокоили с работы, она бы обязательно ответила, а родители и подруги ей в отпуск никогда не звонят.
Вспоминаю, как вчера по дороге в гостиницу из кальянной Аня призналась, что ждала моих звонков, когда мы только познакомились. Хмыкаю. Звонков любовника она явно не ждет, а даже раздражается, когда они поступают уж слишком часто.
Вдруг появляется желание залезть в ее телефон, но я тут же его отгоняю. Я никогда не делал этого: не проверял ее смски или звонки. Я всегда доверял Ане. Ждал такого же доверия от нее, но его не было. Мне следовало придать этому большее значение, следовало понять, что отсутствие доверия с ее стороны — плохой знак. Но я не обратил на это внимание. Теперь расплачиваюсь.
Вот уже 10 лет я за это расплачиваюсь…
Погружаюсь в мысли и даже не слышу, что вода шуметь перестала. Аня выходит на балкон в отельном халате, промокая волосы полотенцем.
— А тут вечером ветерок довольно прохладный, — садится на стул.
— Тут вроде как и ураганы даже бывают.