Стойкий (ЛП)

— Ладно. Я собираюсь вернуться в зал, хорошо? — Я поворачиваю ручку двери и, не дожидаясь ответа, возвращаюсь к работе. Полли улыбается мне, проходя мимо с подносом напитков, и нервное напряжение, которое я испытываю, находясь вдали от неё, исчезает.
Остаток ночи проходит без происшествий, и когда мы возвращаемся домой, мы оба сразу же засыпаем. Полли не будят кошмары, и это действительно хорошо. Я надеюсь, что они полностью исчезли.
Когда я встаю утром, мои руки пусты. Мне не нравится это чувство, я быстро встаю с кровати и иду в ванную, прежде чем надеть пару спортивных штанов и спуститься вниз.
Мои ноги касаются пола кухни, и я смеюсь над открывшимся передо мной зрелищем.
— Ты выглядишь сексуально перед плитой.
Она поворачивает ко мне голову и высовывает язык.
— Заткнись.
Когда я сажусь за стол, я впитываю её образ: подтянутые ножки и сочную попку. Волосы девушки собраны в беспорядочный пучок, а там, где заканчивается толстовка и начинаются крошечные шорты, видна полоска кожи. Однако, что заставляет мой член дёрнуться, так это небольшие следы муки или сахарной пудры на её бедре и щеке. Мне хочется слизать их с её кожи.
— Что ты готовишь? — Если бы не тот факт, что я боюсь, что история может повториться, я бы подошёл к ней, поэтому, пока она не подойдёт ко мне сама, я держусь на расстоянии.
— Смотри. — Она поворачивается и протягивает стопку блинов, улыбка на её лице освещает всю комнату. — Я испекла блины.
— Я вижу это, детка. — Когда Полли ставит тарелку передо мной, я протягиваю руку и хватаю её за затылок, чтобы держать её лицо близко, чтобы я мог поцеловать девушку. — Они выглядят аппетитно.
Я встаю и наливаю немного сока, пока она расставляет тарелки и берёт сироп. Полли садится рядом со мной, и одной рукой я выливаю немного кленового сиропа на свои блины и использую вилку, чтобы разрезать стопку. Другая моя рука лежит на бедре девушки, и я сжимаю её.
— Спасибо, что приготовила завтрак.
Она заправляет выбившиеся волосы за ухо и наклоняет голову, как будто ей неловко.
— Не за что. Я просто надеюсь, что они получилось хорошо.
— Уверен, что они великолепны. — Я подношу вилку ко рту и как только откусываю кусочек, чувствую сырое тесто на языке. Мне требуется всё моё мужество, чтобы не выплюнуть это и не закашляться. Тем более что низ сильно подгорел. Её глаза широко раскрыты, она ждёт ответа.
— Ммм. — Я показываю большой палец вверх, и она радостно визжит.
Надеюсь, что это только мои, которые не прожарены до конца. Меня убивает, что она так старается научиться хорошо готовить, а у неё это явно не получается.
Её губы обхватывают вилку, и она выплёвывает всё ещё до того, как успевает полностью прожевать.
— О, Боже мой, они не до конца прожарены! Отвратительно.
Судорожными руками она убирает наши тарелки и бросает их в раковину.
Если бы не её глаза, блестящие от непролитых слёз, я бы посмеялся над этой ситуацией.
— Всё в порядке, детка. Ты ещё научишься.
— Я следовала указаниям, так что я не знаю, что произошло. — Она поворачивается и опирается на столешницу, затем скрещивает руки на груди. — В такие моменты я жалею, что у меня не было настоящей мамы в детстве. Твоя мама готовила?
— Она пекла. У нас была домработница, которая готовила нам еду, но моя мама любила печь. Она пыталась научить меня, но, честно говоря, я ничего из этого не помню. Мне это было не интересно. Я всегда хотел быть со своим отцом, занимаясь мужскими делами.
— Это неудивительно. — Она подходит и садится обратно, где была раньше, изгибаясь, чтобы поместить свои ноги между моими. — Какое-то время у меня была приёмная мама, которая хорошо готовила. Она никогда не позволяла мне помогать ей на кухне, но я помню, как думала, что хотела бы когда-нибудь научиться так готовить.
— Почему тебе пришлось уйти из её дома? — Моё сердце разрывается, когда я думаю о ней в детстве, когда у неё на самом деле никого не было, и как это, должно быть, было одиноко. Я не понимал, как мне повезло иметь любящую семью, пока моих родителей не стало. Когда я рос, я не знал ничего другого, поэтому, когда у меня это отняли, это было таким потрясением, что я надолго оцепенел от одиночества.
 
Я не был особенно близок со своими бабушкой и дедушкой, но не из-за чего-то плохого. Они не могли перенести самолёт, и это, в сочетании с плотным графиком моих родителей, означало, что мы не часто их видели. Именно София была рядом со мной, когда реальность смерти моих родителей поразила меня. Она была единственной, кто был рядом, чтобы заверить меня, что всё будет хорошо, и поддерживала меня, когда я был слишком слаб, чтобы стоять.
Одна из причин, по которой я влюбился в неё, заключалась в том, что она видела меня в худшем состоянии и помогла мне пережить самые мрачные времена, которые я когда-либо переживал. Я любил её, но я всегда видел маленькую часть её, как… тень прошлого, я думаю. Она напомнила мне о том, что я потерял, потому что помогла мне пройти через это.
Но Полли даёт мне будущее, о котором я думал, что это больше не вариант. Я смотрю на неё как на проблеск того, что могло бы быть, а не того, что я потерял. Вдобавок ко всему, она предлагает мне гораздо больше. Больше, чем она когда-либо узнает. Я просто надеюсь, что меня достаточно, чтобы дать ей то, что ей нужно.
— Честно? — спрашивает она. — Я не помню, почему я оставила ту семью. Я входила и выходила из стольких семей без предупреждения или причины. Через некоторое время я научилась даже не распаковывать свой чемодан. Люди чаще усыновляют маленьких детей, а не подростков, и я это понимала. Младенцы нуждались в большей любви и заботе, чем дети постарше, поэтому я всегда старалась смотреть на это так, как будто мой уход давал им возможность жить лучше.
Я знаю, что она не хочет жалости, но я не могу удержаться от удара в живот каждый раз, когда она говорит об этом. Я так восхищаюсь её силой. После смерти моих родителей я развалился на части, но Полли удалось выжить без них — и при обстоятельствах, при которых большинство рухнуло бы.
— В любом случае, — она встаёт и направляется к лестнице, — пойдём захватим какую-нибудь съедобную еду. Я попробую ещё раз завтра.
Следуя за ней вверх по лестнице, я хватаю её за бёдра и разворачиваю, когда мы добираемся до верха, а затем перекидываю девушку через плечо.
— Что ты делаешь? — она смеётся.
Я иду в ванную и ставлю её на пол, затем включаю воду в душе. Когда она нагревается, я тянусь мимо Полли за своей зубной щёткой. Она откидывается назад, чтобы взять свою, и после того, как мы чистим зубы, я вхожу в душ. Пар заполняет ванную, и через пару минут она присоединяется ко мне.
Девушка в моих объятиях за считанные секунды, и мы начинаем наш день так, что это лучше, чем есть блины… И вкуснее тоже.
  
Глава 16
 
Полли
Даже когда вечер подходит к концу, я всё ещё расстроена из-за того, что испортила блины сегодня утром. Я никогда не пробовала готовить до Эрика. Я не думала, что мне нужно беспокоиться об этом… не говоря уже о ближайшем будущем. Я всегда покупала расфасованную, заранее приготовленную еду или брала что-нибудь на вынос. Мысль о том, что я должна научиться готовить, не была на моём радаре — хотя у меня было достаточно денег на аренду, так что хорошая еда даже не была на ступеньку выше по шкале приоритетов. Не то чтобы я выросла с этим, и это внезапно исчезло из моей жизни; дерьмовая еда была моей нормой.
У меня болят ноги. Я всё ещё не совсем привыкла быть на них так много часов подряд, и я испытываю облегчение, когда слышу, как бармен объявляет последние полчаса работы. Я закрываю все счета и убираю столы и кабинки.
— Привет, Полли.
Я выпрямляюсь с кучей пустых бутылок и смотрю на Брэда.
— Эй, что случилось? — Он выглядит измученным, более чем просто уставшим в половине третьего ночи. Эта неделя была очень долгой, и я думаю, что мы все это чувствуем.