Сотня золотых ос (СИ)

Своим этим добрым докторским голосом.
Рихард только скрипнул зубами. Он не мог сказать, что Марш уже убила человека. Не мог сказать, зачем она волочет Бесси на платформу. Но Леопольд был прав, чтоб его, унизительно прав — чтобы оценить ситуацию, ему нужно знать все. Иначе он не поверит.
— Позвоните еще, — упавшим голосом сказал он.
— Рихард? Рихард, вы в аэрокэбе, верно? — торопливо начал Леопольд, заметив, что он потянулся сбросить вызов. — Там аптечка, в пятом отсеке под сидением, у вас рейтинга хватит открыть. Но обратитесь к врачу как можно…
Рихард нажал отбой и устало вздохнул. Все-то они знали, эти мудрые доктора.
Только верили во всякую чушь.
…
Марш непривычно, невыносимо хотелось жить. Ей казалось, люди в аэробусе смотрят на нее голодными, насмешливыми глазами Рихарда Гершелла. Она жадно хватала ртом теплый воздух, под рукавом было горячо и мокро — кажется, манжета расцарапала ей руку — а Марш никак не могла успокоиться.
«Не хочу, — беспомощно думала она. — Не хочу так… чтобы Гершелл меня убил… ну пожалуйста, пусть как угодно, по-другому, а лучше — вообще никак, мне еще надо Леопольду купить лекарства…»
Хватит ли ей рейтинга, чтобы пережить эфир? Должно хватить. Репорты были рассчитаны на то, чтобы быстро и наверняка обезвреживать тех, кто взялся махать ножом и угрожать детям. Рейтинг на браслете был непривычно высоким, тошнотворно высоким — втрое больше, чем она получила за эфир. Но хватит ли этого?
«Пожалуйста…»
Она не знала, кого просит о помощи. Марш даже не до конца понимала, что означала Рихардова исповедальня. Скорее она просила Аби.
Аби, который никогда ей не помогал. Вот бы на его место кого-нибудь поумнее.
Освальда она заставила выпить порцию эйфоринов, и теперь он дремал справа, стиснув горячими мокрыми пальцами ее ладонь. Бесси подняла подлокотник, бесцеремонно обняла ее, уткнувшись носом в узел шарфа, а у Марш не было сил выпутаться из этих утешающих прикосновений.
Она оглядела салон — словно искала, у кого же попросить помощи. Встретилась взглядом с женщиной, которая сидела напротив — зеленоглазой блондинкой в старомодном черном велюре.
— Иди к нам, лапушка, — подмигнула женщина, похлопав по пустому сидению между ней и черноволосым мужчиной в зеленом шейном платке. — А то они тебя задушат.
— Помолчи, — поморщился бледный беловолосый парень у окна. — Мы еще не приехали. Мы же договаривались.
— Да ты посмотри, как они на ней виснут! Мою бедняжку удави-и-или, — хихикнула блондинка.
— Вы, мисс, правда не чувствуете меры, — холодно отметил брюнет. Повернулся к Марш, и ей показалось, что он смотрит на нее с жалостью.
Еще не хватало.
— Репорт, — оскалилась она. — За травмирующее вторжение в личное пространство.
— Злая! — обрадовалась блондинка. — Она злая!
— Да заткнешься ты или нет?! — парень у окна даже не обернулся, только страдальчески закатил глаза.
«Фрики какие-то, — раздраженно подумала Марш. — Весь мир с ума сошел».
— Репорт за несоответствие личным эстетическим установкам и неуместное акцентирование на деталях, вызывающих травмирующую ностальгию, — мстительно добавила она, глядя на завязанный бантом высокий ворот блондинки.
Лицо у нее стало такое, будто Марш ей за ворот плюнула. Ее сосед одобрительно ухмыльнулся, но для него Марш репорта не придумала — он к ней не обращался и одет был прилично.
Глупый разговор разбудил привычную злость, и Марш была ей рада, как никогда раньше. Истерика отступила, упадническая тоска растворилась, и наконец-то вернулась ясность рассудка. Марш бы предпочла благодарить манжету, а не странных соседей. Но аэробус наполнился протяжным гулом и начал тормозить. Она пихнула Освальда локтем в бок, отцепила от себя Бесси и с неудовольствием заметила, что дышать действительно стало легче.
…
… Как это рейтинг ничего не значит? А что тогда значит?
Бесси никогда не могла ответить себе, почему это она плохая. Знала и все. Знала, что у нее есть нос, две руки и что ей нравится шоколад. А Марш будто сказала, что нет у нее никакого носа, и шоколада никогда не существовало.
 
Бесси было трудно смотреть по сторонам. Она пыталась отвлечься, рассматривая людей, но на этот раз ей некстати, совсем-совсем некстати удалось сосредоточиться на одной мысли, а все посторонние звуки и образы только раздражали.
В конце концов она уткнулась носом Марш в кардиган — он был мягкий и приятно пах дымом — и закрыла глаза. Думала, Марш ее прогонит, но она почему-то не стала, и это было славно, иначе пришлось бы всю дорогу просидеть зажмурившись.
Бесси даже не нашла сил сказать странной женщине с соседнего сидения, что Марш вовсе не злая. Надо было, конечно, Марш ругаться пришлось — ну и пусть, она как поругается сразу веселее становится, а то была совсем несчастная.
Нехорошо, конечно, что она жаловалась, но Бесси уже не могла понять, что хорошо, а что не очень. И когда Марш потянула ее к выходу, Бесси поняла, что все лица, все сидения и окна сливаются в размазанные цветные полоски и не имеют никакого смысла.
А что имеет? Бесси все-таки была не совсем глупая, она понимала, что Марш хоть и не поступала плохо, когда ей угрожала, но другие-то этого не знали. И конечно она не хотела, чтобы Марш оштрафовали!
Но почему ей начислили рейтинг? Все подумали, что она поступила плохо, а рейтинг ей начислили? И Марш ей специально показала сводку, чтобы Бесси поняла, что она хорошая. Но если принять, что она плохая Бесси было просто, то это как-то совсем не помещалось в голове. Странно было и неправильно. Аби не мог поступать неправильно, проще было поверить, что у нее никогда не было носа!
Бесси плелась за Марш, сжимая черный сверток, который ей дали, хмурилась и смотрела под ноги. На истертый ковролин в проходе аэробуса, на серый бетон платформы.
А потом Марш дернула ее за руку и сделала шаг вперед, закрывая ее собой. И Бесси уже не смогла смотреть под ноги.
…
Рихард с трудом заставил себя спокойно стоять на верхнем ярусе платформы, а не метаться в поисках Марш и Освальда. Аби говорил, что они еще не прибыли.
Левая рука все еще была холоднее правой, но резь в груди присмирела и затаилась. Аптечка действительно нашлась под сидением, и Аби подсказал, какой стимулятор нужно вколоть. Рихарда это раздражало — он не хотел принимать помощь от Леопольда. Нет, он не хотел узнавать, что Леопольд готов ему помочь. В этом чувствовался затхлый привкус старых ошибок, а Рихард совсем не хотел его ощущать.
Аэробус наконец показался вдалеке, и Рихард стал медленно спускаться. Он не знал, что собирается делать. Как помешать этой психопатке, если она действительно собирается убивать? Он отчаялся настолько, что попытался отправить заявление карабинерам, но вежливая девушка в приемной отказалась его принимать. Никакого преступления не было, никто никому не угрожал и заявлений от жертв не поступало, на платформе есть своя охрана.
Когда Рихард показал запись из коридора, девушка удивленно изогнула тонкие черные бровки. «Господин Гершелл, если бы это было преступление при таком количестве свидетелей — эта мисс в красном… Марш Арто, спасибо, Аби… уже была бы мертва. Это наверняка развлекательный эфир, — ласково сказала она. — Но вы можете оставить заявку для проверки этого инцидента, она будет рассмотрена в порядке общей очереди… и должна предупредить, что у нее будет низкий приоритет — постановочные эфиры не наша специализация…»
Ну конечно. Ни врачи, ни карабинеры ему не верили, а Рихард не мог сказать, что «мисс в красном» плевать хотела на репорты.
 
А точнее, мисс в красном очень хочет репортов.
Как быстро заметят этот сбой? Заметят ли его вообще? Что она теперь может натворить?
«Она не станет никого убивать».
Старый дурак. Хорошо, что его отстранили, что за мир, где психиатры попустительствуют психопатам!
Он заметил Марш и Освальда в последний момент — они почти добрались до другого края платформы. Марш тянула Бесси за рукав и часто оглядывалась. Она тоже его искала.