Дикие надежды (СИ)

Меррит вздохнула, когда в памяти всплыли одобрительные слова Дирка:
- Хорошая игра, девочка. Я поговорю с твоим отцом.
Тогда малышка Ди даже не задумалась, почему наставник поддержал это ее желание проводить больше времени с детьми. Сейчас, взрослая Меррит понимала, что в этой игре она училась читать людей.
Вон Трев приподнял бровь, скосив взгляд на Дару, – значит точно не они. А вот у Шама чуть подрагивают ноздри, взволнованно, выжидающе. Юр рядом спокоен и отрешен, смотрит чуть снисходительно, словно эти их проказы его утомляют. Лишь чуть кулаки сжимает, пряча возбуждение. Он. Точно, он. И она тычет пальцем, что совершенно не приличествует герцогине, в насупленного паренька и заливисто смеется, когда он злится.
Меррит вздохнула, громко хватая ртом спертый воздух. Каждое такое возвращение в памяти, каждый счастливый осколок ее детства будил в ней что-то темное, страшное, жаждущее отомстить тем, кто забрал у нее все.
Девушка качнула головой. Раньше она никогда не думала о мести и даже не задумывалась о том, чтобы узнать как можно больше о родителях. В том клубке чувств, что она испытывала, преобладали одиночество, желание обрести спокойную жизнь и страх. Последний вторгался в ее сердце, сковывал его оковами бессилия, напрочь лишая всех устремлений. Из-за чего она, Меррит, казалась себе слабой, незначительной, бесполезной и незначительной. Чего уж там? Уж себе то она может признаться, что взросление в обители не прошло даром и смиренность, и послушание все же поселились в ее душе.
Она снова прикрыла глаза. Три фигуры окружили ее. Взгляд медленно перетекал с одного образа на другой, но неизменно возвращался к лазурным глазам. Нет. Не может быть. Стал бы Дагьер искать невесту, если бы уже был женат? Зачем? Ведь на Обретении в храме Безликого, обман вскроется и тогда не миновать приеру заслуженной кары. А зная, насколько страшен в гневе Безликий, вряд ли кто-то решится его разгневать.
Значит, остаются только Зорен и незнакомец. И если от первого веяло живым теплом, то от второго несло смертельным холодом и предчувствием беды – худшей, чем та, что случилась с ней десять лет назад.
Свернувшись калачиком, Меррит снова вздохнула. Дышать было нечем. Закрытые ставни, почти не оставили щелей для свежего воздуха. Девушка поежилась от озноба. Не того привычного, исходящего от вечно сырых каменных стен, а того, что будило в ней предчувствие опасности, иррационального чувства тревоги, которому она привыкла доверять. Только разобраться в причине этого озноба никак не получалось.
Пытаясь собраться с мыслями, девушка еще пару биений сердца неподвижно лежала на постели, прислушиваясь к дыханию Лиссы. Успокоиться не получалось. Зловещие предчувствие опасности витало в воздухе, гнало на улицу, звало угрожающим предупреждением, пугало затаенным страхом и скулило порывами холодного ветра так жалобно, что Меррит не выдержала.
Сосредоточившись, девушка коснулась сознания мантикора, кругами мечущегося по стойлу. Натянутая цепь выдавала беспокойство Призрака, но в предрассветных сумерках все было тихо и мирно и не виделось совсем ничего из того, что могло бы послужить поводом для тревоги.
Укутавшись в теплый плащ, девушка проскользнула к двери, ведущей во внутренний двор. Приоткрыв тяжёлую створку, она ступила на обледеневшие булыжники двора. Морозный холод проник сквозь тонкую кожу ботинок, обжигая теплые ступни. Крепко обхватив руками плечи, Меррит поежилась от прикосновения свежего ветра, пробравшегося под одежду.
Крепость еще спала, безмятежная в своем утреннем сне. До рассвета было еще далеко, но небо уже посветлело. Меррит поднялась по вырубленной в сплошной скале лестнице к загонам, где поселился мантикор. Очень давно такие загоны были в каждом замке, в каждой крепости. Для грифонов и виверн, вечных спутников Изначальных, но после Пятой войны летающие красавцы исчезли. И загоны опустели, сменив свое былое назначение. Теперь их использовали как склады и кладовки, храня различные безделицы.
Меррит попыталась вспомнить был ли в Ниас-Рие такой загон. И не смогла. Лишь где-то далеко, добродушно посмеиваясь, ответил замок, зазывая:
 
- Приходи, посмотри, сама все увидишь, - и тут же вздохнул удрученно: - Я все еще жду наследницу.
Меррит качнула головой, мысленно выдохнув краткое обещание:
- Скоро. Совсем скоро.
Поднявшись на башню, девушка устремила свой взгляд на восток – туда, где на фоне светлеющего неба ярким пятном вырисовывались цветущие склоны Дивногорья. Девушка нерешительно повернулась левее к чернеющим силуэтам массивных ворот Киршата. Именно оттуда, как ей казалось, доносится дыхание опасности. Взгляд приковал мерцающий свет, поднимающийся над одной из Горящих гор. Не привычный – ярко-красный, сверкающий рубиновыми лучами, которым иногда эти горы плевались, за что и получили свое название, и не темно-черный, что постоянно густым дымом вился над ними, а светло-фиолетовый, почти белый. Свет клубился разрядами молний, пульсировал, собираясь в тугой комок.
Меррит не обернулась, когда ударивший в спину порыв ветра и зашуршавшие камни известили о приземлении мантикора. Знала, что недовольно фыркающий Призрак, сейчас займёт своё обычное место – слева и чуть позади ее, ткнется своей огромной мордой в плечо, тихо урча от радости.
Призрак выгнул шею, заглядывая ей в глаза, что с нескрываемым любопытством уставились на игру молний. Буркнул что-то рычащее и, посмотрев на сгусток света, тревожно забил длинным хвостом с острым жалом на конце.
Было тихо. Даже завывающий ветер, еще мгновение назад, срывающий с ее тела плащ, стих и спрятался, скуля как побитый щенок.
- Затишье перед бурей.
Уверенный мужской голос вторгся в мысли девушки, и она стремительно обернулась в поисках его источника. И чуть не упала, потеряв равновесие. Сильные руки железной хваткой обвились вокруг талии, удерживая от падения.
Меррит прикрыла глаза, чтобы не выдать страх, что испытала, живо представив свое падение и его последствия.
- Нельзя так подкрадываться! – обвинительно зашипела она не в силах сдержать раздражение.
- Нельзя стоять так близко к краю, - невозмутимо прозвучало в ответ. - И быть такой пугливой.
- Я не пугливая! – вопреки здравому смыслу, приказывающему молчать, возмутилась девушка.
- Да? – вскинул бровь Дагьер. – А что же это тогда было?
- Это от неожиданности!
- Я ж говорю пугливая!
- Нет! – вскинула подбородок Меррит и, зло прищурившись, уставилась в безмятежную лазурь глаз. Что-то темное шевельнулось в их глубине, словно под толщей сковавшего их льда пряталось живое, дикое и необузданное нечто.
Воздух между ними сгустился. Стал тяжелым, вязким. Девушке вдруг стало нечем дышать, и она чуть приоткрыла рот, делая жадные вдохи.
Взгляд Дагьера потемнел еще больше, сгустился до безбрежней синевы Оскольчатого моря.
- Ты… Это был ты…, - вдруг прошептала Меррит, узнавая эти потемневшие глаза.
В полном недоумении мужчина выгнул правую бровь, и она взлетала так высоко, что казалось, еще одно такое шокирующее заявление и она сольется с линией роста волос. Густая борода скрывала движения губ и Меррит вдруг захотелось, чтобы он побрился. Может, тогда ей удастся разглядеть в этом мужчине того мальчишку, что когда-то протянул ей руку?
- Что ты имеешь в виду? – заинтересовано склонился к ней Сейл, отбирая у нее жалкие остатки воздуха.
В груди комом горело от нехватки кислорода.
- Вы были когда-нибудь в Бердене, Вершитель? - отклоняясь от оказавшегося неожиданно близко мужского лица, так что она могла рассмотреть каждую черточку измятой бессонной ночью кожи, спросила Меррит.
- В Бердене? - он отстранился, вмиг став далеким и чужим. - Чтобы я там делал? Или вы не знаете, что приеры покидают крепость только тогда, когда их решит забрать лорд, ответственный за их появление?
Девушка смутилась. Это не было ответом на ее вопрос. Но желание продолжать разговор отбило напрочь. Она проводила взглядом отдалившегося от нее мужчину – натянутая по струнке спина, сжатые в кулаки опущенные вдоль тела руки, взгляд, устремленный вдаль на искрящийся небосвод.