Вертихвостка (СИ)

— Чай, — произнес он и посмотрел на молчаливого друга. Тот будто даже не расслышал вопрос, поэтому Сергей добавил: — Два.
Саша заварил им чай, достал из шкафа вазочку с печеньем, а потом, расставив чашки на столике рядом с диванчиком, поближе подтащил расшатанный стул и сел напротив гостей, закинув ногу на ногу.
— Надолго планируете задержаться? — будничным тоном поинтересовался он, поднеся кружку к губам.
— Завтра уезжаем, — размешивая сахар в чашке, ответил Сергей.
— Завтра… — задумчиво повторил Саша и бросил один короткий взгляд в сторону своего бывшего любовника. — Приходите вечером в ординаторскую на первом этаже. У нашей медсестры день рождения, она накрывает стол.
***
В маленькой провинциальной больнице еще дореволюционной постройки были большие комнаты, с высокими потолками, ординаторская тоже представляла из себя длинный кабинет с квадратными окнами и старой советской мебелью с потертыми углами.
Сильно разгуливаться не хотели, бутылка водки, дамам — вино, немудреная закуска, состоящая из бутербродиков, и домашний пирог с мясом и грибами, который испекла именинница.
Сергей чувствовал себя немного неловко в чужой компании, но все равно пытался участвовать в разговорах, зато Власа будто подменили. Если бы Сергей не знал его, подумал бы, что тот накидался. Влас презрительно изгибал губы и сверлил Яновского таким зверским взглядом, будто сожрать хотел. Правда, столичные гости без внимания все равно не остались, и, если Сергею было приятно женское общество, то Влас на кокетливые вопросы дородных медсестричек и престарелых санитарок отвечал коротко и односложно.
А вот Яновский разгулялся не на шутку. Он шутил, игриво флиртовал с девушками, и его звонкий смех подхватывали все, а, учитывая то, что коллектив был в основном женским, если не брать во внимание пожилого анестезиолога, женатого главврача и алкаша-травматолога, то он не был обделен женским вниманием. Но нужно ли оно ему было? Если судить по тому, сколько сил он прикладывал, чтобы игнорировать попытки Власа просверлить в нем взглядом дыру, то можно было сделать вывод — он тоже не был равнодушен. Старался казаться безучастным, но внутри…
— Сашенька, сыграй нам на гитаре что-нибудь! — попросила именинница, как маленькая девочка захлопав в ладоши.
Сергей удивленно приподнял бровь. Он не знал, что Яновский умеет играть.
Пока девчонка бегала за инструментом, Саша закурил, что стало очередным шоком для Сергея. Он помнил, какие скандалы парень закатывал Власу, пытаясь отучить его от пагубной привычки. И вот теперь этот активный борец с курением сам с удовольствием затягивается дымом и выдыхает его в открытое окно.
Сергей только успел кинуть беглый взгляд на пачку довольно дешевых «West», а Влас уже перегнулся через стол, бесцеремонно вытаскивая у него изо рта сигарету и переломив ее пополам.
Саша оторопело нахмурился, готовый ответить на столь дерзкий поступок, но, когда мужчина взамен протянул ему пачку своих дорогущих «Lucky Strike», ухмыльнулся и, не разрывая зрительного контакта, вытянул одну и прикурил, с наслаждением затягиваясь горьким дымом.
Сергей облегченно выдохнул, радуясь, что буря миновала, приобнял девицу, которая на протяжении всего вечера кокетничала с ним, и приготовился слушать. Как раз принесли гитару.
Зажав сигарету зубами, Саша какое-то время повозился с настройкой, и, положив ногу на ногу, небрежно откинулся на спинку стула, затушил сигарету в пепельнице и начал тихий перебор, плавно перетекающий из одного звука в другой.
Волна волос прошла сквозь мои пальцы,
и где она — волна твоих волос?
Я в тень твою, как будто зверь, попался
и на колени перед ней валюсь.
Он улыбался, переводя взгляд с одной девушки на другую, вонзаясь в их тупенькие личики томными сладкими взглядами, а девки млели, пряча глаза, думая, что песня предназначается каждой из них.
Я победил тебя игрой и бредом
и тем, что был свободен,
а не твой.
Теперь я за свою свободу предан
и тщетно трусь о призрак головой.
В мелодию вплетались резкий бой, похожий на игру Высоцкого, а голос Яновского становился резче и грубее.
 
Теперь я проклинаю эти годы,
когда любовь разменивал на ложь.
Теперь я умоляю несвободы,
но мстительно свободу ты даешь.
Я ревности не знал.
Ты пробудила её во мне, всю душу раскровя.
Теперь я твой навек.
Ты победила.
Ты победила тем, что не моя…
Сергей, который и сам имел за плечами годы, проведенные в обнимку с гитарой, видел, что Саша не профессионал, играл от силы лет пять, но зато обладал инстинктивной природной способностью попадать в такт. Последние строки затихали, так что нельзя было распознать, когда заканчивался звук.
В наступившей тишине раздалось пьяненькое «браво!» травматолога, и его аплодисменты подхватили остальные, наградив Яновского заслуженными овациями.
Только Влас молчал, все также сверля бывшего любовника полным злобы взглядом, и, казалось, что тьма сгущается вокруг его мощного и будто закаменевшего тела. Даже девушка, которая весь вечер ластилась к нему, отсела подальше. Это выглядело так, будто все присутствующие были по одну сторону баррикады, а Влас — по другую, несмотря на то, что сидел в самом центре шумной компании. Он выглядел одиноким, ощетинившимся, точно хищный зверь, попавший в капкан своей болезненной зависимости.
— Идем выйдем, — вдруг зарычал он, вставая с места.
Разговоры стихли, только пьяный в хламину травматолог поправил очки и строго спросил:
— Молодой человек, вы напрашиваетесь на конфликт?
Саша помрачнел. Он на секунду замялся, исподлобья глядя в глаза бывшего любовника, но потом тоже медленно поднялся на ноги, поставив гитару позади себя на пол, и, сухо кивнув присутствующим, первый вышел из ординаторской.
========== 2. ==========
Они медленно шли по коридору, и их шаги гулким эхом отражались от выкрашенных в унылый голубой цвет стен.
Яновский держал спину прямо, смотрел перед собой, не опуская взгляд, но по его лицу уже было понятно, что напускная беззаботность и любезность остались там, в шумной ординаторской, и под овечьей шкурой начали проглядываться очертания хищного волка.
Влас ненавидел это. Ненавидел Сашу за лицемерие и всех вокруг за то, что они верят этой лживой твари. Да, Яновский был хорошим актером, но и Влас был опытным зрителем. Он слишком хорошо изучил его уловки и за два года, проведенные в разлуке, сумел проанализировать его поведение. Демонстративная робость и беззащитность в сочетании с почти с ангельской внешностью были козырями этого дьявольского отродья.
Он довел бывшего любовника до комнатки, которую приметил еще днем и, распахнув дверь, втолкнул его вовнутрь.
Саша удивленно вскинул бровь, но спорить не стал.
— Подсобка? — осматриваясь вокруг себя, переспросил он. — Мог бы поискать место получше.
Влас направился к окну, чтобы распахнуть его, впустить свежий воздух в помещение.
— Думал, я тебя сразу трахаться потащу?
— Надеялся, — ухмыльнулся Яновский и, смахнув со стола какие-то бумажки прямо на пол, уселся на край. — Чего хотел? Поговорить?
Взглянув на его самодовольную ухмылку, Влас процедил:
— Не мог больше смотреть, как ты флиртуешь с девками.
— Ревнуешь? — Саша склонил голову к плечу и окончательно растерял последние клочки шерсти невинной овцы, которую самолично загрыз и ободрал до костей, безжалостно сдирая шкуру.
Теперь он снова был хищником. Диким, сексуальным и опасным. Он обнажал шею, чтобы казаться беззащитным, но в глазах его плескался только азарт охотника.
Влас понял, что пялится так уже продолжительное время и, кажется, даже не способен сделать вдох. Он резко отвернулся и только тогда воздух наполнил легкие.
— Ты не изменился.
— А ты хотел, чтобы я изменился? — ласково поинтересовался Яновский и бесшумно спрыгнул со стола. Медленно приблизился к Власу и впервые за все время с момента того короткого рукопожатия коснулся его, прижался всем телом со спины, положив подбородок на плечо. — Признайся, что ты просто обожаешь меня!