Медиум на полставки (СИ)
— Мы изучили всю доступную информацию, и у нас появилась одна идея, для реализации которой требуется помощь медиума. Насколько я понимаю, вы ученик Макарова?
Хмм… при чем тут Макаров-то? Хотя, это же он посоветовал эту клинику, а значит мог быть знаком с главным врачом.
— Неофициальный, — осторожно ответил я. — Мой основной учитель Джеймс Харнетт.
— Главное, что Макаров за вас поручился, — кивнула женщина. — Думаю, вы сможете нам помочь.
— Но эксперименты с этой болезнью уже привели к тому, что она стала заразной. Вы уверены, что стоит рисковать? — вмешался Донни. — Это будет неправильно.
Мне кажется, в этот момент я увидел над его головой нимб, хотя, нет, это просто был отсвет от лампы. Но парень всё равно слишком добрый. Его семья в опасности, а он думает о моральных принципах.
— Проводить лечение мы будем на Дуброве, он уже выразил своё согласие, — заверила его мисс Кацуги. — Остальное вам расскажет профессор Семёнов. Я так понимаю, он работает на вашу семью?
— Ну… да.
— Нам очень повезло, что он сегодня решил вас навестить. С его помощью мы гораздо быстрее разобрались в исследованиях Дуброва.
Ещё бы, ведь у Семёнова была фора, он начал изучать документы немного раньше. И, судя по тому, что Рональда женщина не упоминала, призрака профессор решил скрыть, оставив в моей палате. Наверное, оно и к лучшему, репутация у мертвого директора шестой клиники точно была не особо положительной.
Донни с нами идти не разрешили, поскольку помочь он всё равно ничем не мог. Да и в маленьком кабинете набилось столько народу, что ступить было некуда: Семёнов, ещё два незнакомых мне врача, сама мисс Кацуги и я. Дворецкий Хан сидел с газеткой снаружи в коридоре, имитируя классического охранника, что в его случае смотрелось скорее аляповато. Где он газету-то взял, я даже не видел их в продаже?
— Это Роман Михайлов, официальный член Ассоциации Медиумов, — представила меня двум незнакомым врачам мисс Кацуги. — Это Николай Фёдоров и Грегори Хаус.
— Не похож, — рефлекторно сказал я.
Здешний доктор Хаус выглядел как человек, точно никогда не нарушающий правила. Это было буквально написано на его гладко выбритом лице узорами морщин возле плотно сжатых губ, направленных исключительно вниз, и глубоких борозд на лбу. Не похоже, чтобы он вообще когда-нибудь улыбался, да и одет был в намертво отбеленный, идеально выглаженный халат, вычищенные до яростного блеска ботинки и никогда в жизни не мявшуюся одежду. Фёдоров же ощущался куда более добродушным человеком, носил небрежно распахнутый мятый халат, да и встретил меня приветливой улыбкой.
— Ээ… что? — переспросила мисс Кацуги.
— Нет, ничего, — поспешно сказал я. — Рад знакомству.
— Николай вирусолог, а Грегори специалист общего профиля и коллега Дуброва. Они разобрали записи и в целом пришли к тем же выводам, что и наш экспериментатор.
Я припомнил, о чём говорил Рональд. Вроде бы там шла речь о временной смерти?
— Болезнь имеет духовной основу, и нацелена на медленное убийство конкретного носителя. По идее, если человек умрёт, то и вирус исчезнет, завершив свою работу, — подтвердил мои мысли Николай. — Поэтому мы попробуем остановить сердце Сергея на несколько секунд, и посмотрим на поведение вируса.
— А зачем вам нужен медиум? — не понял я. — Попрощаться с Дубровым, если вернуть его к жизни не получится?
— Молодой человек, смерть — это не тема для глупых шуток, — строго одернул меня доктор Хаус и посмотрел на главного врача. — Вы уверены, что стоит полагаться на способности такого молодого медиума? Он не выглядит достаточно зрелым и достойным доверия.
Мисс Кацуги неожиданно полностью проигнорировала вопрос доктора, и ответила мне:
— У нас возникла дилемма. Если вирус привязан к физическому состоянию, то временной смерти будет достаточно, но если он направлен на душу, то…
— То толку не будет никакого! — нетерпеливо перебил её Семёнов. — Давайте я быстро всё объясню. Нам нужно прервать связь души и тела хотя бы на несколько секунд, возможно, этого будет достаточно для исчезновения вируса. Есть ли в твоём арсенале какие-нибудь способности, чтобы сделать это?
— Я, как и мой учитель, использую искусство оммёдо, а не способности, — пояснил я. — В принципе, есть гофу, способные воздействовать на душу человека. Но придётся немного подумать…
— Видите, он даже не знает, что делать, — вновь вмешался доктор Хаус. — Я предлагаю найти настоящего специалиста, а не полагаться на обычного ученика.
И снова мисс Кацуги проигнорировала беднягу, лишь зло сверкнув глазами. Я даже начал ему немного сочувствовать, ведь в принципе доктор говорил вполне логичные вещи. Действия одного неосторожного экспериментатора уже привели к мутации болезни, и следующие попытки лечения нужно было проводить куда осторожнее.
— У вас будет время на подготовку, пока мы проведём эксперимент с остановкой сердца, — ответила женщина. — Скажите, что вам понадобится, мы всё предоставим.
— Мой набор медиума лежит в палате, там есть всё, что мне нужно.
В дверь постучали и в кабинет заглянул дворецкий Хан.
— Вот ваша сумка, — сказал он с непробиваемым лицом.
Надо же, подслушивал под дверью что ли?
— Мы в операционную, там уже всё подготовлено для процедуры остановки сердца, — сказала мисс Кацуги. — А вы пока можете занять стол для работы.
— Надеюсь, его помощь всё же не понадобится и будет достаточно остановки сердца, — прокомментировал доктор Хаус, и, как ни странно, я был с ним полностью согласен.
Все четверо врачей ушли, а я сел за стол и попытался собраться с мыслями. В голову сразу пришла единственная подходящая руна — «сон разума», что я использовал для обездвиживания ходячих мертвецов. Пожалуй, если добавить несколько условий, то можно заставить душу уснуть и на время прервать её связь с телом. И, как это ни странно, тут эксперименты могут оказаться гораздо безопаснее, чем остановка сердца. Всё-таки душа живого человека обладает собственной защитой и поэтому воздействовать на неё сложнее, чем на призраков, и она быстро восстанавливается.
Рисование рун гофу в целом напоминало очень упрощённую версию программирования. С одной стороны, нужно было заложить действие, с другой — описать ограничения, и при этом не перегрузить рисунок. Вот только снова передо мной была лишь теоретическая задача, а экспериментировать всё равно не на ком. Точнее, попытка будет всего одна.
Я так увлёкся процессом разработки, по которому, как выяснилось, успел соскучиться, что не сразу заметил, что четверка врачей уже вернулась.
— Как успехи? — спросил я, оторвавшись от рисования.
— Провал, — с непонятной радостью ответил Семёнов. — Теперь вся надежда на тебя.
— Но есть вероятность, что это тоже не поможет, — заметил доктор Хаус. — К тому же, мы все знаем, как лечить тело, но что, если он повредит душу Сергея?
Глас разума в действии.
— При поступлении на работу в клинику Дубров, как и все остальные врачи, подписал документы на использование его тела на нужды медицины, — холодно сказала мисс Кацуги. — Это с юридической точки зрения. А по совести, он эту кашу заварил, теперь пусть отрабатывает подопытной свинкой.
Хмм, видимо об этом согласии на эксперименты она и говорила Донни? Сурово.
— Ну, тогда я готов, насколько это возможно, — сказал я, собирая со стола несколько подготовленных гофу.
— Делай то, что должен, и не переживай, — погладила меня по плечу мисс Кацуги. — Уверена, ты всё сделаешь как надо.
И откуда у неё такая уверенность в моих силах? Или это волшебное действие рекомендации Макарова? Надеюсь, я его репутацию не испорчу своими действиями.
Меня привели в операционную, где на столе под стеклянным колпаком лежал доктор Дубров. К телу врача было подключено множество датчиков, рядом наготове стояли капельницы и различная электронная аппаратура.
— Начинайте, как будете готовы, — предложила мисс Кацуги.
Я приготовил несколько вариантов гофу чтобы временно отправить душу человека в сон, отделив от тела, и еще пару условно лечебных, наоборот, привязывающих душу обратно к телу. На всякий случай.