Полутьма (СИ)
Сильнее не скрывающихся вампиров опаснее были лишь те, кто прятали монстра внутри.
– Боль, – поморщившись, он выдрал пальцы из моей хватки, освобождая зудящий шрам, – я хочу есть, но не должен. Это сжигает меня и приносит удовлетворение. Эйфорию на грани смерти.
Медленно вдохнув, я невзначай провожу окровавленной ладонью около лица напарника, заставляя того вновь поморщиться.
– Хорошо, но ты голоден, а предстоит долгий путь. И, – сглотнув слюну, я отвожу взгляд, – ты не питаешься там, где останавливаешься. Ты зверски устал от этой боли, хоть и наслаждаешься ею.
Вампир хмурится, откидывая фотографию в сторону и нависая надо мной. Поставив руки по обе стороны моей головы, он наклоняется все ближе, а я парализована страхом. Лишь могу наблюдать, как верная смерть медленно надвигается, жадно проходясь взглядом по лицу. Он даже не касается, а я уже не могу дышать. Кажется, я умерла секунду назад. Нос дергается, сильнее вбирая в себя запах моей крови. Зажмурившись, внутренне сжимаюсь. И дергаюсь, когда влажный язык оставляет мокрую дорожку от моего подбородка до виска. Слышу, как шипит вампир.
Слизал кровь.
Ужас приподнимает самые тонкие волоски по всему телу, а тяжелый лед давит на меня, уничтожая изнутри.
– Моя еда с собой, – вампир резко отстраняется.
Со стоном принимая сидячее положение, я сжимаю пальцами виски, подбирая к груди ноги. Тело ноет, но все могло быть хуже. Вампир сидит дальше, прижимаясь головой к стене и закрыв глаза. Его лицо все еще перепачкано в моей крови.
Он тоже тяжело дышит в попытках вернуть контроль над телом.
Его лицо перекошено в напряженной маске. На нем так и застыла та самая эйфорическая боль, о которой говорил майор.
– Я должна была догадаться, – прочищая горло, шепчу я, – с ним два-три человека. Он кормится ими. В его заботы входит лишь, чем кормить их.
Держась за стенку, выпрямляюсь, хромая обратно в сторону кухни. Свалившись на уцелевший стул, с разочарованием смотрю на разлившееся пятно кофе на полу. Сложив губы трубочкой, медленно выдыхаю, и по моему мнению быстрым до звезд в глазах движением вытягиваю планшет из-под обломков. Прикусив кончик языка, открываю обычную карту, сверяясь с картинкой, и максимально приближаю. Лес у нас огромен, но как минимум рядом с ними должна быть вода.
Это, конечно, в том случае, если он не живет ни у кого из наших в доме. Такой вариант не исключен. Ведь «еда с собой» также может обозначать, что он знал этого жителя раньше и передвигался с ним. Но я не помнила никого новых за последние три дня. Поставив мысленно галочку поговорить с баб Клавой, притянув планшет ближе, я вглядывалась чуть ли не в каждое возможное дерево, что так плохо было прорисовано из-за не самого лучшего качества связи.
– Лес же прочесывали?
– Этот нереально охватить полностью и быть уверенным, что посмотрели действительно все, – не открывая глаз, хрипло ответил майор.
Кивнув, тяжело сглотнула слюну. Видимо, завтра все же выступят синяки, но мне простительно.
– Schatz, – голос вампира больно прошелся по нервам, заставляя вздрогнуть, – ты в порядке?
– В полном, – игнорируя мелькающие перед глазами круги, выдавила из себя я под смешок вампира.
– Жаль, schatz, – прошипел майор, а я нервно облизала губы, – нужно было приложить тебя сильнее. Чтобы больше в голову такая дрянь не лезла.
– Ты – хищник, – делая скриншоты заинтересовавших меня мест, спокойно сказала я, – вот и делай свою работу.
Глава 10
Четыре года назад
Тусклый свет в аудитории не давал хорошо рассмотреть следующего человека, поднявшего руку. Моргая, вновь опустила взгляд на листы, лежащие на трибуне. От тяжелого освещения буквы плыли перед глазами, а смесь запахов пота, туалетной воды и всеобщего презрения, что так и сочилось с высокомерных рож передо мной, давила похуже пресса.
Сейчас мне казалось, что моих родителей убили не вампиры, а вот это тупоголовое общество староверов-индюков. Зависшее было молчание тут же прервалось шепотом, перерастающим в гам. Хваленая военная дисциплина. Стоило чинам повыше оказаться за закрытыми дверьми, как вся дрянь полезла наружу.
Может быть, действительно я сказала нечто такое, что людей старой закалки выбило из себя. Но оставить сейчас все как есть было нельзя.
– Это – прорыв, – крикнула я, сжимая пальцами деревянный бортик трибуны, отчего острый его край тут же врезался в кожу, – и я не понимаю, почему вы этого не видите.
Грохот свалившегося на пол стула принудил вжать голову в плечи, инстинктивно становясь меньше. Мелкая дрожь прошла по телу, лишая голоса.
– Я рисковал жизнью каждый божий день, лейтенант, – принижая мое звание, полковник ПВМ Урала, словно став шире и выше за одну секунду, гневно и абсолютно неприлично указывал на меня пальцем, – не для того, чтобы какая-то малолетка говорила о мире с вампирами.
Грудь мужчины вздымалась так сильно, что от каждого движения ордена высокомерно поблескивали. Медленно выдохнув, я отвела взгляд на стену.
– Вы не понимаете, – разочарование в моем голосе отравляло, – я говорю лишь о том, что по итогам наблюдений действительно можно сделать вывод о возможном совместном сосуществовании.
– Чтобы мои внуки ходили по улицам рядом с кровососущими монстрами, сопля? – сделав шаг вперед, мужчина наклонился ниже, повышая голос.
– Полковник, вы забываетесь, – скрипнув зубами чувствую, как злость обжигает горло, – если мы не решим вопрос в сторону сосуществования, а не порабощения, то ваши внуки будут ходить не по улице, а сидеть в амбаре какого-нибудь вампира в ожидании собственной казни.
В этом я была уверена на восемьдесят процентов. Да, двадцать оставались на то, что мы все же сможем устроить век контроля за вампирами, но две тысячи лет этого не происходило. Мы держались на плаву только потому, что клыкастых все устраивало. Плюс развитие технологий и вооружения, но на их стороне было самое главное. Инстинкт. Люди уходили все дальше в своем развитии, при этом теряя связь с тем, что я про себя прозвала матерью-природой. Жуткая правда, которую сложно принять. Это не отменяло того, что нынешнего лидера вампиров необходимо уничтожить, пока люди еще чудом остаются целы. Но саму цель ПВМ стоило изменить и работать в новом направлении.
– Я тоже рискую жизнью, – наконец смело встретилась взглядом с полковником, – на протяжении месяца я живу, сплю, ем и нахожусь в обществе трехсотлетнего вампира двадцать четыре часа в сутки. Он прикрывает мою спину, он уничтожает своих. Знаете, почему он с нами?
Полковник скептически приподняв бровь скрестил руки на груди. А я быстрым движением ослабила галстук, прочищая горло.
– Потому что мы проигрываем.
– Убицца пожалел нас? – усмехнулся полковник, а я отрицательно мотаю головой, чувствуя, как горло сводит судорогой.
– Нет. Просто мы вольные, сражающиеся, живущие, а не существующие в амбарах, к чему упорно движет вампиров новый лидер, гораздо вкуснее, – поджав губы, судорожно выдохнула, – вампиры стайные, поэтому большая часть не задает вопросов и идет за тем, кто по мнению нашего объекта делает ни что иное, как уничтожает их еду.
– Истощает запасы, – задумчиво проговорил сидевший в первом ряду генерал, почесывая подбородок, а я кивнула, чувствуя, что камень перекрыл горло.
Именно так. Человек – не животное. В неволе, в постоянном ожидании смерти, мы не будем вести себя так, как ожидает лидер вампиров. Если опустить все моменты, то эмоциональный фон напрямую влияет даже на вопрос производства потомства. Нас нельзя запереть и ждать, что людей станет больше, а с присущей ему жестокостью и вовсе стоит ожидать исчезновение человека как вида. Следствием будет являться постепенная гибель вампирской расы.
Поэтому хищник пришел. Поэтому я была уверена, что в день, когда все закончится, секунды будут решать, останусь ли я в живых.
– Вы или увидите очевидное, – хрипло проговорила я, собирая листы с трибуны, – или мы погибнем. Все. Доклад окончен.