Вопреки (СИ)

— Ты мог бы быть помягче, — попросила она, игриво теребя кулиску на своей ночной рубахе. — И мог бы иногда улыбаться. Тебе идет улыбка.
— Мар, что ты пила? — спросил он, подозрительно глядя на нее.
— Вино, там, на столике. А что?
Ее признание почему-то вызвало у него улыбку.
— Много?
— Два бокала, — сообщила она, безмятежно расправляя складки на ночнушке. — Нет, три.
Он кивнул и продолжил слегка улыбаться.
— Я хотела сказать, что благодарна тебе за те три раза, — ответила она, стараясь выглядеть как можно более важной и трезвой. — Я просто злюсь на тебя, злюсь…
Она запнулась. Ну не говорить же ему, что злиться за обман и поцелуи.
— За что? — мягко подтолкнул Арвил, в его глазах заблестели смешинки.
— Ну, злюсь за то, что ты спас меня четыре раза, а я тебя ни одного. Это, в конце концов, нечестно, — она показалась самой себе неотразимо находчивой.
— И не нужно так улыбаться, — сообщила Марина, не рассчитав и затянув тугой узел на распущенной кулиске. Она дергала ее, пока ночнушка не свалилась с плеча, соблазнительно обнажая его. — Я, между прочим, равна тебе по положению. Я принцесса. А, значит, обязана вернуть долг.
Арвил засмеялся.
Она завозилась, натягивая на плечи ткань, но при этом обнаружила, что у нее непристойно выглядывает грудь.
— Достаточно будет, если ты будешь слушаться и перестанешь капризничать, — сказал он, ласково глядя на нее.
— Вот еще, у жены будешь просить послушания, — ответила она ворчливо, вызывая еще один его смешок, приспуская ткань с плеча и закрывая грудь. — А я обойдусь чем-нибудь другим.
— Чем ты обойдешься, Мар? — в глазах его сквозило веселье, на лице играла мальчишеская улыбка.
— Ну, не знаю, — ночнушка опять непокорно сползла с плеча. — Я могу убить для тебя парочку драконов.
Арвил засмеялся, а Марина обнаружила, что грудь опять открыта, чуть ли не до сосков, и стала растягивать ворот по плечам.
— Обычно принято наоборот. И больших драконов на Овинге не водится.
— Ну, ладно, задушу парочку крокодилов в зоопарке. Черт!
— Давай помогу, — предложил он, протягивая руки к узлу на кулиске.
Глядя на его руку, Марина почувствовала странное искушение согласиться.
— Нет, не стоит, — произнесла она, стараясь справиться с обуявшим ее странным чувственным волнением, добавила: — Как рука?
Он протянул ладонь, показывая шрам.
Недоверчиво взглянула, рассматривая тонкий рельефный порез.
— Почему ты его не залечил? — спросила она, проведя по его ладони кончиком пальца и борясь с собою, чтобы не извиниться.
— На твоем клинке был сильный яд, — сообщил он. — Шрам останется не меньше, чем на десять лет.
— Ну, тогда не парочку крокодилов, а четыре. Два в качестве извинения.
Он снова рассмеялся.
— Боюсь тебя расстроить, но на Овинге нет крокодилов.
— Какой ужас! — Марина сделала вид, что искренне расстроилась. Она кое-как усмирила слишком широкий строптивый ворот ночнушки и закончила возню.
Арвил смотрел на нее очень игриво. В его глазах разгорался пылающий огонь желания.
— Может быть, ты просто скажешь спасибо?
Она посмотрела на него, чувствуя, что пора остановиться.
Сейчас между ними возникло то же чувство близости, что и раньше.
Она опустила глаза и кое-как собралась с мыслями.
— Так что я тут делаю? — спросила она.
— Ты тут спишь. Нельзя было тебя сразу трогать, ты потеряла слишком много сил.
— А почему тогда ты тут?
— Это мои покои.
Потупившись на его обнаженную мускулистую грудь, она подняла взгляд.
Что — то было в его глазах, какой-то соблазн, что-то маняще-горячее. Алкоголь туманил разум.
— Арвил, что это было? — спросила она, понимая, что ее бросает в жар при виде его губ.
— Кедра подарила тебе поцелуй милосердия. На такое способна только она.
— Что это? — спросила Марина, ее рукам-таки не было покоя. Она взяла край покрывала Арвила, смятенно начав комкать его.
— Это тяга к смерти. Каждый раз, когда ты будешь оказываться в смертельной ситуации, тебе будет легче сдаться, будет тянуть умереть.
Арвил поволнующе смотрел на нее, не отрывая взгляда от разрумянившегося лица, пока Марина отбрасывала назад волос и пыталась справиться с нахлынувшими чувствами.
 
— Вчера ты прошла обряд, блокирующий смертоносное распространение. Иначе бы ты умерла. Даже удивительно, как быстро ты восстанавливаешься.
— Слушай, тебе не жарко? — озабочено спросила она, растирая кожу декольте, чувствуя, как твердеют соски под хлопковой тканью, испытывая непреодолимую тягу сбросить ночнушку и едва удерживаясь от этого неприличного порыва.
— Жарко, — просто ответил Арвил, вожделенно поглядев на ее губы.
Она чуть прикрыла глаза, стараясь справиться с наваждением, с чем-то горячим между ног.
— Так странно.
— Похоже на отходники, — пробормотал он, подавшись вперед и опрокидывая девушку на спину.
Арвил придавил всем телом, жарко вжимая ее в матрас, так что она сразу же ощутила его набухший член.
Приятные чувства захлестнули, грозясь нарушить всякую сдержанность.
— Маленькая моя, — он склонился над нею, ласково поглаживая, срываясь на быстрое дыхание. Руки сами снимали с нее мешающую одежду.
Марина растаяла от восторга, потянулась к нему, торопливо обнажаясь, зарываясь пальцами в кучерявый волос, призывно гладя его по плечам, по широкой могучей спине.
— Ты бы видела свои зрачки, в них утонуть можно, — хрипло шептал он, учащенно дыша, вглядываясь в раскрасневшееся лицо, балдея от ее наготы. — Если бы знала, как я тебя хочу.
Она изогнулась и с силой вдавилась в него, носом ведя по щеке сбивчивую черту до губ.
Арвил перехватил робкие прикосновения, яростно впился ей в губы и с огромной нежностью сжал в объятиях. Обнимая ее за талию, обвивая руками, он позволил их языкам оплетаться, посасывать друг друга.
Она звучно выдохнула, отвечая на любовный призыв.
Сердце бешено колотилось, руки жадно прижимали ее. От внутренней натуги он на миг закрыл глаза, понимая, что целует ее с исступлением, как не целовал ни одну женщину в своей жизни.
Их обнаженные тела в сладкой истоме влажного лона и восставшей плоти в скользящих объятиях терлись друг об друга, бурными ласками стремясь быть вместе.
Он, как опытный любовник распалял в ней до нестерпимых вздохов, жар жизни. Когда сил терпеть нет. И набухшее напряженное ожидание достигает пика.
Отчего Марина хватала ртом воздух, закатывая глаза от чудесных мгновений.
Крепко держа ее и борясь с собою, он тяжело сполз, раздвигая ее ножки. Раскрыл самое чувствительное местечко. Зарылся лицом, лаская языком, вылизывая ее, целуя горячо, без удержу, продолжая удерживать подрагивающую, жаждущую любви шалунью, пока в ответ она гортанно не застонала в высшем наслаждении. Еще немного, выгнулась бедрами, в восхитительной пытке. Задрожала, страстно ахая.
Арвил возвысился над податливым девичьим телом, отражаясь нестерпимой дрожью желания. Вонзился напрягшимся членом, ощущая сжатие всем ее сокровенным, упиваясь первым чувственным звуком соития.
Она жгуче ахнула, наполняясь им. Втянула воздух, постанывая.
— Слишком-слишком приятно, — едва слышно проурчал он, начал вколачиваться в нее. Раскрыл ее последний пласт, вместе с ней.
Пока она с азартом отдаваясь ему, не забилась со сладострастными стонами от кипучих импульсов, от настающего салюта. Прижимаясь к нему с каждым разом все сильнее, неистовее.
Тогда он задвигался внутри с прытью, с осязанием, с напором, пока не ощутил разгорающееся между ними пламя. Будто кто чиркнул искру и случился взрыв удовольствия.
Марина заохала, одуряюще запахла луговыми цветами древлян и упоительно затихла.
Арвил излился в нее, вжимаясь, зарылся лицом в разгоряченную плоть, отпуская вожжи инстинктов. Погружаясь в ярчайшее блаженство. Улыбнулся от того, что, наконец, волна желания схлынула и тело накрывает благостное ослабление.