Разрушенный (ЛП)

Стейси смеется и прикрывает рот рукой. Консультант багровеет.
— Натан, — говорит он, переходя к следующему парню.
Стейси улыбается мне. Я пожимаю плечами и подмигиваю ей. Да, она так хочет Рэмбо.
— О, черт возьми, да. Сильнее.
Оказывается, Стейси чертовски зависима. Мне нравится девушка, которая знает, что она делает. Я даже не успеваю выйти из здания.
Я нагибаю ее над одной из полок в кладовке, эта крошечная юбка приподнимается над бедрами. На ней даже не нет нижнего белья. Моя девочка.
Мои бедра бьются о ее задницу, когда я жестко трахаю ее. Сжимаю ее бедро одной рукой, достаточно сильной, чтобы оставить синяки, другой рукой нахожу ее киску и тру клитор.
— О боже, да! — кричит она и подается назад. Она сжимает мое бедро, запуская в него ногти, когда ее киска начинает пульсировать. Бл*дь!
Стискиваю челюсть, когда разрядка спускается по позвоночнику, и мои яйца взрываются, пока я глубоко в ней. Тяжело дыша, застываю на секунду.
Я выхожу из нее и стаскиваю презерватив, потому что, да, иногда мой банальный мозг работает. Не собираюсь трахаться без защиты с девушкой, которая признала, что она грязная шлюха. Мой член часть моего тела, и он мне нравится.
Плюс, не так давно я видел, как Тео страдает из-за удовольствия на одну ночь. Нет, бл*дь, спасибо.
Она поправляет юбку и сверкает сексуальной улыбкой.
— Неплохо, — говорит девушка, прежде чем поворачивается и покидает комнату. Без вопроса о номере телефона, никакого дерьма.
Я был не прав, к черту стрип-клубы, группа поддержки секс-зависимых — это место встречи грязных женщин. Грязные женщины с проблемами, которые любят, чтобы их использовали. *бать, да!
Технически, это помогает моей зависимости, я кончил, а значит до завтра нужда в сексе отпала. И почему мне не предложили это раньше? Я авантюрист.
Когда я возвращаюсь домой, Газ, мой бульдог, оставляет на кремовом ковре огромную чертову какашку. В квартире деревянный пол, и все же он гадит на ковер! Я почти блеванул, когда открыл дверь. Господи, какого черта эта собака ест? Грязного ублюдка нигде не найти. Прохожу через квартиру и толкаю дверь спальни. Он там, на моей кровати, на спине, лапами кверху, и его огромные яйца выставлены на всеобщее обозрение, как чертов трофей. Он храпит, как чертова бензопила.
— Газ! — кричу на него. Ничего. Да чтоб тебя. Я толкаю его, он всхрапывает и просыпается. Переворачивается набок и смотрит на меня, ни капли стыда.
— Твое дерьмо на ковре! — Он хмыкает и соскальзывает с края кровати, волоча яйца по простыням. Я должен упомянуть, что причина, по которой у меня Газ, в том, что его выгнали из своего последнего дома… потому что он имеет привычку трахать все, что движется. Мне действительно стало его жалко, это рано или поздно случается со всеми нами, особенно с такими яйцами… Теперь… давайте просто скажем, что вся моя мебель в дерьме.
Мне удается найти резиновые перчатки под раковиной и половину рулона бумаги. Никогда в жизни я не думал, что когда-нибудь буду убирать собачье дерьмо, но вот он я. Чтоб меня, он гадит больше, чем я. Закрываю рот, потому что меня буквально подташнивает. Он все время смотрит на меня, тяжело дыша, старый грязный ублюдок. Я выбрасываю дерьмо в туалет и смываю. Стаскиваю перчатки и мою руки, хотя складывается ощущение, что мне необходимо вымыться полностью. Моя жизнь только что достигла совершенно новых минимумов.
— Правильно, Газ. Мы идем гулять.
Пес ненавидит упражнения, в любом виде или форме. Ненавидит, ну за исключением траханья. Он любит трахаться. Молодец.
Я беру его поводок, и он растекается по полу.
— Чувак, ты идешь по тонкой грани, — указываю я на него.
Ради всего святого. Достаю на кухне кое-какие угощения, и как только он слышит шуршание пакета, встает и моментально оказывается позади меня.
— О нет. Тебе придется постараться, ты, жирный ублюдок.
Я бросаю угощения, как мячик для Газа. Это единственный способ заставить его двигаться. Я привел его сюда несколько дней назад, и пожилая женщина сказала мне, что мне должно быть стыдно за то, что он позволил ему стать таким толстым. Он был таким, когда я его взял! Конечно, пес толстый, все, что он делает, это ест и спит. Газ также любит дам. Да он притягивает киски. Даже ледяная королева Лилли любит его. Да, он может.
 
Я приседаю и пытаюсь заставить его вернуться ко мне, а не просто сесть, когда появляются длинные ноги, одетые в эти узкие черные спортивные штаны. Мои глаза медленно поднимаются, черт, это очень длинные ноги. Глаза ощупывают спортивное тело в толстовке, и когда я поднимаю глаза к ее лицу, то улыбаюсь. Она вытаскивает наушники, и я слышу, как оттуда гремит тяжелая рок-музыка.
— Молли. — Не собираюсь лгать, она выглядит лучше.
Я имею в виду, что все еще хочу, но ее природная красота — это не мое.
Не видел ее с тех пор, как она забрала меня из полицейского участка на прошлой неделе. Молли… ну, Молли и я, — думаю, что наша дружба странная. Я обычно трахаю девушку не более трех раз, если она не проститутка, и после этого больше ничего не слышу от них. Я много трахался с Молли. Все вышло из-под контроля, и мне пришлось отдалиться от нее, мне нужно было оттолкнуть ее, так что я сделал это основательно. И это дерьмо, которым не горжусь, и поверьте мне, она — единственный человек в мире, который когда-либо заставлял меня чувствовать хоть немного стыда.
Я не думал, что увижу ее снова в ближайшее время, но иногда жизнь бросает вам крученый и все остальное становится неважным.
Помню, как был в клубе, — на самом деле хоть бы раз я занимался делами, — когда зазвонил мой телефон…
— Молли? — ответил я.
— Угу!
Она плакала, у нее была истерика.
— Молли. Что не так?
Она не ответила мне, потому что глубоко вздохнула.
— Сладкая, ты должна сказать мне, что случилось.
— Лилли, — выдохнула она. — Лилли попала в аварию.
— Черт, где она?
Я слышу ее приглушенные рыдания, когда ее рука явно прижимается к ее рту.
— Больница Святого Джоржа, — удается ей сказать.
— А где ты?
— Дома. Джордж только что позвонил.
Ее голос такой слабый и сломанный, что мое сердце сильно сжимается.
— Ты знаешь, я бы никогда… но, пожалуйста…
— Я уже в пути.
Я повесил трубку и вышел из клуба, игнорируя всех, кто требовал моего внимания.
Прыгнул в «Ламборгини», который был припаркован прямо возле клуба, как и всегда. Я прилетел к ее квартире, и остановился с пронзительным визгом шин.
Когда я увидел Молли, мои колени почти подкосились. Она открыла дверь и бросилась в мои объятия. Я никогда не видел ее такой сломленной. Ее волосы были в беспорядке, а лицо покрыто пятнами и все в слезах. У Молли не было крепости, как у Лилли, но у нее была такая тихая сила. И эта сила иссякла.
— Я спросила, в порядке ли она, но Джордж не ответил мне, — рыдала она.
Дерьмо. Мне нужно было позвонить Тео, но она нуждалась во мне прямо сейчас, и без Джорджа или Гарри, или ее обычной огромной толпы людей вокруг нее, я был всем, что у нее было.
Я погладил ее волосы.
— Все будет хорошо, Сладкая. Мы поедем в больницу. Нет смысла изводить себя, пока ты ничего не знаешь.
Когда мы, наконец, добрались до больницы, мне захотелось встать и выйти. Если я думал, что Молли была сломлена, то дела с моим лучшим другом обстояли намного хуже. Я плох в таких ситуациях, всегда был. Молли сидела с ним и держала его за руку, но ему было безразлично. Лилли умерла через пять минут после того, как ее привезли. Он сам вытащил ее из обломков и умчался, как сумасшедший, чтобы привести ее сюда. Она была реанимирована, но ее травмы были довольно тяжелыми. Она в критическом состоянии.
 
Судя по состоянию, в котором Тео находился, Лилли потеряла много крови. Я сказал им, что пойду и принесу ему чистую одежду. Я ничего не мог сделать. Как только добрался до дверей скорой, Молли окликнула меня по имени. Я повернулся к ней, и она обняла меня за шею. Я обнял ее за талию и сжал в своих объятиях.