Совсем не мечта! (СИ)
Светлые брови грозно сдвинулись к переносице. Ах да, я ведь ему ничего про тот сон не сказал…
— Мне приснилось, что отец затащил меня в могилу, из-за страха в итоге стать им для своей семьи…
— Ты никогда не станешь жестоким, если это имеешь в виду, — поспешил меня заверить Антон.
Нет, совсем не это… Но объяснить все Антону точно б не смог.
Свернув с узенькой дворовой дорожки, мы гуляючи вышли на улицу. Через пару часов этот путь приведет нас домой: провожу Антона, постаравшись не попасть Павлу на глаза, вернусь к себе и в обнимку с Везунчиком уничтожу пачку чипсов под глупый, совершенно бессмысленный мультик… чтобы немножко отупеть, отпустить и не думать…
====== Глава 62 ======
Вот и кончилось лето…
Остановившись в прихожей перед вешалкой, я в неестественной задумчивости смотрел на серую ветровку волка и пальто, подаренное Лизой три месяца назад. Оно появилось в моей жизни в одно время с Антоном. Самая счастливая пора… Будет ли еще такая?.. Сомневаюсь… Совсем скоро все усложнится до небывалой степени… Ну а пока…
Пальто отцепилось от крючка охотно и заботливо обхватило мое тело. Из высокого зеркала, висящего над тумбочкой, когда-то опрокинутой Лизой, на меня глядел растерянный двойник. Я вижу всю эту неуверенность в его глазах, потому что знаю про нее? Или каждый прохожий будет способен прочесть меня точно книгу?.. В любом случае, остаться дома я не могу, как бы сильно ни хотел: потому что другая часть меня — возможно, оставшаяся на вешалке — желает увидеть его…
Зашуршал праздничной блестящей бумагой букет: крупные цветы розовой мальвы облепливали высокие толстые стебли, как виноград кисть, в окружении пушистого лимонного золотарника и его вытянутой нежно-зеленой листвы. Звякнули зажатые в пальцах ключи.
Пора…
Покинув салон автобуса, я оказался близок к месту назначения.
К большому желтому зданию стекались шумные группки громких радостных людей. Взрослые держали телефоны, видеокамеры и фотоаппараты; дети самых разных возрастов — пышные букеты, похожие издали на миниатюрные салюты, пойманные в шелестящую ловушку. По-осеннему прохладный ветер трепал прозрачную бумагу, развевал хвостики, подвязанные торжественными белоснежными бантами, волновал темно-синие юбки, устраивал головокружение разноцветным воздушным шарам. За возбужденным гомоном толпы мне не был слышен недовольный шепот деревьев, звонкие крики птиц. Даже тарахтение моторов с дороги справа терялись на фоне всеобщего счастья.
Ненавижу бывать на людях один… Но теперь переступать через личные «не хочу» — моя прямая обязанность, как… бойфренда?.. Сколько бы отношений у меня ни было, а звучит по-прежнему дико…
Воспоминания двухдневной давности нахлынули без спросу, зато помогли занять тревожный разум, пока я, как очередной баран в блеющем стаде, обходил желтый дом по узенькой заасфальтированной дорожке. То была наша последняя встреча с Антоном, и все часы, что мы провели вместе, он мял пальцы, когда думал, что я не смотрю на него. Решительность накопилась лишь к самому его уходу: вступив в свою уличную обувь, он сдавленно вздохнул и спросил, не хочу ли я прийти на Лизин последний Первый Звонок. Конечно, это значило «на мой последний Первый Звонок», но ответить я ничего ему не успел! Пробормотав, что я не люблю посещать шумные сборища, Антон тем самым ответил за меня и выскочил за дверь, только пятки сверкали. Как и всегда, я проводил его взглядом через окно на лестничной площадке — я видел, как он остановился во дворе. Возможно, думал вернуться?.. Но все-таки ушел.
Колеблющийся Антон — хороший знак?.. Я уже очень смутно помню, каким Антон был в самом начале нашего знакомства, пусть и минуло всего три месяца. Но после всякого проявления его нерешительности я вспоминаю наш первый поцелуй, волнение и страх в его глазах. Он во многом не был уверен, находясь в ту пору со мной рядом; сейчас происходит то же?.. Это — шаг назад?..
Все отчетливее становились слышны ритмичные трепыхания осовремененной бессмертной школьной классики; из-за угла и изгороди покачивающихся на ветру кустов показывался просторный двор. Слева тянулась двухметровая металлическая сетка, отделяющая его от небольшой спортивной площадки, пригодной практически для любой командной игры. Дальше, за возведенной сценой, виднелись уличные тренажеры, поодаль — зона отдыха с клумбами, скамейками и столами. Раньше мне не доводилось бывать с этой стороны Лизиной школы; мне в ее возрасте о таком учебном заведении можно было только мечтать!
Ну… вот и все! Идти больше некуда! Я окончательно растерялся.
Перед достаточно высокой сценой, на которой неспешно затухали гремящие ремиксом колонки, концентрировался люд, и, обведя взглядом кишащих двуногих муравьев, я мгновенно понял, что найти хотя бы одну знакомую мордашку в этом столпотворении не смогу. А звонить — это как-то… жалко?.. Меня ведь никто напрямую и не приглашал, я не предупреждал о своем визите, так что любой эквивалент «Здрасти! Я пришел!» будет не к месту. Хотя заявиться с цветами — тоже тот еще «сюрприз», исходя из тех же соображений…
Пара сильных рук сдавила мой пояс, и от судороги ужаса я чуть не испустил дух. Сердце рвалось наружу, вскрик застрял где-то поблизости от него.
— А я знала, что ты придешь, — широко улыбнулась Лиза, упирая руки в боки. В строгой темно-синей школьной форме впервые она почему-то выглядела как стриптизерша в самом-самом начале выступления.
— Подвернула юбку у пояса? — усмехнулся я. Пульс возвращался в норму, но теперь в пальто мне было жарко. Да после такого испуга я бы и в зимнюю стужу согрелся!
— Это последний учебный год, — не отрицая моего предположения, пожала плечами Лиза. — Хочется каких-то… изменений, что ли…
— Ну, выглядишь обворожительно.
— Фу! — рассмеялась она и обхватила мою руку у локтя. — Ты же мой брат! От тебя любые комплименты звучат как-то неправильно.
Кстати, о неправильном…
— А где Антон?
Сильнее на мне повиснув, Лиза кивнула в сторону сцены. По боковой лестничке на подмостки поднялась отдаленно знакомая мне женщина, произносившая речь в актовом зале в конце прошлого учебного года. За лето ее кожа стала заметно тоньше, так что грубые линии черепа словно обтягивала бежевая бумага, раскрашенная слишком яркой косметикой. За ней, глядя под ноги, на сцену ступил понуренный Антон, вокруг которого мельтешила первоклассница с белыми бантами, чуть ли не превышающими по размеру ее голову. Директриса натянуто улыбнулась всем присутствующим, обхватив ногтями микрофон, Антон и нервно пританцовывающий рядом с ним ребенок остановились позади ее. Колонки захрипели безжизненным женским голосом, однако все мое внимание без остатка поглотил Антон. А я и забыл, насколько впечатляюще он выглядит в школьной форме… Если бы не нашивка с гербом школы на нагрудном кармане, его вполне можно было бы принять за крайне молодого шафера. Пиджак сидел идеально, зрительно расширял плечи, подчеркивал талию и узкие бедра. На запястье, из-под толстой темно-синей ткани, выглядывали подаренные мною часы. Было совершенно очевидно: так же, как и я, он не слышит ни одного слова, извергаемого динамиками; гордо подняв подбородок, Антон взирал на пол сцены так, будто у его ног лбами оземь бились слуги. Ветер с нежностью перебирал светлые пряди, время от времени застилающие затуманенные мыслями глаза, — так, как это делал бы я, лежи мы вместе на диване или на кровати… В тот же миг мне нестерпимо сильно захотелось прикоснуться к нему. Дотронуться до его бледноватой руки, провести ладонью по шее от затылка, ощутив под пальцами мягчайшие волосы… Прямо сейчас, просто думая об этом, я практически чувствовал тепло его кожи. Не зная, каково это — держать его в своих руках, определенно, я был бы счастливее… По крайней мере в этот момент — в окружении человеческой воды, разлившейся между мной и Антоном. На жестокую долю секунды у меня возникло яркое, реалистичное чувство, что все канувшие три месяца переменного счастья были рождены в моей голове — и тот факт, что Антон все еще не увидел меня, только подливал масло в огонь легкой шизофрении. Несомненно, будь я на самом деле не в себе, из людей всего мира я бы выбрал для преследования именно его. Точно так же я стоял бы в толпе, прячась за ней, как за шиферным забором в детстве, и не мог бы отвести от Антона глаз… Это — та нездоровая зависимость, о которой пытался предупредить нас школьный психолог?.. С тех пор, как Антон приблизился ко мне, я потерял способность воображать свое будущее без него. Но ведь в какой-то момент мы обязательно расстанемся… Ох, за такие слова он бы меня ударил… Но всему когда-нибудь приходит конец. И что же будет тогда?..