Охотники за курганами
Благостно крякнув, Никодим убежал во тьму, хрустя ломаным тыном.
Князь Артем потер загривок. Походил, не глядя на Егера. Тот поджал подбородок, но глаза долу не правил. Смотрел как бы усмешливо.
—
Чего пялишься? — не сдержал гнева князь Артем. — Смеешься, что князь поверил раскольнику, честь ему преподнес на ладонях? Так за то, знаешь?..
Егер несуетно нашарил на спице богатую волчью шапку князя, надел. Из припечной щели достал княжескую саблю. Провел рукавом по лезвию, тусклому от крепости стали. Только потом буркнул:
—
Не изрос ты еще, барин. Больно горячишься по своим годам. Калистрат Хлынов со товарищи уже отжимают тех джунгар от речной поймы. В городе сполох загудит, тогда и они начнут нехристей меж дерев распинать.
Услышав сей выговор себе от слуги, князь Артем опять ругнулся. Но на свой счет. Достал из щели под матицей полосу бумаги с тайным паролем к нему Императрицы Екатерины. Махнул Егеру рукой, сунул в проемы душегрейки два пистоля.
Егер матерился нешуточным лаем в дверях, подгоняя князя. Артем Владимирыч даже не огрызался. Быстро перекинулся в чистую рубаху, старую бросил на пол. Сдернул с пальца обручальное кольцо древнего, зеленого золота, бросил его в кованый из оружейной стали древний же ларец. Туда же бросил письма от отца и от Лизы — все свое богатство. Захлопнул ларец на потайную защелку и понесся за Егером из избы в огород.
Далеко, верстах в пяти от окраины города, порывами шумел людской гомон. Иногда ржали кони. В ограде Хлынова мелькнуло бесстрастное лицо бабки Старой. Она отвязала коня и толкнула его в открытые ворота.
Раскланиваться времени не имелось. Князь Артем на бегу сунул Настасье Старой драгоценную шкатулку, закинул ногу в стремя и татарским ходом, на одном стремени, вылетел на приречный тракт.
Воровская сотня брала город старым приемом — «опенками». Три, пять, много — десять варнаков — вдруг, по свисту, явились из тени в разных частях города. Немедля вознесся к безлунному небу матерный вой. Затрещало.
Тупые удары злых топоров в приворотные заплоты подняли заждавшихся резни жителей. В трех местах нижних кварталов заплясали языки пламени. Томно, без охоты, наливался звуком набатный колокол нового, каменного Вознесенского храма. С колоколен Троицкого и Николаевского храмов стекал в низ города неуверенный отголосок малых колоколов.
Егер, проводив князя, понесся по улицам на своем русском коне в сторону огня. Огромную волчью шапку князя Артема, что сидела на голове Егера, люди узнали. Из темных оград резво посыпались тонкие бревна. Старики тащили вязаные лыком сучковатые козлы. Бревна падали на погорбки козел, и квартал вмиг оказывался загороженным рогатками. Воровской наряд «опенками» оказался неудачным. Поняв, что попались, «опенки» стали пробиваться кровью в большую стаю.
Егер посверкал княжеской сабелькой лишь для знака. Потом приладил ее к седлу в походные петли и выдернул кистень. На него бежали трое темных мужиков. Один, передний, копьем держал дрын. На конце дрына точеным краем сверкнул кованый топор. Отбив кистенем саморобный бердыш, Егер махом опустил шипастое ядро кистеня на шапку вора. Голова татя звучно треснула.
Второй топорник повернул и побежал вдоль забора, а третий, пьяный, сопя матерности, колол лошадь Егера перекованной в пику косой. Егер дал петле кистеня скользнуть с руки. Полупудовый снаряд, отпущенный лететь, ударил варнака в грудь. Тот грохнулся в снег, подняв валенки. Егер, нагнувшись с седла, вернул кистень в руку. Огляделся.
—
Князь Артем! — пронесся по-над улицей условный крик бьющихся с ворами горожан.
—
Князь! Князь! — донеслось из других концов.
В огороженные рогатками кварталы из домов летели факелы. Стало светло. Воры свирепо визжали. Горожане зычно перекликались уличными прозвищами, ведая новости о живых и убитых соседях.
На легких санках, с тремя молодцами, подкатил к Егеру староста Никодим.
—
Половину варнаков уже положили! — крикнул он. — Другие успели пробиться во двор купчины Бредова! Залом из бревен валят! До утра их не возьмем — станем повытчиками!
Егер завернул коня вслед саням. Если воры раскатают в залом огромный купеческий дом, их оттуда придется доставать только пушечным боем! А откель у народа пушки? Придется людишкам самим притворяться ядрами и гибнуть скопом. Худо!
***
Купеческое подворье стояло «покоем» на целый городской квартал. Три стороны занимали кирпичные постройки. Дом купца, до первого этажа, тоже был сложен из кирпича. Бревенчатый верх дома воры уже раскатали в залом. Образовалась нешуточная крепость.
—
Купец где? — крикнул Егер.
—
Здеся, — ответил тонкий голос возле стремени.
—
Купец, — отбросив чины, сказал Егер, — ведь придется хоромы твои палить!
—
Ты, молодец, только воров не погуби сверх штата, — отозвался низенький купец Бредов, известный всей Сибири своей тороватостью, — режь по душе, но двадцать человек мне отдай. Они мне и дом вернут, и поживу!
Егер сообразил, о чем просит купчина. О нереестровых рабах. Гоже!
Он соскочил с коня, схватил двух суетливых горожан и приказал сносить к самоделковой крепости жир, масло и паклю.
Воры из-за бревен видели огненное уготовление. Оттуда было донесся крик: «Помилования!», но кричавший тут же всхлипнул и засипел.
Егер напряг горло. Орать сквозь людской лай и грохот бревен пришлось с надсадой.
—
Браты разбойники! — проорал Егер. — Купец Бредов, от милостей своих и с согласия городского общества, просит пощадить первых два десятка воров! Мы согласные на то, как защитники живота и подворий горожан! Кто из вас вперед к нам прорвется, тот живой! Остатные могут молиться! Погибель остатным огненная!
И махнул рукой. В загородку к ворам со всех сторон полетели факелы, оставляя жирные следы копоти. Среди воровского люда заверте
лась поножовная свара. Со вскриками рвались через бревенчатый накат перебежчики. Их били вдогон свои, топорами и дубинами.
Егер пробежал по дуге возле купеческой хоромины, подталкивая в спины мужиков. Человек сорок горожан, заревев от калечной истомы, кинулись на залом. На встречный бой. Егер бежал на бревна впереди городского люда. Кистень бешено крутился в руке.
Князь Артем скакал наметом по снежной целине, держась ходом на приречные заросли. Конь резал ноги о протаянный наст и бесился под седлом. Справа на косогоре, увидел князь, прорвали тьму три узких огненных языка. Погодя донесся слитный удар вьючных пушек. Ухо сразу уловило гортанные, нездешние вопли. Князь Артем повернул коня прямо на лед речки. Скотина стала чиркать лед подковами и перешла на шаг.
Пушки саданули вновь. «Ай, как неугодно, — ругнулся про себя князь, — ведь хлынут как раз на меня ордынщики!»
Только подумал, над близким берегом размахались две белые тряпки и прогундели русские голоса:
—
Княже! Сюда, княже!
У края льда князь Артем спешился, отбросил повод. Его подхватили ловкие руки из темноты. Другие руки помогли князю подняться на снежный увал. От города донесся рев сотен людей. Князь оглянулся.
Над купеческими подворьями полыхнуло и опало пламя. Снова донесся разноголосый вой. В городских посадах воры богоматерно молили о пощаде.
По протоптанной в снегу траншее к Артему Владимирычу придвинулся кержачий вожак Калистрат Хлынов. В руке у него теплилась свеча в слюдяном стакане.
—
Во здравие, княже! — положил старовер два пальца на отворот тулупа. — Заждались тебя, батюшка. Порешаешь всех магометан положить али как?
—
Будь и ты здрав, соседушка, — строго ответил князь. — Есть во мне сомнение, что джунгар резать надо. Будут еще гожи для наших дел. А потому, скажи мне, Хлынов, можем мы их в полон обрести? Сил хватит?