Охотники за курганами
—
Нельзя так, посол… или кто ты есть… Падай, дурак, на колени…
Князь обернулся, отодвинул с пути Колонелло, уперся глазами в
говорящего. Это был молодой бойкий купчина в поддевке московского кроя.
—
Руку даю, что мне — можно, — сквозь зубы процедил князь, — а за слова свои подлые — свою руку даешь? Что мне — обязательно надо падать здесь — на колени? Отдашь за эти слова свою руку, сволочь?
Купец отмахнулся, крикнул назад, своим:
—
Дураков пошлют за шесть тысяч верст, а мы потом за них отдувайся!
Длинный китаец внимательно вслушивался в свару русских.
Вещун, огладив длинную бороду, обдуманным движением достал нож и полоснул им по руке купчины. Рука отпала, как отпиленная. Купец еще не успел удивиться, кругом уже страшно заорали, а купец все еще любовался обрубком, краснеющим на глазах. Потом упал мордой в пыль.
Гербергов всхлипнул дрожащим голосом:
—
Своего-то за что, Ваше сиятельство?
—
Своих бьешь — чужие боятся! — ответил за князя Вещун и пошел грудью на русских приставов. Те, побросав палки, отскочили от ворот.
Артем Владимирыч повернулся, нашел глазами высокого китайца, подтолкнул Колонелло и пошел прямо к «Дому приятных бесед». За ним шагнул Вещун, потом Гуря и опосля — Гербергов.
Когда поравнялись с высоким китайцем, Артем Владимирыч зло глянул тому в глаза и рявкнул:
—
Католиков сюда подай, тварь узкоглазая! Католиков!
Со стороны китайской части города бежали, путаясь в длинных рясах, миссионеры Папы Римского. За ними, не убыстряя шага, шел нунций Валентиций в ярко-красном одеянии.
Колонелло сказал князю одними губами:
—
А вот эта сволочь, та еще сволочь. Мой учитель… в иезуитском деле… Валентиций. Запредельный политик. Мать родную поджарит и съест. Даже посреди поля пшеницы… Его — бойся.
Китайские солдаты начали сдваивать строй и отходить на углы большого «Дома приятных бесед», открывая дорогу к крыльцу. Папский нунций Валентиций, видя, что сейчас на крыльцо взойдут поперед его, побежал, потеряв сандалию.
Артем Владимирыч хмыкнул и остановился. Нунций Валентиций поспешно снял и вторую сандалию, обе сунул в карман красного одеяния и взбежал на крыльцо. Первым толкнул двери. Сказал задушенным голосом:
—
Входите, ради Господа нашего Иисуса Христа!
И сам вошел в Дом первым.
Князь замешкался, соображая, кого пропустить первым.
И тут первым за нунцием в двери проследовал Гуря!
Глава 37
Переговаривались в «Доме приятных бесед» так. Посреди большой комнаты стоял длинный стол тяжелой работы из лиственного дерева.
По одну сторону стола сели представители католической миссии, по другую — русские с иноземцем Колонелло.
За китайской стороной была дверь, что вела в придельную комнату. Возле той двери, на пару шагов от нее, стояла ширма, разрисованная драконами. За ширмой, тонко услыхал князь, сипло дышал некто грузный и потный.
Нунций Валентиций сразу же выложил на стол главный свой лист — подписанную Папой Римским бумагу. В коей бумаге поход Джузеппе Полоччио через Сибирь, да его подготовка к этому трудному делу, да его же миссионерское служение в сибирских пределах во славу Девы Марии и всей католической Церкви, в той бумаге оценивалось в триста тысяч золотых дублонов. Как бы уже потраченных католической Церковью…
—
Кои упомянутые расходы, — сказал нунций Валентиций, — Джузеппе Полоччио либо вам, князь, как злостному запретителю совершения тех миссионерских действий, предстоит оплатить немедля в золотом либо в серебряном исчислении…
Артем Владимирыч глянул на серое лицо Колонелло и кивнул ему с ободрением. Колонелло сел ровнее.
—
Далее, — продолжал, ободренный кивком князя нунций, — ведя агрессивный поход по землям, вам не принадлежащим, вы убили пять сотен мужчин из земель, по праву колонии принадлежащих Императору Поднебесной империи. За это вышеуказанный Император велел взять с вас шерть — дань, в особом, тройном, размере… Пятьдесят тысяч дублонов…
И опять князь кивнул, соображая, впрочем, — ну какого лешего сюда приперся Колонелло? Драпать бы отсюда, сверкая пятками, да на Байкал… Что он, ученый посланник, припас в уме? Кого сейчас завалит? Князя или этого… дурака в красном?
Князь углом глаза, скошенным вправо, снова посмотрел на Колонелло. Тот сидел прямо, лицом порозовел. Наливался, видать, бешенством. За ним сидел весь сморщенный Гербертов, за Гёрберговым должен был сидеть Гуря… Гури — не было за столом!
А за стенами рубленного в шесть стен дома уверенно топали солдаты. Слышались лающие команды… За ширмой с драконами явственно скрипнуло сидение под грузным телом…
—
Засим, — торжественно сообщил нунций Валентиций, доставая третью бумагу, — по законам города Венедия, присутствующий здесь Джузеппе Полоччио стал совершенно недавно известен высшим иерархам Церкви нашей как авантюрист и злейший преступник, нанесший огромные убытки не только святому престолу и всей Италийской республике, но и государствам Франции, Испании, а также — их колониям…
«Вот оно, — решил князь, — вот оно чем сейчас зацепят и меня, и Колонелло!»
—
Урон от проделок сего преступника оценивается в сто сорок тысяч золотых дублонов! — поднял голос до торжествующего взвизга нунций Валентиций. — Кои дублоны надобно немедля стребовать с презренного Колонелло, обманом ввергшего в злую, бесовскую инфамитию святую Церковь…
—
Врет, — спокойно сказал князю Колонелло. — Раз в сорок увеличил мои прегрешения на поприще интриг денежного свойства.
—
Хоть в сто сорок раз, — так же спокойно ответил князь, — да ведь дело не в деньгах, а в способе выйти отсюда. Живыми.
—
Таким образом, — подвел итог переговорам нунций Валентиций, — общий счет деньгам, кои вы, осквернители могил, должны немедля внести в казну католической миссии, ведущей служение на землях великой Поднебесной империи, составит…
Сзади нунция, из дверей китайской переговорной половины появился Гуря со свитком бумаг в руке.
—
Составит, — подтвердил Гуря, — четыреста девяносто тысяч золотых дублонов! Бумаги, подтверждающие, что в русском обозе, без соизволения Императора Поднебесной империи, пришедшем на его земли, таковая сумма денег есть, — вот они!
Гуря аккуратно положил перед нунцием Валентицием свитки бумаг, заполненных его писарским почерком.
Князя затрясло. Он было рванулся — вскочить.
Его удержала жилистая рука Вещуна.
—
Ваша первая бумага, — твердо сказал Вещун, — что дана предстоятелем престола Святого Петра в граде Рим, на предмет миссионерской деятельности на землях нашей империи, не подтверждается бумагой от нашей Императрицы Екатерины Великой, каковая бы разрешала ученому посланнику Джузеппе Полоччио вести миссионерскую деятельность на землях Императорского Величества! Таким образом, траты святого престола католиков, объявленные здесь в сумме триста тысяч дублонов и направленные якобы на миссионерскую деятельность и вербовку прозелитов, — сущая чепуха и обман!
Нунций Валентиций судорожно сжал клочок бумаги.
«Нет, — решил для себя князь, живыми нас отсюда не выпустят. Нет им в этом резону…»
Тут Вещун встал, продолжал говорить стоя:
—
Однако есть бумага от нашей Императрицы, данная Ее Величеством ученому Падуанского университета Джузеппе Полоччио… — предъявите бумагу, Ваше ученое степенство! — Каковая бумага, на двугодичный срок дает право Джузеппе Полоччио вести ученые изыскания в пределах Российской империи!
Колонелло, несколько задумчивый, вынул из-за пазухи сверток бумаг, нашел нужную, подвинул по столу к нунцию.
—
Далее, — стал продолжать Вещун…