Иоанн Кронштадтский

Петр определил, что с севера и юга остров окружен валунами и мелями и корабли шведов смогут пройти к Петербургу только по узкому проливу. Царь велел рубить крепость-форт на небольшой отмели рядом с островом Котлин, чтобы заградить проход кораблей. С осени на острове был заготовлен материал для строительства, и в начале января 1704 года, когда лед встал, начались работы по возведению первого укрепления. Делали ряжи — деревянные ящики, которые наполняли камнем. Под своей тяжестью они опускались на дно и становились основанием крепости, построенной в виде десятигранника, где каждая грань имела длину — 9 метров, при наибольшей ширине в 29 метров, и с 14 пушками по периметру. Крепость, «мимо которой невозможно без препятствий ни одному кораблю в устье пройти», Петр назвал Кроншлот — Коронный замок.
Вскоре настало время испытания надежности Кроншлота. В июне 1704 года восьмитысячный шведский корпус пытался пробиться к Петербургу по суше и по морю. Вблизи Кроншлота появилась неприятельская эскадра, состоявшая из одного линейного корабля, пяти фрегатов и восьми небольших судов. Но шведов постигла двойная неудача: заградительный огонь орудий форта Кроншлота и батарей на острове Котлин сделал безуспешными действия сухопутных сил и кораблей неприятеля.
Вообще 1704 год ознаменовался новыми успехами русских войск в Прибалтике. Тогда удалось взять Нарву и Дерпт, оттеснить неприятеля к Ревелю и Риге. Но опасность утраты новых приобретений еще не миновала, и потому приходилось спешно укреплять остров Котлин, сооружая новые батареи.
В июне 1705 года 25 шведских кораблей вновь приблизились к Кроншлоту. Но на этот раз неприятель, успевший оценить силу огня его орудий, не пытался захватить форт, а направил усилия против оборонительных и прочих сооружений на острове Котлин. С шведских кораблей был открыт огонь по расположенным на острове русским батареям. Затем около полутора тысяч шведов высадились на острове, но русские солдаты дали им отпор. При этом иноземцы понесли ощутимые потери: 300 шведов было убито, 31 (в том числе два офицера) оказался в плену, а девять шлюпок было уничтожено. Не принесли неприятелям успеха и новые попытки атаковать русские укрепления. В августе того же года, когда шведский флот опять попытался пробиться в устье Невы, путь ему преградили русские военные корабли. Происшедший морской бой не дал очевидной победы той или другой стороне, поскольку кораблям пришлось разойтись ввиду разыгравшейся непогоды. Таким образом, и в 1705 году шведам не удалось прорваться через русские укрепления к Петербургу.
Почти два десятилетия спустя Петр I принимает решение заложить на острове Котлин «главную крепость». Императорский указ гласил: «Его императорское величество изволит особою своею завтра пополудни во втором часу пойти в поход на Котлин остров, и указал в коллегиях объявить, чтобы в тот же поход идти коллегии президентам и всем коллежским советникам и асессорам остаться в коллегиях; и в услышании сего подписаться». Событию было придано значение общегосударственного дела, что предопределило небывалую пышность церемонии.
Обстоятельства похода так описаны в «Походном журнале» Петра: «По сигналу 2 октября <1723 г.> у Троицкой пристани собрались все суда и тронулись в путь Невою. Ночевали в Галерной гавани. К вечеру 3-го пришли к Кроншлоту и стали у пристани против двора его величества. Их величества ночевали в новом каменном дворце, государь чертил на яхте укрепления Котлина, а потом был на работе и обрисовал место фортеции маленькими ровиками. Следующие два дня, т. е. 5 и 6 октября Петр тоже чертил, бывая на работах, но закладки нельзя было сделать, так как от сильного ветра вода поднялась и затопила место закладки. 7 октября в первом часу пополудни тремя выстрелами с Кроншлота дан был сигнал собраться на месте закладки, хотя был сильный дождь. Заложили таким образом: сперва был молебен с водоосвящением, и на молебне (крепость. — М. О.) именована «Кронштадт»[60], а по молебне, наперед сам его величество изволил положить три дернины, потом ее величество государыня изволила положить три дернины, после того прочие все по одной дернине; и как положили все, то его величество угол обрезал, как быть больверку, а с Кроншлота учинена из пушек пальба. Затем солдатам был заложен погреб (то есть выкачены бочки с вином и пивом), а знатным господам подношено было по бокалу хорошего вина бургонского. На другой день все суда тронулись в обратный путь».
 
В последующие годы работы на острове Котлин интенсивно продолжились: сооружались гавани и канал, доки, заводы, мастерские, перестраивались батареи, возводились дополнительные укрепления, увеличивался гарнизон крепости и возрастало количество орудий, находившихся на островных батареях и на морских фортах. Разрастался и город, где проживали все те, кто обслуживал форты и крепость. С самого начала его строили по той же градостроительной модели, что и Петербург — широкие проспекты с дворцами. Сюда приглашали лучших петербургских архитекторов — среди них Чарлз Камерон и Василий Иванович Баженов. Сам император не менее пятнадцати раз в год посещал свое детище — Кронштадт, оставаясь иногда в нем по нескольку дней. И все последующие главы Дома Романовых не ослабляли свое внимание к поддержанию в боеготовности крепости Кронштадт, неоднократно посещали крепость и город и при этом неизменно участвовали в литургии в Андреевском соборе Кронштадта.
Спустя десятилетия побывавший здесь в 1794 году немецкий путешественник И. Г. Георги так описал Кронштадт: «Город занимает наиболее к востоку находящуюся часть острова, велик, с множеством хороших домов, церквями, публичными зданиями; но ради великого числа малых домов, пустых мест, немощеных, часто грязных улиц и прочего не имеет хорошего вида. Оный многолюден и имеет также Немецкую и Английскую церковь, содержит не более 204 записанных мещан; прочие жители принадлежат по большей части к флотскому штату, к таможне, и многие суть не постоянные и на время токмо поселившиеся жители»[61].
Сто лет спустя, в 1894 году, в Кронштадте вместе с войсками насчитывалось около пятидесяти тысяч человек. Еще более население города увеличивалось в судоходный период, когда прибывали до полутора тысяч иностранных судов, а перевозку грузов из Кронштадта в Петербург осуществляли более восьмисот судов. Имелось на острове более трех десятков всевозможных фабрик, заводов и мастерских морского ведомства и частных. Общий годовой доход города составлял 230 022 рубля, а расходы — 220 796 рублей.
Постепенно Кронштадт стал морской столицей Российской империи, основным местом базирования российского флота. Именно здесь были снаряжены чуть ли не все военно-морские экспедиции, известные по морским сражениям XVIII — начала XIX века в Балтийском и Средиземном морях: от Гангута (1714) до Наварина (1827). Из Кронштадта отправлялись в походы первая российская кругосветная экспедиция Крузенштерна и Лисянского; экспедиция Беллинсгаузена и Лазарева, впервые увидевшая Антарктиду, а также около пятидесяти других экспедиций. Здесь проходили службу известные адмиралы — Ф. Ф. Ушаков, М. П. Лазарев, В. А. Корнилов, П. С. Нахимов, С. О. Макаров.
В любой истории российского флота XVIII–XIX веков Кронштадт будет самым упоминаемым городом. В 1815 году здесь была открыта первая в России пароходная линия, соединившая Петербург и Кронштадт. В 1864 году в Кронштадте на заводе Бритнева было построено первое в мире паровое судно ледокольного типа «Пайлот», плававшее зимой из Кронштадта в Ораниенбаум. В гавани Кронштадта проводил свои опыты с радиоволнами преподаватель физики Технического училища морского ведомства А. С. Попов.
С 1771 по 1798 год в Кронштадте располагался Морской кадетский корпус — «кузница» морских кадров, в котором учились выдающиеся российские флотоводцы — И. Ф. Крузенштерн, Ю. Ф. Лисянский, Ф. Ф. Беллинсгаузен, В. М. Головнин, Д. Н. Сенявин и многие, многие другие.
Кронштадт оказался связанным и с церковной историей. Здесь жили и служили на флоте представители рода Симанских, давшего Русской православной церкви патриарха Московского и всея Руси Алексия I (1945–1970).