Куда ведут все карты (СИ)
Теперь его окружала земля. Она поднималась грязной чёрной стеной с одной стороны, а с другой — нависала брезентом, чем-то придавленным сверху. Макс сидел, привалившись к этой «другой» стене, прямо под навесом. Вокруг не было ни души. И звука тоже не было. Всё казалось смутно знакомым, но ненастоящим. Он не был здесь раньше, в этом мрачном месте, напоминающем… окопы?
Он пошевелил рукой и понял, что двигаться может. Уже хорошо. Обычно такие сцены кончаются нехорошо. Наверно, ему повезло.
Встав на ноги, он почти задел головой навес и пошёл куда-то вперёд по окопу. Где-то там должны были быть люди. Не важно какие.
Но пока не было никого.
Тишина начинала давить на нервы. В таких местах обычно тихо не бывает. Должны звучать выстрелы, пушечная канонада. Макс никогда не был на войне, его это обошло. Он был слишком юн и зелен, когда ребят из их подразделения начали вербовать в «горячие точки», и он отказался. Никто не настаивал. Не было нужды. Война никогда не приходила к ним, к счастью, но контрактная служба всегда считалась чем-то почётным, чего достигали далеко не все. И его друг пошёл.
Колин был рыжим, патлатым, веснушчатым увальнем. Очень длинным и тощим, совсем не таким, какими представляют хороших вояк. Но он всегда это любил. Сам признавался Максу, что в армии хотел бы задержаться. Как дед, дослужить до генерала. И Макс сначала не верил, что это возможно. Самого его служба не тяготила. Там он раскрыл свой дар: он умел стрелять. Вообще из всего. Без подготовки и почти без прицела.
В тощем Колине же, оказывается, скрывалась не дюжая физическая сила. И, что ещё более важно, невероятная сила воли. Он рос над ними всеми, крепкими от природы молодыми мужчинами, прямо на глазах. Притягивал внимание к себе умом, сообразительностью, смекалкой — и тем эффектом неожиданности, когда безобидный на вид парень подходит и сгибает пополам трубу тренировочного турника.
Пойти по контракту было для него естественным шагом.
Он улетел в свою первую «горячую точку» сразу после прохождения обязательной службы. Макс тогда остался на полигоне: работал водителем, тренировал молодняк, следил за порядком. Говорили, у него неплохо получалось.
А Колин вернулся с лейтенантскими погонами. Рассказывал про окопы в жарком песке, про разрушенные города из белого камня, и небо, такое высокое и такое синее, что и не поверишь, что творится на земле.
Он спасал там людей. Он проявлял себя как лидер, а потому короной, буквально за два дня до их с Максом встречи, ему пожаловали звание. «Да, вот так официально. Я сам не ожидал. Но мне сказали, что старый король знал моего деда, он служил при нём. А теперь при его сыне служу я!» Гордый собой, Колин улыбался и смотрел вперёд голубыми, как небо, глазами.
Он собирался ехать дальше. Дальше воевать, спасать, проявлять себя…
Говорили, что у него всё получалось. И Макс не удивлялся. Макс был рад! Месяцы и месяцы они переписывались, иногда созванивались там, где была связь, даже встретились как-то… Встреча эта закончилась печально.
Место, куда Колин собирался ехать, было опаснее всех прочих. Враг хорошо снаряжён, у них слаженные действия. «Наших парней отправляют туда, как пушечное мясо», — сказал Макс. Он постоянно об этом слышал от старшего офицерского состава. Они не могли сказать и слова против, но каждый раз с сожалением смотрели на новых отбывающих за границу бойцов, которым не суждено было вернуться домой живыми.
Колин не поверил, завязался спор, не приведший ни к чему, и прощание их вышло натянутым.
А потом Максу сказали, что Колин погиб. Погиб в месте, совсем не похожем на те белые замки в пылающих песках. А в похожем окопе, среди таких же людей, глубоко увлечённых — и обречённых.
Макс коснулся холодной влажной земли, окружившей его, и вздохнул. Он ездил к матери Колина, чтобы привезти её на похороны сына. Он же увозил её, растерянную и безучастную ко всему, назад. Она поблагодарила его пустым голосом, и больше они никогда не виделись, никогда не переписывались. Но в тот день Макс решил со службы уйти.
Теперь он шёл по этому окопу, вспоминал и думал: зачем он здесь? Как здесь оказался? Как отсюда вернуться? Может, это лишь фантазия. Может, они захлебнулись, потому что он не смог выплыть из того ледяного бассейна, и это — его лимб? В конце концов, он должен был куда-то прийти…
Впереди что-то мелькнуло. Будто кто-то бесшумно проскочил. А затем вдруг свист. Грохот. И Макс едва не упал — так тряхнуло землю.
Он оттолкнулся от грязной скользкой земли и побежал вперёд. Он близко. Что бы ни было там впереди — он близко.
Люди вырастали ниоткуда. Давящая тишина сменилась нервной суетой. Военные что-то кричали, но слов было не разобрать. Женщины и дети, кутаясь в грязное тряпьё, жались по стенам окопов. Все бегали, толкались, и Макс отталкивался от них, как игровой мячик. Людской поток нёс его куда-то. Он это просто знал и поддавался.
Снова свист. Грохот. Макс пригнулся, глянул вверх — и увидел, что навес немного приподнимается, образовывая козырёк. А в этот козырёк, забравшись на лестницу, выглянул молодой мужчина. Он припал к пулемёту и стреляет, будто в этом есть смысл против пушечных залпов.
— Эй! — позвал Макс. — Слезай оттуда. Давай помогу.
Молодой человек высунулся из-под козырька, глянул на Макса, моргнул и вдруг расплылся в улыбке.
— Макс, дружище! Как ты здесь?
Он протянул ему руку для пожатия, как старому другу, но Макс был уверен: с этим человеком он не знаком.
Незнакомец тряхнул его ладонь и сказал фразу ещё более странную и пугающую:
— Не помнишь? Да ла-адно. Когда-то служили ведь с тобой. Не помнишь? Ну ладно, ладно. Колин будет рад тебя видеть. Он там, впереди.
Он махнул рукой и снова залез под свой козырёк. Послышались выстрелы. Макс, то и дело оборачиваясь на стрелка через плечо, пошёл туда, куда ему сказали. Сквозь безучастных к нему людей, от которых он снова будто отталкивался.
А затем уже привычные свист и грохот. Макс даже не дёрнулся. Он услышал треск, крики и, даже не оборачиваясь, понял, что произошло.
Он глубоко вдохнул и, сжав кулаки, зашагал дальше. Видимо, он прав. Это какое-то место, куда попадают после смерти. Не свет в конце тоннеля, а бесконечный серый тоннель из тех, кому уже суждено умереть. Макс с этой мыслью будто смирился. Даже подумал, что хорошо, наверно, что Лиз с ним не было, когда он очнулся. Это давало надежду, что с ней всё хорошо.
Бесконечный окоп под серым задымлённым небом будто озарило огнём. Колина спутать было нельзя ни с кем. Даже здесь он горел жизнью. И выглядел он ровно так, как Макс его помнил: такой же рыжий, такой же веснушчатый, но с уже более серьёзным лицом и взглядом. Он научился командовать, и в движениях его появилась невообразимая выправка, какая бывает у лучших генералов. Колин бы дослужился до этого звания, если бы у него был шанс.
Сейчас на погонах его формы сверкали значки старшего лейтенанта. Те же, что забрала его мать с похорон. Но тут Колин был жив. Или он не знал, что мёртв. Может, это его форма вечности: навсегда остаться на поле боя, там, где он расцветал.
Колин заметил Макса буквально краем глаза.
— Макс! — Он сбежал с поста, с которого, прикрывшись всё тем же маскировочным брезентом, наблюдал за происходящим на линии огня. — Вот это новость! Что ты тут делаешь?
— Я не знаю, — признался Макс. — А ты?
— А я? — Он рассмеялся. — Ты серьёзно? Мы помогаем здесь выиграть войну!
— Получается?
Колин склонил голову на бок и посмотрел на Макса с недоумением.
— О чём ты?
И Макс понял: Колин не знает. Не знает, что ему суждено погибнуть здесь. А может… Может, даже не суждено. Может, это не лимб, а другая реальность. Учёные то и дело говорят о такой возможности…
Макс вскинул голову, пытаясь рассмотреть что-то через дозорные прорехи в брезенте, и спросил:
— Они всегда стреляют из пушек?
Колин снова поднялся на свою обзорную точку и, подняв бинокль, ответил: