Крест и крыло

– И то, и другое. И еще «когда», пожалуйста.
Вампир фыркнул. Кажется, он решил на меня не сердиться.
– И почему я не добавил снотворного в вино?
– Потому что во сне я храплю, пою и ворочаюсь.
– Бедный Мечислав.
– Не переводи тему!!! До Мечислава мы еще доберемся – во всех смыслах!
– А если я не хочу отвечать?
– Почему? Ну, палач?! И что?! Не придурок же!
– Только этого еще не хватало! Ладно, заноза. Палач – потому что меня всегда приглашают убивать вампиров. Довольна?
– А кто приглашает?
– Совет вампиров. Я могу убить любого. И из Совета – тоже. Я прихожу к тем, кто нарушил правила – и уничтожаю их. Или ты думала, что вампиры слушаются Совета просто так?
– Судя по тем, кого я видела – им пугало не нужно.
– А я и не пугало. Я – палач. И когда я прихожу – не остается ни живых, ни мертвых.
– Только насекомые?
– И пепел.
Меня передернуло от этого слова. Но…
– И давно ты… работаешь ужасом вампиров?
Палач улыбнулся. Получалось у него на удивление живо для бесстрастных вампирьих лиц. Я привыкла, что они носят свою надменность, как маски – и вот! Первый вампир на моем пути, который не считает нужным скрывать свои эмоции.
– Давно. Еще до того, как финикийцы придумали деньги, до того, как поставили великие пирамиды, до появления первых букв…
Я хлопнула ресницами.
– Ты совершенно не похож на кроманьонца или неандертальца.
– А я и не они. Но чтобы ты знала, вампиры старше десяти тысяч лет обретают способность менять свою внешность по своему желанию.
– Десять тысяч лет?!
Мне чуть не стало дурно. Пропасть веков. Пропасть столетий…
– Поэтому ты можешь спокойно входить в церковь?
– Ну да. Крест не властен надо мной, потому что я древнее ваших символов веры.
– А Альфонсо да Силва…
– Юля, ему не было еще и трех тысяч лет, когда он погиб. Печальная участь. Но могу тебя заверить – через пару тысячелетий он обрел бы способность выходить на солнце. А христианство… когда появится новая религия, Мечислав, например, не будет бояться ее символов.
– Новая религия?
– Ну да. Люди сами придумывают богов, сами обставляют их ритуалами, сами забывают их…
И в голосе Палача проскользнула горечь.
Несколько секунд мы молчали. А потом я не выдержала.
– А как тебя зовут?
– Я же сказал…
– Нет! Палач – это работа, профессия, должность, но ведь не имя?
– Не имя. Но это мало кого интересует. Мое имя забыли.
– Так скажи, чтобы его помнил хотя бы один человек!
Вампир на миг повернул ко мне голову. Глаза блеснули красным.
– Не стоит. Можешь называть меня прозвищем.
– Нет, стоит, – передразнила я. Странно, но мне было спокойно и уютно с этим вампиром. Что-то внутри меня заставляло относиться к нему, как к Шарлю. Или к Вадиму. Я понимала, что это может быть страшной ошибкой. Но…
– Цыц, мелочь. И не спорь со старшими.
– А нас… куда это мы?!
Джип так запрыгал по грунтовке, что я чуть без языка не осталась.
– Куда-куда… полагаю, что скоро за нами снарядят погоню.
– Да?!
– А ты не поняла, что в комнате стояли камеры?
– Откуда бы? Я не Джеймс Бонд.
Не поняла. А когда дошло, покраснела так, что… вот суки!!! Это за мной что – круглосуточно наблюдали?! И когда я… это самое… даже в туалет ходила… СУКИ!!!
Для вампира мои эмоции не остались тайной.
– Надо будет сказать Мечиславу – пусть наймет тебе нормальных учителей.
– А мы…
– А мы сейчас к нему и направляемся. Только окольными путями. К завтрашнему дню как раз прибудем на место.
– Дню? А ты… я водить толком не могу.
– А я могу не спать сутками. Да и окна затонированы.
Я тут же успокоилась.
– А тебя не штрафуют за тонированные стекла?
– У меня есть разрешение.
– Да?
Вампир фыркнул и кивнул на бардачок. Я открыла его и присвистнула.
Бардачок был заполнен пачками стодолларовых купюр в банковских упаковках. Сколько тут было? Ну тысяч сто – точно. А может, и больше. Пересчитывать было неловко.
– С таким разрешением ты и президенту на голову нагадить можешь.
Вампир чуть скривил губы.
– Лучше держаться подальше от политики. Там так обмараешься… навоз покажется золотом.
 
– Личный опыт?
– В том числе.
Телефон на панели робко пискнул, напоминая о себе. Вампир остановил машину и поднес трубку к уху.
– Да…
– Да, так.
– Не твое дело.
– Завтра.
– Если тебя там не будет – послезавтра тебя вообще не будет. Ясно?
Палач или нет – он определенно мне нравился. Я прищурилась, разглядывая его лицо из-под ресниц. Оригинальность.
Это было первым и единственным словом, которое приходило в голову.
Очень необычное лицо. Когда он появился – мне было не до его внешности. Когда ты тонешь и тебе бросают веревку – плевать, из чего она сделана. А вот сейчас…
Черные волосы рассыпались по плечам мужчины. Но если у Мечислава пряди ложились красивыми локонами – так и тянуло провести ладонью, тут было совсем иное впечатление. Резкие и острые, как росчерки меча. Я и не думала, что такое возможно. Но казалось, что эти волосы должны оставлять кровоточащие следы на его лице. Высокий лоб мужчины переходил в длинный, чуть изогнутый нос. Слишком длинный для такого лица. Резко очерченные скулы соседствовали с тяжелым подбородком. Бледные губы почти не выделялись. Зато влажно блестели острые и длинные клыки. Глаза были огромными и кроваво-красными. А черные брови взлетали прямиком к вискам.
Красиво?
Да.
Но общее впечатление… руки сами собой потянулись за карандашом и бумагой. Вампир, закончивший разговор, насмешливо улыбнулся мне.
– И что скажет художник?
Я бы сказала. Правда. Но… у моего желудка тоже было свое мнение. Которое он и выразил отчетливым урчанием.
– Художнику нужно уединение…
Палач оскалился еще выразительнее.
– Сейчас остановлюсь. Иди, уединяйся. Только задом на гадюку не сядь, ладно?
– Змеи ночью спят.
– Значит, она вдвойне обидится, – заключил Палач, съезжая на обочину и вырубая все, кроме габаритных огней. – Обещаю не подсматривать.
Я бы точно что-нибудь сказала. Но… зов природы заставил меня опрометью ринуться в ближайшие кусты.
Твою рыбу!!!
Вот с чего такая пакость?
Палач довольно улыбнулся. Трава, на которой был настоян коньяк, подействовала быстро. Чем бы девочку ни поили в монастыре, эту гадость надо как можно скорее вывести из организма. Хорошо, что он запасся подходящими снадобьями. И заметил у нее на тумбочке кувшин с той пакостью.
Ну ничего.
Юля может играть в деликатность, сколько ей вздумается.
Пара килограммов взрывчатки, которые он укрепил на стене возле ее окна, должны уже скоро…
Палач бросил взгляд на часы и нахмурился.
Даже десять минут назад.
Что ж, в монастыре сейчас должно быть весело и интересно.
Все кругом горит огнем, часть стены наверняка обрушилась, есть жертвы, а пламя распространяется. И заодно уничтожает все следы Юлиного присутствия. От греха подальше. А то ведь могут и обвинить девчонку в убийстве.
А после того, как взорвутся остальные заряды… уцелеет ли кто-нибудь даже рядом?
Какая разница.
Невинные жертвы?
Палач презрительно скривил губы. Вот уж что его волновало меньше всего.
Жертвой больше, жертвой меньше, сотней больше, десятком меньше… Какие мелочи!
Недаром его прозвали палачом.
* * *
Мечислав взглянул на часы. Равнодушные стрелки остановились одна на девяти – вторая между девяткой и десяткой.
Вечер.
Сегодня его группы наконец должны добраться до места. Важно – все сразу и одновременно. Вот когда не было телефонов – было намного лучше. А сейчас – век сотовой связи, один монастырь можно будет хоть пеплом по ветру пустить, но в остальных будет ждать засада. И Юлю могут перепрятать…