Путь игрушки (СИ)

Мишель приблизила руку к губам, старательно облизала, посасывая, средний палец и выгнулась, еле слышно застонала, когда коснулась тугого, ставшего невероятно чувствительным местечка.
Налившийся желанием бугорок вздрагивал от малейшего прикосновения, пульсировал под бесстыже-скользкими пальчиками, сочился пряной влагой, словно просил, нет, требовал не прекращать, не останавливаться.
Сладкие, похожие на спазмы ощущения заставили тяжело дыша, откинуться на спинку кресла и свести вместе колени.
- Шире ножки, - прозвучало хриплое. - Не смей их сводить!
Нечеловеческим усилием Мишель развела в стороны колени и это простое движение в разы усилило чувствительность в том месте, где сейчас собралась, сконцентрировалась вся ее суть.
- А-ах, - вырвалось у нее короткое и она закусила губу, таким беспомощным и бесстыдным показался собственный голос. - А-а-ах!
- Раздвинь складочки другой ручкой, детка, - прозвучал чей-то властный голос, в котором за усмешкой слышалось столь явное возбуждение, что Мишель непроизвольно облизала пересохшие губы.
А затем послушалась.
Указательным и средним пальцем другой руки развела пухлые влажные складочки, натягивая кожу и чуть приподнимая скользкую горошинку, вновь потеребила ее средним пальчиком… И тут же хрупкое тело стали сотрясать такие сладкие спазмы, что она забыла обо всем на свете.
Одна за другой, накатывали волны небывалого по своей силе, неведомого наслаждения, но, когда она приблизилась к самому пику и с силой зажмурилась под кружевной маской, все закончилось. Оборвалось. 
В холодном поту Мишель подскочила на кровати, судорожно комкая в руках одеяло.
Дыхание ее было тяжелым, прерывистым.
Осознание бесстыжести сна накрыло девятым валом, заставило хлынуть к щекам волны жара. Мишель чувствовала себя, как если бы подглядывала за чем-то крайне непристойным и крайне возбуждающим в замочную скважину… и не досмотрела. Словно ее застали врасплох на самом интересном месте.
- Тайная комната, - сорвалось хриплое с ее губ. - Это все эти проклятые разговоры о Тайной комнате… И алкоголь.
Словно в доказательство ее предположения во рту было сухо до омерзения, а в голове шумело.
- Сон. Просто сон. Только непонятно, как с такими снами можно избегать демонов и хранить девственность, - вырвалось у нее и прозвучало это так нескромно и возбужденно, что из груди вырвался стон.
Мишель покосилась на соседнюю кровать и нахмурилась. Постель Заури оставалась идеально застеленной. Осознание, что подруги до сих пор нет, отрезвило.
Нахмурившись, она откинулась на подушку.
Пошарила рукой на тумбочке, нащупала прохладный корпус линкофона. На позывные подруга не отвечала, на сообщения тоже…
Мишель начало колотить беспокойство.
- Больше никаких клубов, - пробормотала она под нос. - Никаких «Тайных комнат». Никаких демонов. 
И тут же перед глазами возникло лицо с идеальными чертами, пронзительными синими глазами, властным чувственным ртом.
Мишель снова застонала и перевернулась на другой бок.
Собственная нагота стала тяготить ее. Казалось, сон переехал в явь и за Мишель продолжают наблюдать. Проклиная себя за мнительность, она все же заставила себя встать и надеть пижаму.
А затем ворочалась с боку на бок почти до самого утра. Стоило небу за окном посветлеть и подернуться розовинкой, Мишель провалилась в неглубокий беспокойный сон.
Сквозь сон Мишель услышала, как дверь воровато скрипнула и отворилась.
Часто моргая, Мишель приподняла голову.
На пороге стояла ундина.
Но в каком виде…
***
Рукав от платья оторван и в прореху виднеется покрытая синяками и ссадинами, кожа. Чулки отвратительно рваные, на коленях ссадины. Платье грязное, мятое, в чем-то зеленом - то ли в траве, то ли еще в чем-то.
Черные кудрявые волосы стоят дыбом, причем с одной стороны, кажется, подпалены.
На щеке ссадина, губа разбита. В широко распахнутых стеклянных глазах застыл ужас. 
- Заури?!
Сон как рукой сняло.
Мишель вихрем вскочила с кровати и, схватив русалку за руку, повлекла ее к кровати. Заури не сопротивлялась. Пальцы ундины были холодными, безжизненными.
 
- Заури! - Мишель была в отчаянье. - Кто это сделал? На тебя напали? Скажи что-нибудь!
Подруга смотрела перед собой невидящим взглядом, а когда попыталась что-то ответить, с губ сорвался сип.
- Надо… надо обратиться к федералам! - почти прокричала Мишель, хватая с тумбочки линкофон.
В последний момент на ее локоть легли прохладные пальцы.
Мишель оглянулась.
Глазам русалки возвращалось осмысленное выражение.
- Не надо федералов. 
- Заури, миленькая, - Мишель чуть не плакала. - Но тебе надо к врачу...
Русалка вздрогнула всем телом и помотала головой.
- Нет! - попросила она так отчаянно, что внутри Мишель все сжалось от острой жалости. - Их было восемь…
Какое-то время Мишель молчала, не в силах выдавить из себя ни звука, потом решительно поднялась.
- Пойдем, - Мишель потянула девушку с кровати. - Пошли, тебе надо в душ.
Оказавшись в душевой, Мишель открыла воду до упора. Русалку тут же словно подменили. Иступленными движениями она принялась срывать с себя одежду и бросать ее в санблок, задавая попутно режим абсолютной утилизации.
Затем, воспользовавшись помощью Мишель, Заури шагнула в заполненную паром кабинку. Не взирая на то, что была в пижаме, Мишель влезла следом за подругой.
Не давая русалке усесться, обхватив руками голову, Мишель принялась оттирать ту мочалкой, не жалея шампуня и жидкого янтарного мыла.
Заури сначала вздрагивала от ее прикосновений, затем принялась поворачиваться то одним боком, то другим, как бездушная кукла.
Спустя полчаса обе девушки с тюрбанами-полотенцами на головах, в сухой пижаме, уселись на кровати русалки. Мишель вложила подруге в пальцы дымящуюся чашку с успокаивающим отваром, и та тут же послушно отхлебнула, даже не поморщившись, хотя в нормальном состоянии глотнуть кипяток, не поморщившись, невозможно.
Сглотнув, Мишель тихо проговорила:
- Это я виновата.
В бессмысленных глазах русалки мелькнуло удивление.
- Зря я отпустила тебя одну, - пробормотала Мишель, сжимая кулачки. - С джинном.
Услышав о джинне, Заури вздрогнула.
- Их было восемь, - повторила она.
- Пожалуйста, расскажи, - попросила, еле сдерживая слезы, Мишель. - Это нельзя держать в себе. Выплесни свою боль, или потом будет хуже.
Русалка посмотрела на нее изумленно. Кажется, она не понимала, куда уж хуже.
- Я звонила тебе, - проговорила Мишель. - Ты была такая счастливая… Мне даже показалось, ты не в себе.
- Я и была не в себе, - призналась русалка. - Эйфорин.
- Что?!
Один из самых сильных наркотиков-афродизиаков. Мишель слышала о нем. Читала в книгах по медицине. О его компонентах, значащихся в запрещенных списках… Что получится, если компоненты соединить, затруднялся ответить даже магистр медицины. Сказал только, что действие эйфорина в десятки раз превышает действие ангельской пыли.
- Я не сразу поняла, что это, - сказала бесцветным голосом русалка. - Укол сделали в мобиле… В квартиру… где все произошло… я пришла сама. По своей воле.
Мишель застонала, чувствуя, как щиплет в глазах.
А русалка заговорила. Словно рухнула какая-то невидимая преграда между ними. Словно страшнее ей было признаться в том, что была под действием наркотика, чем в изнасиловании.
- Они… они набросились на меня. Все вместе. Поставили на четвереньки в прихожей… Затем мы перешли в комнату. Они… брали меня вместе, по очереди…
Пальцы русалки разжались, кружка с остатками отвара опрокинулась на кровать. Но Заури, казалось, не заметила этого. Она обхватила голову руками и завыла, покачиваясь. Затем продолжила.
 
- Через какое-то время меня стало отпускать. Действие наркотика проходило. Первое, что что ощутила, ну, осмысленно - член у себя во рту. И еще один, сзади... во мне. Я стала кричать, вырываться. Они били меня и говорили, что еще один звук - и живой из квартиры мне не выйти. Щипали за грудь, до синяков. Били в живот, по голове. Но я все равно пыталась вырваться! Затем снова укол… И вот я сама… просила. Я просила их трахать меня, Мишель! Я умоляла! Умоляла! Умоляла! Целовала им ноги, вылизывала… Только бы трахнули меня!