Путь игрушки (СИ)
- Какой ужас...
- Ну вообще да, - согласилась Ванесса. - Жить и знать, чего тебя лишили… это хуже, чем быть лишенным дара изначально. Тогда оно, понятно, легче переносится. Но и таким есть место в мире и даже на магических производствах, так что не все так печально, как кажется на первый взгляд. К тому же осушить магически в один присест невозможно… да и незаконно. Так что тебе бояться нечего.
Да уж, нечего, что тут скажешь.
- Ну а теперь, когда мы все тебе рассказали, ответили на все вопросы, - заговорщицким тоном произнесла нагини, обмениваясь понимающим взглядом с подругой. - Расскажи нам, откуда знаешь Эрама де Вуда?
- Давно с ним знакома?
- Что между вами было?
- Какой он?
Мишель замешкалась.
- Да я правда… я правда только сегодня с ним познакомилась. Он помог. Очень. В одном деле.
- Помог? - нагини хмыкнула. - Значит, так выглядит человеческая благодарность?
Мишель стало стыдно. Если бы демон не ушел, остался здесь, она бы обязательно подошла к нему с извинениями. С самыми горячими, искренними извинениями… От этих мыслей к щекам отчего-то хлынул жар.
- Да нет, - забормотала она, чувствуя, что ей пора, просто до зарезу пора в общежитие… Засиделась она тут. А ведь она просто адски устала. Просто до умопомрачения, до слабости в ногах и шума в голове. - Мы правда, только сегодня познакомились. Да нет, какой там. Даже не познакомились. Он не представился, - сообщила она почему-то доверительным шепотом. - Там недоразумение… А мне пора. А с этим… Эрамом де Вудом мы вообще не знакомы…
Видно было, что ей не поверили. Проводили задумчивыми взглядами и обменялись понимающими, явно решив не сводить с человечки глаз…
Был еще кое-кто в этом зале, кто не поверил бы Мишель и на йоту. Этот кто-то сидел в вип-ложе, тоже потягивал «Тайную комнату» и лениво прислушивался к признаниям тритона.
Нинет проводила Мишель взглядом. Она видела всю сцену их «знакомства» с Эрамом, с ее Эрамом, с Эрамом де Вудом, ее женихом, за которого ей вскоре предстоит выйти замуж. От Нинет не укрылось, как смотрел инкуб на рыжую человечку. Она определенно понравилась Эраму. Очень понравилась. И это было плохо. Прямо вот хуже некуда.
Уже на подъезде к общежитию Мишель получила сообщение от русалки. Голосовое. Кажется, кто-то был совсем не в том состоянии, чтобы набирать на клавиатуре буквы…
- Мишееель, - звучал радостный, обволакивающий голос. - Мишечка… я такая счастливая… Я никогда еще не была такая счастливая. Я до кончиков волос счастливая. До поджатых пальцев на ногах счастливая… Если бы я раньше знала, что так бывает… Я бы не поверила, Мишель. В общем, ложись, не жди меня. Завтра постараюсь не опоздать на пары… Но все же, если что, ты меня прикрой.
И снова счастливый вздох.
Радость русалки была такой неподдельной, что Мишель завистливо вздохнула.
Пожав плечами, она проделала все то, о чем мечтала еще в клубе, то есть освободилась от платья и от белья, смыла косметику, приняла душ, и, воспользовавшись тем, что в комнате была одна, забралась под одеяло обнаженной.
***
Мишель снилось, что она сидит в странном высоком кресле, алом, с бесстыдно расставленными подлокотниками, удобной покатой спинкой.
Картинка была такой безнравственной и возбуждающей одновременно, что Мишель не сразу поняла, что видит себя со стороны, словно чужими глазами.
На ней было самое развратное белье, которое только можно себе представить. Черный кружевной лифчик приподнимал грудь, не прикрывая при этом сосков, и они торчали вперед маленькими съеженными бутончиками.
Изящные щиколотки, возвышающиеся над черными лаковыми туфлями на высокой платформе и умопомрачительной шпильке, были скрещены, закрывая обзор самого сокровенного, зато колени чуть разведены в стороны, открывая взору широкий кружевной пояс с подвязками. Черный, что еще больше подчеркивает белизну кожи.
Пальцы вцепились в подлокотники, на руках - перчатки с алой атласной шнуровкой.
Чулки в развратную сетку смотрелись бесстыже и вместе с тем очень возбуждающе.
Но постыдней всего, была, пожалуй, черная кружевная маска на глазах. Плотно прилегающая к лицу, как вторая кожа она придавала Мишель беспомощный и вместе с тем очень чувственный вид.
Пухлые искусанные губы под ней были донельзя манящими, призывно раскрытыми, они словно приглашали впиться в них поцелуем, терзать, кусать, оттягивать зубами, исследовать языком нежную розовую мякоть рта, скользить по жемчужным зубкам…
- Раздвинь ноги, - прозвучал приказ, и сидящая в кресле Мишель вздрогнула всем телом.
Она знала, что не может не подчиниться, и кроме того… она сама этого хотела.
Осознание было шоковым, почти болезненным… но ей определенно нравилось сидеть в этом непристойном кресле, нравилось ощущать на себе развратные, полные похоти и желания взгляды, нравилось блудливое белье на ней, нравилась даже кружевная маска на глазах, делающая ее беспомощной!
Мишель смотрела на себя со стороны, и впервые так ясно и отчетливо видела свою энергетическую оболочку, ауру. Она словно видела со стороны свои эмоции, и при этом чувствовала их, как если бы они были осязаемы, материальны…
Потрескивающий жар возбуждения, прикрывающий нежно-розовую мякоть бесстыдства, все это приправлено изысканной пряной ноткой стыда, в воздухе витает острое смущение, чуть солоноватый на вкус протест… изумительное сочетание осознавания собственного бесстыдства, страх, возмущение, недовольство… и волнение, сгорающее в огне похоти.
Мишель вдыхала свой аромат, в котором преобладали нотки сумасшедшего призыва, что отчаянно и самозабвенно кричит: трахни меня! Трахай так сильно, так долго, чтобы я забыла обо всем на свете… Я создана для того, чтобы получать и дарить наслаждение, я секс-кукла, идеальная игрушка для утоления похоти, в этом вся моя суть, вся моя жизнь и если ты не трахнешь меня прямо сейчас, я просто умру…
Мишель откуда-то знала, что на нее смотрит с десяток пар глаз. Она не видела смотрящих, поскольку была одним из них. Чтобы увидеть остальных, нужно было повернуть голову или хотя бы скосить взгляд.
Но смотреть хотелось лишь на узкие лодыжки в черных сетчатых чулках, на стройные бедра… С бледно-розовыми следами-бороздками, должно быть, от резинок, тех, что скрепляют пояс с кружевными краями чулок. На дерзко торчащие нежно-розовые бутоны сосков, на пухлые, искусанные губы, беспомощно приоткрытые… На черную кружевную маску, скрывающую лицо.
- Раздвинь ножки, - повторился приказ. - Пошире.
Мишель закусила губу, почти незаметно кивнула, словно решаясь…
А затем одним движением развела ноги.
У того, чьими глазами Мишель смотрела на себя, перехватило дыхание.
Узкая полоска трусиков не прикрывала стратегически значимых мест. Более того, низ трусиков просто отсутствовал, вместо него кружевной вырез обнажал гладко выбритые смуглые складочки, сейчас бесстыже распахнутые, обнажающие влажную розовую щелочку.
Дурманящий аромат желания усилился, умопомрачительный коктейль стыда и похоти пьянил, делал дыхание шумным, прерывистым.
- Дотронься до себя, - прозвучало властное.
Девушка в высоком красном кресле вздрогнула.
Мишель чувствовала, как ей самой отчаянно хочется коснуться себя. Наблюдая за собой со стороны, она чудесным образом ощутила, как по коже прокатываются волны сладких мурашек, как внутри, внизу живота собрался тугой комок желания, который пульсирует, вздрагивает, словно надеется вырваться наружу.
Она ощутила, как та Мишель, что застыла на сцене с бесстыдно разведенными ногами жаждет ощущать внутри себя твердое, двигающееся… нечто…
Каким-то образом она знала, что ее пальчиков будет мало, ничтожно мало, но сейчас казалось, что даже такая малость способна подарить столь желанное облегчение.
Тонкие пальчики с аккуратными коротко остриженными ногтями коснулись бесстыдно распахнутых складочек, отчего розовое лоно заблестело еще больше.
- Оближи пальчики, - прозвучало словно со стороны, - а потом поиграй с собой.