Настоящая фантастика – 2011
– Валет, отставить! – закричал Корво, когда выстрелы прекратились. Он лежал на боку и обеими руками зажимал рану. – Валет, мы – свои!
Приподнял голову над полом. Совсем чуть-чуть. Чтоб только взглянуть одним глазом.
– Да кто меня все время спрашивает?!
Корво успел уткнуться лицом в кости: сумасшедший стрелок снова выдал истеричную очередь. Когда визг рикошетов пошел на убыль, король Шамураман поспешил отползти от освещенной площадки перед аппарелью. Отпихнув лежащие на пути скелеты, навстречу ему поползла Анетка. Она без слов протянула Корво его фамильную винтовку.
В то же время Валет решил перезарядиться. Когда новый магазин встал на место, а пальцы стрелка легли на затвор, некое подобие просветления снизошло на больную голову Валета.
– Сдается, здесь был мой владыка… Ох, я несчастный!
– Валетик! – прозвал Корво. Он пополз, лавируя среди скелетов; король выбирал позицию, с которой ему будет виден шлюз, но сам он останется в тени.
– Знаешь, владыка, ведь они все – не люди, – обреченно признался Валет.
– А кто же тогда? – полюбопытствовал Корво.
– Не знаю, – растерянно ответил Валет. Наконец Корво четко увидел силуэт полоумного стрелка; прижал приклад к плечу, прицелился. Он бы мог уже выстрелить, но ему хотелось дослушать признание до конца.
– Выродки… ублюдки… нечисть… – продолжил Валет. – Наверное, это они во всем виноваты. Мы-то думали, что они на небе, а они – под землей. Затаились здесь, под нашими ногами, твари. Ждут и наблюдают.
Корво спустил курок. Ружье щелкнуло вхолостую.
Дуло автомата Валета повернулось в нужную сторону.
– Они окружили нас, владыка, – эти выродки. Вот, вижу, залег один. Думает, я не замечу… Но ты же знаешь, как я их, ублюдков, замечаю, Корво?
Корво схватился за затвор, но механизм винтовки, что веками служила его роду, безнадежно заклинил.
На аппарель взлетела хищная тень. Это Рим, вооруженный двумя серповидными клинками, набросился на стрелка. Валет успел выпустить несколько пуль «в молоко», затем он и Рим упали, покатились вниз по аппарели. Корво, хромая, бросился к ним.
На секунду он опешил: кто из двух косматых, бородатых, одетых в окровавленное тряпье воинов Рим, а кто – Валет? Взмахнул винтовкой, ударил прикладом раз, ударил другой… Оружие разразилось адским грохотом, из дула вырвался полуметровый язык пламени. Что-то пропело, опалив висок; и уха – как не бывало. Хорошо, Аннетка подоспела, иначе оглушенный Корво так и рухнул бы без чувств.
– Чего бить-то? Зачем стрелять? – Рим отбросил Валета и поднялся. – Мертв он, владыка! Успокоился…
Наконец они попали внутрь корабля. Надежная бортовая система, основанная на плазменных процессорах, заключенных в вакуумное ядро, очнулась после долгой летаргии. Приглашая, открыла перед Корво и его людьми все двери. Она привела их ко мне…
Этот отсек был для них такой же «лавкой чудес», как и весь корабль. Только здесь они увидели то, что заставило их, не сговариваясь, опуститься на колени.
– Боги человеческие… – прошептала Аннетка.
– Но ведь… но ведь они же – не люди! – изумился Корво.
Двумя рядами вдоль переборок стояли полупрозрачные капсулы, обвитые паутиной кабелей. Сквозь муть стекла Корво увидел скрюченные тела существ, которые не могли родиться в их мире.
Конечно, они не могли быть людьми.
Я, подполковник ВВС Евразийского альянса Александр Цейс, очнувшись от затянувшегося криогенного сна, смог наконец открыть глаза. Моя нервная система все еще была «завязана» на бортовой компьютер шаттла. «Плазма» гнала через меня поток микроразрядов, выполняя программу экстренного пробуждения. Не перестаю удивляться: прошло столько лет, а она сработала, как полагалось! Или мне попросту невероятно повезло…
Я сразу сообразил, что произошло непредвиденное. Что я не на борту «Ноя», который должен был транспортировать меня – замороженного, мертвого – к самому Эпсилону. Что я почему-то еще нахожусь на безымянном шаттле, предназначенном для перевозки криогенных капсул к точке Лагранжа, в которой дрейфовал «Ной».
Передо мной – полуслепым, беспомощным после «смерти» в анабиозе – застыли трое созданий, место которым определенно было не на этой планете.
Жутко худые карлики со страшными асимметричными лицами. Одетые в нелепые лохмотья и вооруженные чем-то архаичным.
Много воды утекло, прежде чем мы с Корво смогли найти общий язык. Но это не главное. Главное, что мы договорились. Ведь важно не то, как мы выглядим, а то, что мы оба считали себя людьми. Мы смогли понять, что находимся в одинаковом положении и что нам выгодно сотрудничать. Вместе мы расчистили выход из ангара, я поднял шаттл в воздух и направил его на северо-восток – туда, где раньше была моя родина.
В криогенных капсулах находятся четверо моих коллег. Если верить «плазме», их можно в любой момент вывести из анабиоза… но я пока не решаюсь их «воскрешать». Еще две криокапсулы давно разгерметизировались, и заключенные в них люди погибли. Я решил не оставлять мертвых в подвалах Шамураман – похороню там, где мы решим остановиться.
Я знаю, где можно отыскать топливо для шаттла, я знаю, где проводились эксперименты с анабиозом, мы обязательно проверим лаборатории – может, найдем еще пригодных к «воскрешению» людей.
Я знаю, где хранится самое мощное из созданного человеком оружия. Когда гости прибудут за планетой, за нашей планетой, мы найдем, чем поумерить их аппетит. И если вы читаете эти строки, значит, надежда осталась.
Елена Красносельская
На границе миров. Числа
Течением невидимой реки вливается в сознание пульсация, Антон ее ощущает – четкая, ритмичная, дробящая время. Интересно, здесь есть время?
В ответ, словно зыбь, эхо многоточием – четверти, восьмые, шестнадцатые…
Здесь нет гор, нет рек и озер. Небо? Сочится легким светом, седой младенец. Яркими цепочками вспыхивают числовые ряды. Он закручивает их в спирали, и те отражаются замысловатыми пейзажами, дробясь и исчезая где-то впереди, – узор по абстрактной канве, догадка о том, чего мы не знаем.
Здесь все движется, но жизни нет. Странный мир.
А может, это он – странный? А мир как раз такой, каким и должен быть.
Он здесь – наблюдатель, случайный или нет, не ему решать. Но все же…
…он пытается понять этот мир…
…он ведет с ним свой диалог…
…он молчит вместе с ним.
В итоге – легкий привкус бесконечности. И скрежет алмазов, зажатых в руке…
Напрасно я начал рассказ с этого момента. Нужно вернуться на несколько недель назад, к началу событий.
Антон заслоняет глаза ладонью, щурясь в ярких лучах полуденного солнца – золотой раскаленной монетой оно сверкает на чистом листке неба. Он поднимает руку, привлекая внимание людей, стоящих позади, – утомленные жарой, все быстро умолкают, и в тишине становится слышен шум трамвая, ползущего где-то за углом.
Медлит, прислушиваясь к далеким звукам, затем резко опускает руку – начали! Кто-то командует – три, четыре! – и охрипшие от надрыва голоса начинают скандировать:
– Опасность! Синтез – безумие!
Антон подхватывает:
– Опасность! Синтез… безумие!
Он смотрит вверх, на окна здания Института, надеясь, что их акция протеста наконец привлечет к себе внимание. Вчера никто не вышел. Сегодня? Кто-то невидимый дает ему веру в себя: «Ты сможешь! Ты знаешь то, чего не знают другие!»
Жаркий воздух струится над раскаленным асфальтом, смягчая графику обнаженных зданий. И те колышутся, словно призраки, но не тают в лучах солнца. Антон складывает ладони рупором, выкрикивая слова протеста. Его голос тверд, как никогда.
Он знает – истинная роль чисел скрыта от глаз, но именно они вносят порядок в царящий во Вселенной хаос, именно они управляют миром, находясь при этом за кулисами. Стремятся к совершенству и безупречности, лепят красивую игрушку.