Пепел и крылья

– Пойду, испытаю на прочность нервы и трубы. Завтра в пустыню, так хоть ночь провести без песка.
Она взяла полотенце и отправилась в душевые, по пути заглянула в пустую комнату, где утром сидел Зурри. На стене висели рисунки: дракон, домики, волшебный сундук с цветами, а на кровати Сиолы лежало несколько засахаренных фруктов. Зурри не забыл и о маленькой аллати, хотя и знал, что она покинула приют.
Эша подумала о том, что надо будет спросить у Маан, где теперь живёт малышка, и навестить её. Может, если Сказочник увидит, что с его подругой всё хорошо, то будет меньше грустить.
Вода опять не шла. Трубы клокотали, трещали, готовые разорваться, но в итоге извергли из себя лишь чёрную жижу. Элвинг выругалась, покрутила все краны, и лишь на противоположной стороне нашла исправные.
– Хоть что-то, – проворчала она, когда сверху полилась чистая прохладная вода.
Закончив с водными процедурами, Эша пошлёпала на чердак. Поднимаясь по лестнице, она остановилась у опечатанного на ремонт этажа. Элвинг готова была поклясться, что из-за закрытой двери доносится мелодия и детский плач. Но стоило прислушаться, как морок развеялся. Кроме своего дыхания и скрипа полов, она больше ничего не слышала. Потыкав полотенцем в уши, чтобы прочистить их от воды, элвинг пошла дальше. Но и на следующем этаже, у зарытых дверей, она вновь различила странные звуки.
– Да ладно.
Эша повернула ручку. Петли скрипнули, элвинг толкнула дверь и, пройдя небольшой коридор, очутилась в просторной комнате. Через окна проникал лишь слабый свет городских фонарей. Эша сняла перчатку, сконцентрировалась и вызвала огонёк на ладони.
Этаж и правда выглядел паршиво и требовал ремонта: стены почернели, на полу копоть. Словно после пожара. Но деревянные столы стояли, как новенькие, и многочисленные деревянные ящики разных размеров на них даже не запылились. Эша поднесла огонёк ближе: ящики были резные, от совсем маленьких шкатулок до сундуков, на каждом – витиеватый цветочный узор с бутонами, переплетением лоз. Тонкая работа резчика восхищала. Но удивляло, что все ящички были абсолютно гладкие, блестящие, словно только что из мастерской. Эша даже чувствовала запах дерева, а кроме него в воздухе витал аромат миндаля и… пыли.
Может, Маан приспособила пока этот этаж под склад? Надо будет спросить, для чего ей столько. Элвинг хотела было открыть один из ящичков, но он оказался заперт. Как и несколько других. Безуспешно перебирая шкатулки, Эша так и не смогла открыть ни одну из них. Отмычки остались на чердаке, а портить деревянное чудо совсем не хотелось.
Вдруг снова раздался плач. Всхлипы доносились из дальнего тёмного угла. Эша повернулась на звук и разожгла лиловый огонёк сильнее.
– Есть тут кто? – спросила она, осторожно огибая столы и пирамиды ящиков.
– Любопытство сгубило кошку! – раздался голос за её спиной.
Элвинг чуть не подпрыгнула от неожиданности, потеряла сосредоточение, и огонёк погас.
Но свет не исчез, напротив, разгорелся сильнее. Обернувшись, Эша увидела перед собой Маан. В руках аллати был фонарь, испускающий мягкое медовое сияние.
– Что ты тут делаешь, Уна?
– Я хотела бы это спросить у тебя, – нахмурилась Гаруна.
– Я слышала плач ребёнка. Он доносился из того угла, – Эша указала на место, к которому шла.
– Хм, ну пошли, посмотрим, – усмехнулась аллати.
Когда они подошли к углу между почерневшими шкафами, Уна подняла фонарь, чтобы лучше было видно. Угол был пуст – в нём пылились лишь небольшой столик и изогнутая труба.
– Но я отчётливо слышала… – начала было оправдываться Эша.
– Я тебе верю.
Маан подошла вплотную к столику и поманила элвинг.
– Видишь эту трубу? Давным-давно она служила прежним хозяевам этого дома для связи. Башня немаленькая – попробуй, докричись.
Маан показала на рожок:
– Эта труба идёт через весь дом, и детская спальня как раз под нами. А то, что сироты плачут… это, увы, не удивительно.
Уна улыбнулась, взглянув на озадаченное лицо Эши.
– Надеюсь, я удовлетворила любопытство Ашри Искательницы Приключений?
 
– Почти, – Эша подумала и спросила: – А что это за сундуки тут повсюду.
– Прекрасные, правда? – Маан любовно погладила ближайшую шкатулку на столе. – Один мастер пожертвовал нам целую сотню музыкальных ящичков, чтобы дети, отправляясь в новый дом, приносили с собой музыку. Кварта уже нашла новых хозяев, как сироты нашли семьи. Это действительно чудесно и очень символично, ведь дети – это радость и музыка души.
– А почему они заперты?
– Это маленькая игра. Малыш выбирает ключик и потом находит именно свою мелодию. Но у нас есть особая шкатулка, что хранит наш приют.
– Волшебная мелодия?
– Да, именно, волшебная мелодия. Хочешь послушать?
– Не сегодня, и не в этой жуткой темноте.
– Как знаешь. Но если надумаешь, обращайся. Эта песнь западает прямо в душу, и её невозможно забыть, – Уна подумала и добавила. – Она словно живёт в тебе.
– Звучит как-то жутковато, – рассмеялась Эша, но увидев недоумение в глазах Маан, примирительно подняла руки. – Прости, ты же знаешь, я всегда была не особо музыкальна. Даже окарина у меня самая простая.
Эша и Уна вышли на лестницу. Элвинг заметила, что аллати на этот раз заперла этаж на ключ. Всё ещё чувствуя вину, элвинг попыталась сменить тему.
– Слушай, Уна, Зурри совсем истосковался по Сиоле. Может, устроить им встречу, чтобы бистеныш успокоился?
Маан нахмурилась, но кивнула.
– Я спрошу её новый дом, но, думаю, не должно возникнуть проблем.
– Ну и славно. Доброй ночи, Уна.
– Да хранят звёзды твой сон, Ашри.
Эша наконец-то дошла до своей временной обители, и обнаружила, что полдюжины кошек-шаати развалились на её кровати.
– Двигайтесь, блохастые! – дёрнула покрывало элвинг.
Кошки недовольно замяукали, некоторые нехотя спрыгнули, зашипев, когда элвинг кинула на кровать ремень и очки, потревожив их сон.
Хорошенько вытерев волосы, элвинг вышла на балкон, чтобы повесить сушить полотенце и рубашку. Аббарр был прекрасен ночью в свете оранжевых пузатых фонарей, реками сияющего янтаря повторяющих изгибы лепестков и улочек Чёрного Цветка. Эша залюбовалась видом. На бархате неба то тут, то там мелькали силуэты шаати, возвращающихся домой. Главные шпили Аббарра – башни Орму, Силы и Син, были подобны волшебным лестницам в небеса.
Втянув прохладный ночной воздух, Эша собралась было уйти, но заметила, как от крыльца приюта отделилась тень и, пройдя вперёд по улице, нырнула в переулок.
– Уна? Куда это тебя понесло на ночь глядя?
Силуэт ещё пару раз мелькнул между домами, пока совсем не скрылся из вида.
– Да я смотрю, у вас есть свои тайны, Вэлла Маан, – хитро улыбнулась Эша.
Маан сдержала слово и устроила свидание Сиолы с Зурри в парке у Павильона Чудес.
Бистеныш был счастлив, когда шагал рядом с Ашри на встречу с подругой.
Утром, узнав от Вэллы Маан о том, что сегодня в полдень он увидит Сиолу, Зурри разве что колесом не ходил от радости. А затем синим вихрем побежал готовиться. Он прилежно вымылся три раза, натёр до блеска макушку, надел парадную одежду, отличавшуюся от обычной лишь ярко-оранжевым шейным платком, что вкупе с природной синевой биста делало его похожим на птицу тук. Зурри знал, что тук – это самое яркое создание водных лесов Архипелага. Он даже видел это неземной красоты существо, когда Вэлла Уна водила его и других приютских малышей на ярмарку. Яркая, переливчатая, словно сотканная из драгоценных кристаллов, птица за небольшую плату своему владельцу развлекала посетителей, вытаскивая печенья с предсказаниями.
Денег у Зурри не было, и он мог лишь слушать, что сулит судьба другим. Тук была как само провидение – словно соткана из огня. Будто пламя приняло форму мудрой птицы и, сверкая, стало посредником, мостиком между реальностью и волшебным миром. И вот, когда в очередной раз тук взмахнула своими сказочными крыльями, в воздух взлетела яркая искра. Огненный лепесток закружил на фоне небесной синевы. Зурри храбро бросился через толпу и спас этот маленький кусочек волшебства. Вытянув ладони, он поймал перо прежде, чем оно коснулось земли. Бистеныша, правда, чуть не затоптал гвар, а потом от души наказала Вэлла Маан, но перо заняло почётное место в заветной коробке сокровищ. И сейчас огонёк тука сиял на маленькой индиговой шапочке.