Сокол на рукаве (СИ, Слэш)

 К полуночи он успокоился совсем и снова вышел на охоту.
 Жереми и Леонель уже ждали его в привычном месте и, едва завидев, окружили ураганом цветных лент.
 — Целых два дня. Я уже думал, что ты заболел, — заметил Жереми непривычно сухо.
 — Целых два дня! — повторил Леонель с упрёком, — мы уже думали, он уволок тебя силой в свой гарем.
 Пьер фыркнул и попытался миновать друзей, но это оказалось не так-то просто.
 — Рассказывай, — потребовал Леонель, подхватывая его под руку, — каким он был?
 Пьер сверкнул глазами.
 — Он был бесподобен. У меня ещё не было таких мужчин, как он.
 Жереми разочаровано фыркнул и обнял Пьера с другой стороны.
 — И ты в самом деле позволил ему то, чего так долго не хотел давать мне?
 Пьер сверкнул глазами в другую сторону.
 — Он был воспитанней тебя и сам не попросил.
 Двое друзей переглянулись и расхохотались.
 — Ну ты даёшь, — заметил Леонель. — Может, ты к тому же собираешься встретиться с ним вновь?
 Пьер поджал губы.
 — Вот уж нет.
 — А твой новый камзол говорит о другом.
 — Мой камзол — только для меня! — Пьер всё-таки выпутался из их рук. — И этой ночью я принадлежу только себе. Уйдите, вы мне надоели.
 Он рванулся вперёд и поспешил смешаться с толпой. Друзья напомнили Пьеру о том, кого он с таким старанием пытался забыть, и ему снова стало тошно.
 Пьер перехватил фужер у пробегавшего мимо мальчика с цветами на шляпе и опрокинул его внутрь себя. Затем поймал ещё одного и отобрал целую бутылку.
 Он пил и танцевал, и от танца голова у него кружилась ещё сильней. Вместе со всеми кричал он «Viva La Vere!», но горло его не покидала горечь, а разум — серые глаза в проёмах алой маски.
 — Ненавижу! — кричал он, когда все кричали «люблю», но так же, как все, передавал из уст в уста поцелуи — первые цветы наступающей весны.
 Он сам не заметил, как оказался в тёмной алле, уходящей от центрального бульвара на север. Его обнимали чьи-то руки, и Пьер всё никак не мог понять — чьи. Он рванулся, пытаясь освободиться движением привычным и ловким, но руки тут же оплели его вновь, теперь уже с другой стороны.
 
 — Ты сам этого хотел, — послышалось со спины. Теперь только Пьер понял, что его обнимают четыре руки, и сзади о его бёдра трётся чей-то напряжённый пах, так же, как спереди трётся другой.
 Пьер пискнул, снова пытаясь вырваться. Он был слишком пьян, чтобы сообразить, что делать. Руки казались ватным, а движения неловкими.
 — Пустите же! Я не хочу! Я вас найду!
 Ответом ему был только смех.
 Пьер попытался ударить одного из нападавших между ног и даже попал — но тот сразу же отвесил ему оплеуху, такую сильную, что Пьер тут же ощутил капельку крови, бегущую по губе.
 — Жереми! Леонель! — закричал он изо всех сил, но шум улицы перекрывал его голос, а рот тут же запечатала шершавая рука.
 Пьер замычал и попытался укусить ладонь, но даже когда его зубы сомкнулись на мозолистой ладони, противник лишь перехватил его поудобней.
 Другой принялся срывать с Пьера камзол. Опьянение стремительно слетало, и в голове у Пьера почти сложилось осмысленное: «Надо сорвать с него маску», — когда стоявший спереди коротко вскрикнул и осел.
 Пьер тут же рванулся, высвобождаясь из рук второго, а через секунду увидел, как мелькнул в воздухе клинок, гарду которого украшала россыпь аметистов, выложенная вензелем: «F».
 Пьер метнулся назад, подхватывая с мёртвого тела кинжал, и занял оборонительную стойку, из которой собирался пронзить любого, подошедшего слишком близко.
 Подходить было некому. Оба нападавших лежали неподвижно, а тот, кто стоял над ними, явно не собирался касаться его сам — и от этой мысли Пьеру захотелось стонать от обиды.
 — Кто вы такой? — спросил он. — Вы следите за мной?
 Мужчина в алой маске обернулся к нему.
 — Вам бы стоило сказать «спасибо».
 — «Спасибо»! Я бы сказал вам больше, если бы вы встретились со мной в более мирной обстановке.
 Мужчина рассмеялся, и горло Пьера сдавило нежданной обидой.
 — Я уже сказал вам, виконт. Это исключено.
 Пьер сжал зубы и, бросив кинжал, шагнул к нему.