Багаев лог

— Нет, конечно, — ответил Чернов.
  
9
 
Все повторилось, как и в первый раз. Так же на стук в ворота долго никто не отзывался, так же за высокой оградой злобствовал цепной кобель, так же неожиданно в проеме ворот открылась небольшая калитка и перед ними предстал грозный старик Копытов. В черных бездонных глазах нет-нет да и поблескивал тщательно скрываемый огонек ненависти. На этот раз Данила не сказал вошедшим ни слова, лишь окинул каждого с ног до головы беглым взглядом и молча двинулся к крепкому высокому крыльцу. Федор подумал, что человеку со слабыми нервами под взглядом Копытова наверняка станет не по себе.
Обыском опять руководил Степан Филиппович. Все найденные вещи были тщательно переписаны. В конце обыска Рылов вытащил из своего кармана толстую записную книжку и, полистав ее, обратился к старшему Копытову:
— Я не вижу большого кожаного чемодана, коричневого кожаного пальто, хромовых сапог, мехового костюма, меховых брюк с заплаткой на колене и ряда других вещей. Куда они девались?
— А почему вас заинтересовали эти вещи?
— Мы установили, что они принадлежали Николаю Петренко.
— А почему вы их спрашиваете у нас?
— Они были у вас при прошлом обыске.
— А если сплыли? — с издевкой спросил Копытов и тут же сам себе ответил: — Нет, уважаемые власти, копия протокола оставлена у нас, — и он достал из-под клеенки со стола лист бумаги и торжествующе потряс им перед лицом прокурора. — Здесь не говорится, что у нас были вещи Петренко. Были свои, ими мы и распорядились по-своему. А вещи Петренко? Ищите, воля ваша.
— Найдем, — спокойно ответил Рылов.
Осмотр многочисленных сараев, амбаров, чердаков, погребов не оправдал надежд. Чернов досадовал на прокурора, считая, что на обыск следовало взять бывшего сослуживца Петренко — Сергея Переломова. Перед обыском Сергей подробно описал вещи, имевшиеся у Петренко и Копытова в тот момент, когда они плыли на пароходе с Чукотки. В частности, он отметил такую подробность: Петренко случайно прожег свои меховые брюки на коленке и прямо в каюте наложил на это место заплату. Рылов, Чернов и понятые помнили, что при первом обыске видели брюки с заплатой, но сейчас они как в воду канули. Исчезли и некоторые другие вещи. Чернов считал, что Переломова следует взять с собой, чтобы легче было найти вещи Петренко. Но Рылов рассуждал иначе: мы сами должны по описаниям Переломова найти необходимые вещи, а уж он опознает их в числе других аналогичных вещей. В противном случае снизится доказательственное значение его показаний. И вот они ничего не могут найти...
Со двора снова вернулись в дом, где опять начали обследовать все углы. Рылов шепнул Чернову, чтобы тот вел осмотр тщательно, постепенно переходя от одного места к другому. И теперь Федор медленно ходил из угла в угол, из комнаты в комнату, а прокурор незаметно наблюдал за реакцией старика Копытова. Почему именно старика, а не других членов семьи? Степан Филиппович рассудил, что в доме должен быть тайник и уж старик Копытов, как глава семьи, обязательно знает о нем, а вот жена и сын могут и не знать, поэтому наблюдать за их поведением бесполезно.
Старик внешне был спокоен. Но вот Чернов снова подошел к русской печи, которая занимала пятую часть дома и, расположенная посредине, обогревала все комнаты. Уже в который раз он заглянул в топку, затем в большое квадратное отверстие печи. «Стоп!» — сказал себе Рылов. Он заметил в глазах Копытова беспокойство. Оно показалось в них лишь на одно мгновение, на какую-то долю секунды, но этого оказалось достаточно для опытного в своем деле Степана Филипповича.
Прокурор подошел к печи, отстранил Чернова и, изогнувшись, засунул голову в отверстие камина, расположенное на высоте примерно ста тридцати сантиметров от пола. Туда свободно входила не только голова, но и плечи. Сам камин русской печи был размером примерно два на два метра. Кроме углей на дне камина и сажи на уходящих вверх сводах, Рылов ничего не увидел. Он попытался повернуть голову вверх и рассмотреть дымоход, но мешал какой-то выступ внутри печи. Рылов вытащил голову из камина. Его лицо, испачканное сажей, выражало скрытую досаду. Федор едва удержался от смеха. Прокурор, не обратив внимания на широкую улыбку Федора, внимательно, в упор посмотрел на Копытова, и тот отвел взгляд в сторону. Тогда Рылов небрежным тоном, будто из простого любопытства, спросил:
 
— Наверное, в печи и мыться можно?
— Да, раньше кости парили, — нехотя ответил Копытов.
— Давайте все во двор, — неожиданно скомандовал прокурор.
Копытов с готовностью выскочил из избы. Во дворе Рылов предложил Федору залезть на крышу.
— Так чердак мы уже осмотрели, — не понял его Чернов.
— А теперь лезь и иди к трубе.
Федор по грохочущей железом крыше дошел до трубы и заглянул в нее. Сначала он не увидел ничего, кроме нагара сажи.
— Ну что там? — нетерпеливо спросил снизу Рылов.
— Да ничего.
— Смотри внимательней.
Приглядевшись, Федор увидел на внутренней кирпичной стенке трубы металлический костыль, от которого тянулась вниз тонкая бечева.
— Ну, что? — торопил прокурор.
— Вижу металлический костыль, а к нему привязана тонкая веревка.
— Она идет вниз?
— Да.
— Рукой дотянешься?
— Дотянусь.
— Когда мы войдем в избу, перерезай веревку.
В доме Рылов подвел понятых к отверстию печи и предложил внимательно наблюдать. В наступившей тишине было слышно лишь тяжелое сопение Копытова-старшего. Алексей же равнодушно стоял у двери, на его угрюмом лице не отражалось никаких чувств. Все замерли.
Вдруг в печи раздалось какое-то шуршание, и сверху на пол камина упали два больших чемодана и туго набитый вещевой мешок.
— Бог послал, — удовлетворенно улыбнулся прокурор. — Ну, что скажете, гражданин Копытов?
Когда Федор, запыхавшись, возвратился в дом, прокурор уже разглядывал разложенные на полу вещи, которые они так упорно искали. Вместе с вещами из дома Копытовых были изъяты обоюдоострый кинжал и сапожный нож, а также все огнестрельное гладкоствольное оружие и боевые припасы к нему.
Копытовы — отец и сын — были арестованы.
  
10
 
Переломов бо́льшую часть изъятых вещей опознал, они принадлежали сержанту Петренко. Но дальше этого дело не продвинулось. Копытовы стояли на своем: ничего про Петренко не знаем, уехал и все.
— А вещи?
— Вещи оставил на хранение.
— Зачем вы их прятали?
— Боялись, что кто-нибудь украдет.
— Почему же отрицали, что у вас имеются вещи Петренко?
— Думали, что, раз Петренко исчез, зачем говорить про вещи — нам останутся. Да и боялись подозрений.
— Но ведь следствием установлено, что Петренко уезжал с вещами.
— Часть увез, а часть оставил.
— Зачем оставил?
— Хотел вернуться за ними позднее. Он ведь присмотрел в нашей деревне невесту.
Такие или примерно такие показания давали Копытовы прокурору. Рылов понял, что их объяснения вполне логичны, и не сомневался в том, что Копытовы обговорили все детали своих показаний заранее, но опровергнуть их доводы было нечем. Собранные улики пока еще не позволяли пробить возведенную Копытовыми стену запирательства. Несмотря на это, Рылов все же решил предъявить Копытовым обвинение в убийстве Николая Петренко.
Старик Данила, ознакомившись с постановлением, спокойно заметил:
— А может, Николай-то жив, а вы нам убийство приписываете?
— Мы обнаружили труп Петренко.
— Где? — хрипло спросил Копытов, заерзав на стуле.
— На вашей бывшей земле.
В ответ Данила разразился гомерическим хохотом. Откинув голову на спинку стула и задрав вверх бороду, он судорожно затрясся.
— Так этому покойничку уже полвека, — наконец выдавил он из себя, вытирая покрасневшее лицо, и перекрестился.
Когда Копытову-младшему стало известно о том, что на территории их бывшей заимки обнаружен истлевший труп, он равнодушно заметил: