Багаев лог
Манзоев воспринял обвинение вполне спокойно. Позже, ознакомившись с делом, он не стал заявлять никаких ходатайств, только поинтересовался, какое его ждет наказание, и, получив ответ, успокоился.
Итак, можно было садиться за составление обвинительного заключения. Срок, установленный для следствия, подходил к концу. Однако неясные сомнения не покидали Георгия Александровича. Какое-то шестое чувство подсказывало ему, что он еще не все сделал или что-то сделал не так. По опыту он знал, что, если в конце расследования не приходит удовлетворение от проделанной работы, значит, следователь не прошел еще весь путь, ведущий к правде. Подобное у него уже бывало.
Погасив в пепельнице очередную сигарету, Плугов твердо решил, что сядет писать обвинительное заключение завтра, а сегодня еще раз просмотрит всю первичную документацию по делу о недостаче у Манзоева. Она была подшита в отдельном томе. «Если все же недостача возникла в результате хищения, то где-то какие-то отклонения в документах должны быть», — размышлял Плугов.
Едва поужинав, Георгий Александрович вновь углубился в документы. Квитанции, квитанции, фактуры, накладные... «Где-то что-то должно быть, какое-то отклонение», — сверлила голову неотвязная мысль. Но ничего не было. Ни в содержании, ни в форме документов. Квитанции, накладные, фактуры не вызывали сомнений даже у него, опытного криминалиста, хотя некоторые из них Плугов рассматривал с помощью лупы, а также в проходящем и косо падающем свете.
Вот перед ним фактура о передаче из подотчета Васиной в подотчет Манзоеву 25 центнеров пшеницы на сумму 700 рублей. Документ как документ. Второй экземпляр, изъятый в бухгалтерии райпотребсоюза, идентичен первому, написаны они под копирку. Ничего подозрительного. Но что это? Почему зерно сдано ранней весной? В такое время у сельских жителей не бывает излишков зерна. Может, это исключительный случай? Плугов снова начал перелистывать бумаги, сравнивая накладные Васиной с накладными других продавцов. У тех размеры заготовок, сделанных поздней осенью, зимой, весной и летом, значительно колебались. Это вполне объяснимо. Например, какой хозяин будет забивать скотину весной, если она уже перезимовала и вот-вот перейдет на подножный корм? Обычно мясо сдают поздней осенью, когда заготовлены корма и хозяин рассчитывает, сколько скотины он сможет прокормить зимой. Зерно сдают в основном тоже после уборки урожая, а вот сдача яиц возрастает летом. Жители же Кургатея, как выходило по документам Васиной, сдавали все эти продукты круглый год.
— Что это за деревня такая? — удивился Плугов.
На следующий день Георгий Александрович, убедив Чувилева в необходимости продлить срок следствия и содержания Манзоева под стражей, снова выехал в Кургатей.
5
— Вот, язви ее, — ругался комбайнер Жигалов, рассматривая предъявленные ему документы. — Все подписи мои, все они подлинные, без подделки, а вот зерна я столько не сдавал. Сдавал лишь один раз по осени, две с половиной тонны, а тут выходит, что и зимой я сдавал две с половиной тонны, и весной тоже две с половиной, а я всего-то получил в том году три тонны.
— Как же могло случиться, что, получив на трудодни три тонны зерна, вы сумели сдать в магазин Васиной семь с половиной тонн?
— Ума не приложу.
Оба на некоторое время задумались. Плугов прикидывал, не мог ли комбайнер сдать в магазин похищенное зерно. Но эта мысль мелькнула у него только на мгновение. Собранные им данные о Жигалове говорили, что этот человек на такое не пойдет. А комбайнер все никак не мог понять, почему, сдав зерно однажды, он оказался записанным в ведомостях Васиной трижды, да еще расписался в сдаче семи с половиной тонн. Выражение его лица отражало напряженную работу мысли. Вдруг Жигалов ударил себя ладонью по лбу:
— Так Зинаида же заставляла меня расписываться в трех отдельных ведомостях. Точно! Вот теперь я хорошо вспомнил.
Плугов мгновенно понял свою ошибку. Ведомости приемки Васина составляла только для себя, и они хранились лишь в магазине. В райпотребсоюзе такая подробная отчетность не требовалась: какой конкретно житель что и сколько сдал — этим там не интересовались. В магазине же, по установившимся правилам, такая отчетность велась «на всякий случай», для самих продавцов. Васина, быстро сориентировавшись, использовала ее в своих целях.
Проверяя Васину, Плугов подсчитывал по накладным количество продукции, сданной из ее магазина Манзоеву, то же количество отражалось и в закупочных ведомостях. Когда Плугов рассматривал эти ведомости в первый раз, основное внимание он обращал на подлинность подписей сдатчиков, да они и сами признавали свои подписи. Время же сдачи он не анализировал. Но, как выяснилось, время сдачи и количество сданной продукции необходимо было проверять с особой тщательностью, так как для Васиной не представляло труда получить подпись сдатчика и дважды, и трижды.
Допрашивая новых свидетелей, уточняя детали у ранее допрошенных, Плугов постепенно выявил механизм хищения. Методы получения подписей у Васиной были разнообразны. Иногда она просила сдающего расписываться дважды и трижды сразу же, а иногда обращалась к нему позднее — например, через несколько месяцев после сдачи продукции говорила, что потеряла листок, на котором стояла подпись, а он необходим ей для отчета. Конечно, никто не отказывался подписаться еще раз. Таким образом, по ведомостям Васиной получалось, что она закупала продукции вдвое, втрое больше, чем на самом деле. Но деньги-то она выплачивала один раз. Вот тут-то ей и понадобился сообщник, которому она могла бы отписывать несуществующую продукцию и брать за нее из кассы деньги, якобы для выдачи сдатчикам продукции. По плану Васиной этот сообщник в дальнейшем должен был отсидеть определенный срок за недостачу по халатности.
6
Отбыв наказание, Васина и не думала начинать честную жизнь. Просто она стала более осторожной. Проработав несколько лет диспетчером в автохозяйстве, опять пошла в торговлю. К ее большому сожалению, в торговле люди стали уже другими и организовать что-либо «стоящее» ей не удалось. А много ли положишь в карман, обвешивая покупателей на двадцать-сорок граммов? Ох, как все это было Васиной не по душе! Комсомольско-молодежные смены в магазинах, соревнование за звание ударника коммунистического труда, конкурсы на лучшее обслуживание, к тому же каждый суется в твое дело. Не раз Васину критиковали на собраниях за нечестность. Правда, до увольнения дело не дошло: никто не мог схватить ее за руку. Но вскоре Васина сама решила: хватит. Уволившись с работы, она поехала в Сибирь, нашла глухое место, поселилась там и стала ждать своего часа. И этот час пришел...
Маленький, невзрачный на вид, с лицом таким желтым и худым, что казалось, будто на череп натянут пергамент, отец двух болезненных детей, заготовитель Валентин Петрович Манзоев вдруг заинтересовал такую красавицу, как Зинаида Васина.
В первую их встречу Манзоев был просто подавлен и растерян от шквала любезностей, которые эта женщина обрушила на него. Он с изумлением смотрел на молодую веселую вдову. У нее, как гласила молва, муж вместе с сыном погиб где-то в автомобильной катастрофе, и с того времени ее сердце было закрыто для всех мужчин мира. На самом деле все было совсем иначе. Васина хорошо помнила, как из-за разгульного образа жизни потеряла мужа. С тех пор и сердце, и тело Зинаиды было доступно для любого мужчины, у которого звенело в карманах. Лишь на новом месте, в Кургатее, она умышленно вела себя скромно. О ней пошла молва как о женщине, к которой никто не мог подступиться. Эта молва не миновала и ушей Манзоева.
О добропорядочности и красоте Васиной Манзоев был наслышан заранее, но никогда не думал, что внешность и манеры женщины могут так поразить его. Впечатление усиливал ласковый, приветливый говорок Зинаиды Петровны. Оказывается, она тоже слышала о Манзоеве и заочно знает его как исключительно делового и умелого «коллегу».