Ну уж нет, Грейнджер! (СИ)

— А я тебя люблю, — это все, что он успел прошептать ей на ушко перед тем, как она снова заметалась на кровати и скрутилась в клубочек, негромко подвывая от режущих и колющих болей. В этот момент его поднял на ноги мистер Хоул.
— Все. Пора, Драко.
— Я не смогу уйти.
— Послушай, сынок, — по-отечески обратился к нему целитель. — Сейчас начнутся роды, ты будешь только мешать. Просто выйди за дверь и дай нам спокойно сделать нашу работу.
— Я останусь, — рыкнул он.
— Нет, — после этого он просто отлевитировал его за дверь, которую услужливо приоткрыла мадам Помфри, а потом захлопнула ее перед носом разъяренного парня.
За дверью послышался женский крик. Хотя скорее не крик, а жалобный вой. По телу пробежали мурашки. От осознания, что его просто-напросто вышвырнули из палаты, когда Гермиона там мучается, он саданул кулаком о стену. И продолжал лупить по ней, пока кто-то не оттащил его за шиворот и не дал сильную пощечину. Это немного отрезвило его голову. Наконец он оторвал взгляд от двери и посмотрел, кто посмел прервать такое важное занятие, как избиение каменной плиты векового замка.
Уизли.
— Какого драккла, мать твою! — снова закипая, огрызнулся он.
— Я оглушу тебя, если не успокоишься, — совершенно спокойно сказал тот в ответ и сунул огневиски ему в здоровую руку.
— Он сделает это, будь уверен, — снова Поттер. — Когда Джинни рожала Джеймса, я минут десять лежал в отключке из-за Рона.
Драко осмотрел их двоих, потом Тео и Падму, потом испуганную маму — все переживали, это было написано на их взволнованных лицах. Глубоко вздохнув, он сжал кровоточащий кулак, который только что разбил, и вылил на него немного виски.
— Что ты здесь делаешь, Уизли? Я, по-моему, просил тебя свалить отсюда, — шипя от боли в руке, и отпивая из горлышка бутылки, спросил он.
— Мне безразлично, о чем меня просил ты. Но Гермионе ты нужен в адекватном состоянии.
Малфой сверкнул глазами, на что Падма сразу отреагировала, переводя тему и предотвращая драку.
— Драко, как она?
— Ей больно, а я ничем не могу помочь, — ответил он, съезжая по стене и усаживаясь около двери, где происходило что-то страшное, потому что звуки шагов стали громче и быстрее, а завывания и тяжелое дыхание Грейнджер он слышал аж отсюда. Ну, по крайней мере ему так казалось. Бездействие его убивало, но заставить себя подняться он не мог, поэтому снова сделал глоток. Мысли были только об одном…
«Она может лишиться своих магических способностей, рожая мне детей».
Когда отец позвал его за собой на их импровизированном семейном обеде во Франции и рассказал, что ему удалось узнать о проклятии, он просидел в шоковом состоянии минут семь, потому что информация ему совсем не понравилась. Не было ничего, за что можно было бы зацепиться. Их предок был сказочным идиотом, раз решил наложить на род проклятие, собственного авторства, и при этом не оставить ничего, что могло бы помочь его снять. Единственное, что отец смог найти — это чертова запись в дневнике полоумного Малфоя. Там не говорилось о способах снятия проклятия, только хвалебные оды самому себе и одно предложение о том, что любой, решивший избавить род от его подарка, должен будет пожертвовать своей магией. Автор прямо восторгался собой и своей находчивостью, так как понимал, что ни один волшебник добровольно не отдаст свои способности. Как это должно произойти, сам процесс и последствия оставались тайной. Поэтому Люциус и не находил ответов на вопросы сына, когда тот пытался выяснить, как защитить Грейнджер от всего этого родового дерьма. Ведь как бы там ни было, Гермиона — волшебница! И пусть он все школьные годы убеждал ее в обратном, она все равно оставалась сильной и очень талантливой ведьмой, его любимой ведьмой… Оставалось только уповать на ее пресловутую гриффиндорскую удачу и упоминание о ее магическом фоне, который по словам мистера Хоула просто зашкаливал.
 
Тем не менее они с отцом в тот день долго колдовали над кольцом, что сейчас красовалось на ее пальце, чтобы хоть как-то обезопасить ее. Родовая защита от родового проклятия — звучит нелогично, но это все, что они могли сделать…
Драко знал, что ее жизни ничего не угрожает, потому что в пророческом сне она была жива и снова беременна, но о том, чем обернутся ее первые роды там не было даже намека, поэтому сейчас понятия не имел, как сможет посмотреть в ее глаза, если Гермиона по его вине потеряет часть себя.
— Драко, хватит… — взволнованный голос матери отвлек его от мыслей. А через секунду он понял, что она советует ему прекратить надираться огневиски. Глянув на свою руку, крепко сжимающую бутылку с янтарной жидкостью, он поморщился, но все же поставил ее на пол.
— Мама, ты тоже мучилась, рожая меня?
— Конечно, сынок. Мои роды длились больше пяти часов. Так что Гермионе еще повезло, ведь все идет так быстро. Скоро у вас на руках будет два ангела.
— Ага. Повезло, — безучастно сказал он, неотрывно глядя в стену перед собой.
— Малфой, с тобой что-то происходит…
Драко посмотрел на Поттера, который округлившимися глазами смотрел на него, потом заметил, что все наблюдают за ним чуть ли не с раскрытыми ртами. Когда он оглядел свои руки, то и сам почти обомлел. Его ладони светились чуть видимым золотым сиянием, и маленькие искорки, словно крошечные пикси, кружили вокруг пальцев. В то же мгновенье он поднял спортивную кофту, чтобы оценить другие участки тела. Везде было это странное свечение. Догадка пришла моментально.
— Проклятие уходит… — озвучив, свои мысли вслух, он не обратил внимание на посыпавшиеся градом вопросы от присутствующих, только подскочил на ноги и попытался снова отворить злополучную дверь, отделяющую его Грейнджер. Та не поддалась. Тогда он резко вытащил палочку и направил ее на замок, прорычав сквозь зубы отпирающее заклинание.
Он не знал, что собирался там увидеть, не знал, что будет делать, когда это что-то увидит, но переступая порог и глядя на кушетку, где лежала Гермиона, он осознал, что к представшей перед его глазами картине он точно не был готов.
— Твою мать… — прошептал он и даже отшатнулся от открывшегося зрелища, опираясь рукой о стену. Слава Мерлину, что кровать располагалась не прямо напротив входа, а немного сбоку, ближе к углу комнаты, но и этого хватило, чтобы увидеть окровавленные простыни, на которых с задранными согнутыми ногами лежала Гермиона, и зажмурившись, тужилась в попытке родить ему сына. У него внутри все перевернулось. Это было ужасно! Слезы на покрасневших щеках, спутанные волосы, намокшие от пота, руки отчаянно комкавшие простыни. Мадам Помфри пыталась удержать ее ноги в то время, как мистер Хоул готовился принимать второго ребенка. Его дочь уже мирно посапывала в руках директрисы, которая, правда, тоже наблюдала за происходящим с большим удивлением. И ее можно понять, потому что от Грейнджер исходил еле заметный свет, такой же как и от него самого. Вот только его он словно обволакивал, а от нее он уходил тонкими нитями и витал в воздухе, как будто чего-то ждал или просто не знал, куда податься. Драко стоял как вкопанный и, не отрываясь, смотрел на то, как проклятие забирает магию Гермионы.