Мы станем счастливее порознь (СИ)

Он сделал еще один шаг вперед, и я снова отшатнулся. Выставил вперед руки, не подпуская ближе.
Стас раздраженно поморщился и хлестко ударил меня по ладони, заставляя убрать руки…
— Ты бы уже определился, — процедил он, замирая и замолкая.
Я судорожно перевел дух.
Блять, да как же ему объяснить, что это у него все просто — жена, которая, скорее всего, давно уже завела себе парочку любовников, взрослый сын, а у меня… ну ладно Машка, она хоть и болезненно это переживает, но в итоге смирится, но Ирка! Черт, реакция дочери может быть непредсказуемой.
И да, она взрослая девочка, через год закончит школу и упорхнет учиться заграницу, да и сейчас ей уже не нужно столько родительского внимания, но ради этого года ее уходящего детства я должен постараться сохранять видимость нормальной семьи. Только это, кажется, и останавливает меня.
…Но как объяснить ему?
— Стас, — пробормотал я, вскидывая на него глаза. — Мы можем подождать до следующего лета?..
Краснов поморщился, как от зубной боли, и с чувством рявкнул:
— Иди нахер, Макс.
Он толкнул меня с такой силой, что я впечатался лопатками в шкаф. Раздался грохот, с полки попадали дурацкие статуэтки и «трофеи», но мне было плевать. Я просто беспомощно наблюдал, как Стас уходит из кабинета, даже не взглянув в мою сторону.
***
Стас не соврал. Когда дело было закрыто, и все помпезно отмечали это событие, он исчез. Вернее, он прекратил появляться в этом кабинете еще за неделю до официального завершения, но только глядя на стаканчик шампанского в руках, я в полной мере осознал, что всё. Финита бля комедия.
И тогда я понял, насколько же пресны мгновения, которые не с кем разделить. Вокруг было много народа, но я был одинок. Игристое вино не пьянило, шутки не радовали.
Я просто хотел поскорее смыться с этого праздника жизни, вернуться к себе домой и, свернувшись калачиком, уснуть. А еще очень хотелось пожалеть себя, такого дефектного и несчастного. Родился педиком, да к тому же еще и трусом.
…Интересно, а как бы повернулась моя жизнь, если бы я тогда не психанул и не порвал со Стасом нашу передружбу-недоотношения?
Мы бы начали встречаться? Как кто? У меня не было знакомых геев, да и фильмы я никогда тематические не смотрел. Хотелось, но я боялся. А теперь не имею даже малейшего понятия, как живут парочки геев. Как муж и жена? У них тоже есть какое-то разделение в домашних обязанностях?
Я ухмыльнулся, представив, как надеваю передник и иду готовить суп, чтобы успеть к приходу «муженька».
Глупо. Я в своей жизни ничего сложнее яичницы не готовил.
Залпом допив дурацкое шампанское, я скомкал стаканчик и, не целясь, кинул в мусорную корзину. Потом подхватил ключи, телефон и, быстро попрощавшись, вышел из своего кабинета. Хватит уже, нагулялись.
Дома было тепло и уютно. Машка как обычно барабанила пальцами по клавишам ноутбука, делая что-то по работе, Ирка варила кофе в турке, параллельно болтая с подружкой по телефону.
Я кивнул дочери и направился в ванную, чтобы помыть руки и умыться. Из зазеркалья на меня пялился баран в самых нехороших смыслах этого слова.
Гадко на себя смотреть, так что даже плюнуть в рожу хочется. Еще эти дурацкие кудряшки! Они его даже не впечатлили! Я рванул в спальню и под удивленный Машкин взгляд схватил с письменного стола канцелярские ножницы.
Нахер всё!
— Эй, ты куда! — закричала жена, вскакивая следом за мной. Видимо, физиономия в тот момент у меня была настолько зверская, что она подумала, будто я хочу кого-то ими пырнуть…
Нет, милая, я просто хочу выколоть себе глаза.
— Макс, ты чего?! — вскрикнула она, отбирая у меня ножницы. Я успел откромсать только одну прядь. — Ты в своем уме?
— А что, подстригусь покороче, — холодно пробурчал я, подцепляя пальцами упавший в раковину локон. — Выгляжу как педик…
Она торопливо спрятала ножницы за спину, будто боялась, что я могу отобрать силой, и проворчала:
— Нормально ты выглядишь. Идиот. Сейчас такую проплешину выстрижешь, мне потом с тобой, псом лишайным, стыдно будет на людях показаться…
 
Я рассмеялся, и она тоже слабо улыбнулась. Обстановка немного разрядилась.
— Что, все так плохо? — шепотом уточнила жена, уводя меня за руку из ванной комнаты.
Объяснения, что именно она имеет в виду, не требовались. Я закрыл дверь и сел рядом с ней на кровать.
— Не знаю. Все как-то запутано. Мы с ним больше ссоримся. Никакого конструктивного диалога не получается.
— И что ты решил?
Раскрытый ноутбук то и дело пищал, сообщая о новых уведомлениях. Должно быть, на почту ей скидывали какие-то важные файлы и письма, но Машка в сторону ноута даже не смотрела. А потом и вовсе захлопнула крышку и повернулась всем корпусом ко мне.
Что я решил — это хороший вопрос. Ничего — плохой ответ.
Но я уже открыл рот, чтобы в очередной раз убедить ее в том, что уходить из семьи я не намерен, но она, устав ждать, сама предложила:
— Давай разведемся?
Я удивленно вскинул бровь, неприятно пораженный тем, что эти слова не вызвали в моей душе никакого отклика.
— Маш?..
— Нет, послушай меня, — она вскочила на ноги и направилась к своему столику для макияжа. Достала что-то из шкатулки и протянула мне. На открытой ладони лежала золотая цепочка с кулончиком. Это не мой подарок, я точно знал. — Макс, я никогда тебе не изменяла. Даже не целовалась ни с кем кроме тебя, веришь? — она заглянула мне в глаза, и я снова увидел в ней ту милую шуструю кассиршу из супермаркета.
— Конечно верю. Я тоже тебе никогда не изменял.
Про поцелуй я решил утаить.
— Для меня это очень важно, понимаешь? — она сжала золотое украшение в кулаке. — Но это мне подарил мой коллега по работе. Недавно. Я не хотела принимать. Я же его цветы выбрасывала… — она помотала головой и нервно улыбнулась. — Только один раз согласилась на обед в ресторане. Он давно ухаживает, понимаешь? Я чувствовала, что ты не заинтересован во мне, а он… он знает, что я люблю, что не люблю…
Я болезненно поморщился, вспомнив про свой провал. Черт, до сих пор стыдно. Особенно стыдно за то, что я помню и знаю все предпочтения Стаса. И то, что он любит вискарь и ненавидит мелодрамы, и то, что в десять лет он упал со второго этажа и сломал руку. На башку наверное упал, раз с башкой такие проблемы…
И про все остальное.
— Не в обиду тебе, — воскликнула жена. — Ты же не виноват, что не любишь меня, да? Никто же никого не обязан любить.
— Машка… — я дернулся вперед и крепко сжал ее в объятиях, утыкаясь носом в пушистые волосы. — Прости меня.
— Все хорошо, — она обняла меня в ответ, погладила по спине и вдруг тихо-тихо прошептала: — Мне кажется, я влюблена в него. Но не могу изменять тебе. Не хочу, это так… мерзко.
Я кивнул и неловко отстранился. Она была задумчивая, но в глазах — облегчение, будто у нее камень с души свалился.
— Ты хочешь развестись, — утвердительно повторил я ее слова. — А Ира?
Машка снова горестно вздохнула, поднимая взгляд в потолок.
— Для нее это будет ударом, — пробормотала жена. — По крайней мере сейчас.
— Тогда, может быть, не будем ей ничего говорить? Хотя бы пока. И официальный развод не будем оформлять? А когда она поступит в колледж или когда будет морального готова…
— Она не дурочка, поймет что к чему, — резонно заметила Машка, кусая губы. — А ты? Ты расскажешь ей? Все таки ты и отец ее друга…
— Друга? — уточнил я. — Только друга и больше ничего?
Машка хмыкнула и покачала головой:
— Больше ничего. Он ей, конечно, нравится, но, думаю, их дорожки разойдутся. Женя планирует поступать в столицу, а Ирка, ну ты знаешь, заграницу хочет.
Я облегченно выдохнул. Не хотелось бы попадать в столь тупую ситуацию с семейством Красновых. Хватило мне одного нахального придурка.
— Ну так что, ты расскажешь ей потом? Про себя, — упрямо избегая называть вещи своими именами, спросила Машка.
Я пожал плечами.