Майнбласт. В бездне тьмы. Часть первая. Двуличие (СИ)
В комнате никого нет. Стены, такие же серые и давящие и, в некотором роде, сожалеющие, как тогда, когда он проснулся после случая в таверне. Они испускают ту же ауру, заставляющую чувствовать опасность, будто кто-то должен будет явиться к нему и вновь задать загадки, над которыми он будет снова размышлять, думать и предаваться разговорам со знающими. Потянувшись к поясу, чтобы проверить наличие револьвера, понимает, что он был либо конфискован, либо потерян. Меч также куда-то пропал. Его немного поражает та забота, оказанная ему. Одежда на нём поменянная. Надета старая, штопаная рубаха, испачканная в некоторых местах то ли кровавыми пятнами, то ли обычной грязью. Приподнявшись и окинув взором помещение, чувствует стародавность всего, что находится там. Закрадывается в сердце и ощущение беспомощности, собственной жалости. Карвер знает — пора предпринимать какие-то действия, ведь где-то есть выход из сложившейся ситуации, и он совсем рядом. Убрав волосы назад, хмурится. Позже закрывает лицо ладонями и сидит так пару минут. "Что б их всех…" — бормочет.
Встаёт. Подходит к окну и сразу же ощущает тот холод, который витает на улице. Ёжится от этого. По телу пробегает холодок, и позже чувствуется прохлада в помещении. Смотря на уличный пейзаж, где лежит дорога у стены, обвисшей зеленоватого цвета паразитическим растением, как лозы, простирающимся всё выше и выше к свету. Он сопоставляет самого себя с пейзажем. Эта скверна, поселившаяся в нём, такие же лозы, желающие опутать разум. Находится же Карвер на втором этаже. По дорожке под стеной проходят одинокие, тепло одетые горожане, смотрящие под ноги и не понимающие, что вокруг них происходят невероятные таинственные круговороты. И человек ему кажется таким же окутанным тьмой, этими лозами, ведь мрак тени лежит на городе.
Погода становится лучше, иногда проскакивают скромные лучики, вырвавшиеся из оков мглы. Облака позволяют вырваться солнцу к человечеству, чтобы обогатить его счастьем, но от этого люди лишь закрывают глаза, жмурятся, щурятся, будто пытаясь спрятаться в свои же проблемы, подпитать их тенью. Карвер же, стараясь держать глаза открытыми, ещё верит в будущее — в саму жизнь, поэтому у грязного окна тот набирается силами солнца. Мгновения проходят в очищении светом. Как звезда скрывается за тяжёлыми тучами и облаками, он устремляет свой взор к стене. Высокая, гнетущая, давящая своей тюремной аурой, та будто намекает Стрелку, что никуда не скрыться, что он так и будет находиться где-то в темнице с чудовищем, скрытым внутри него.
Обернувшись, осматривает серую, грязную, запылившуюся комнату, по всей видимости, ставшую подобием склада разных никому не нужных или конфискованных вещей. Всё же, его внимание порабощает платяной шкаф. Винтажный вид предмета мебели, представляющий из себя смесь прошлой и нынешней эпохи, кажется утерянным творением прошлых культур, ушедших из-за войны два столетия назад. Творение делалось либо во времена Войны Восстановления Баланса, либо же на основе эскизов, доставшихся от элементалов. Дорогостоящая вещь угрюмо давит деревянным узором, в каждую трещинку которой залит кровавый металл, отполированный до блеска. В темноте помещения оно является чем-то невероятным. Ставить такую красоту в угрюмую комнату, где серые стены так и норовят задавить своей грустью — глупо, кажется Стрелку. Хотя, учитывая политику ордена, это объяснимо. Сам предмет мебели — есть представительством культуры врага. Этот предмет является эхом элемененов, способных силами стихий производить подобное. На сегодняшний день творить столь сложную, высокомастерскую работу пока недоступно технологиями. "Может, я один из них?" — подойдя к шкафу, проводит по нему ладонью, стерев пыль. — Элементалы возвращаются? Или… Или их подобие? Как я? Дуриты, афоантропосы или эвануиты, сацеры…" — смотря на собранную пыль на пальцах, стягивает её.
Пребывая всё ещё в состоянии шока, он обдумывает своё состояние. Иногда проскакивают мысли о том, что уже мертв, а иногда о том, что момента выстрела не было как такового. Всё путается.
Карвер вспоминает и момент своей предпоследней смерти. Тогда, когда Кинесса высадила в него целый барабан. Между ними осталась какая-то недосказанность прошлого, какой-то конфликт, заставивший её сделать это. Она является тем самым Потрошителем, который славился своим неадекватным поведением и резкой импульсивностью. Раздумывая о том, что не предпринял ничего ранее, Карвер винит себя за такую невнимательность.
— Психованная тварь, нужно было догадаться сразу, — угрюмо шепчет себе, подойдя к зеркалу, стоящему за небольшой ширмой. Осматривает места, где, казалось, должны были быть раны. — Ничего? — лихорадочно начинает бегать от одного места к другому. Чрезмерная боль отпечаталась в сознании так, что он навсегда запомнит, как пули входили в ещё живое тело. Никогда из головы не выйдет и промежуток времени меж выстрелами. Из-за этих мыслей на него нападают фантомные боли, от которых Стрелок скручивается, но терпит. В голове мысли: моменты вспышек, падение, тьма. Они все наваливаются друг на друга и проигрываются в голове раз за разом, будто происходит это десятки раз в секунду. Сжав зубы, не роняет ни звука.
— Почему первый выстрел не ранил меня? — сквозь страшнейшие страдания задаётся вопросом. — Почему не повторился первый опыт? Почему пули не исчезли? — фантомные боли уходят, медленно размываются, а потоки воспоминаний замедляются. Выпрямившись, смотрит на себя в зеркало. Взглянув самому себе в глаза, не ощущает присутствие жизни. Да и бледность кожи будто говорит о мертвецком состоянии. На треугольном черепе тот видит капельки высохшей крови. Прикоснувшись пальцами к лицу, счищает крапинки. Подняв рубаху вновь, чтобы осмотреть место, где должны быть отверстия от пуль, к собственному удивлению, он видит кровавые пересохшие реки, оставившие аловатого цвета следы. Вновь посмотрев на лицо, понимает, что ещё находится в знакомом ему послесмертном или околожизненном состоянии. Зрение его подводит, он не замечает вовремя какие-то детали в окружении.
Анализируя всё происходящее, тот не понимает, что видел во снах. Сновидения, вызванные смертью, кажется, не могут быть обычной фильтрацией памяти мозгом. Нечто большее скрывается в них. Нечто, скрывающее в себе отпечатки другой реальности, а может и чьих-то сигналов. "Винит ли это? Кто этот человек среди свечей? Он — Винит? Или он противник этой сущности? Или это больная фантазия мозга?" — размышляет.
— В страданиях ответы? — дверь позади распахивается. Через мгновение, взору Стрелка показывается высокий, крупный мужчина в богатом мундире, с преобладающими красными цветами, а пуговицы изумрудного цвета блестят даже в таком окружающем мраке. Руки убраны назад, а выражение лица выдаёт его солдатскую натуру. Крепкий гость, встав у открытой двери, молчит. Карвер обращает внимание на неизвестного, понимая, что сбежать ему никак не удастся, но и боя не будет. На поясе у вошедшего висит кольт, а по другую сторону бедра короткий клинок. Расслабленный, Карвер бросает взгляд снова на шкаф, оценивая работу ремесленников-творцов Элемененов. Задумывается о Келемдаре, который нанёс удар в спину. Нервничает, понимая, что последнее время придается незнакомому ранее отчаянию бездны, этой мирской слабостью: размышлениями о жизни, о себе, о благополучии, об окружающих. Он слишком озабочен происходящем вокруг из-за чего теряется. Потоковая информация, которая вгонялась в него изо дня в день словно ржавчиной на шестерёнках замедляют его механизм. Всё же, он отвлекается на приближающиеся голоса из коридора.
— Вы не понимаете! — кричит Келемдар. — Не будь мудаком, Гавиллад! Вы уничтожи…
— Уберите этого бешенного старика! — громкий, выразительный приказ раздаётся в ответ, слышится топот. Борьба.
— Пустите, твари! Карвер! — отчаянно хрипит Келемдар. — Не слушай их… — раздаётся трагический выстрел. Голоса развеялись по ветру, остаётся только скрежет металла и шум шагов. В помещении появляется долгожданный гость. В его руках чудотворный трёхзарядный револьвер. Высокий Старшторм с угрюмым лицом молча смотрит на Карвера. Тот открывает барабан и опустошает его. Майнбласт замечает поразившую мысли деталь: среди патронов нет того, который был дан Ролафом. Да и звук выстрела показался незнакомым. "Подделка?" — первое, что приходит на ум. Держа свой сердитый взор, поднимает глаза на Гавиллада, который вставляет патроны назад и говорит расслабленно, показывая, что цена жизни ему не знакома: