Сумерки империи (СИ)
Их преследовала сотня кавалеристов Кирилла, которая за исключением дюжины «иностранных специалистов», тоже состояла из местных иберийцев. Разве что доспехи у них были получше и оружие. И упряжь у лошадей. Но наездники все местные были слабоватые. В жокеи их бы работать не взяли. Да и кони у них были не фонтан. В среднем в низкорослой мохнатой коняшке живого веса всего четыреста килограммов, так что часто когда какой-нибудь местный Геркулес, совершенно обычного для будущего роста в 180 см, садится или слазит с коня — тот просто падает на землю. Так что эти местные лошадки для променада явно не были боевыми скакунами.
Но тут снова сказали свое слово скифские лучники, пересевшие на запасных лошадей, и снова выбивающее всадников противника. Степняки мчались, как ураган, натягивая тетиву луков и стреляя на скаку. Так что конникам ЧВК уже оставалось только пришпилить дротиками выпавших раненных к земле. Из этой сотни римских союзников вернулось менее двух десятков человек. Выжившие на всю жизнь хорошо усвоили урок, преподанный им Востоком: секрет успеха любого военного предприятия в быстроте и в том, какой конь под тобой.
К вечеру в лагеря союзных Риму иберийцев пришли парламентеры, держа над головами зеленые ветви мира. Они предложили решить все разногласия традиционными поединками самых лучших воинов. Хотя северные иберийцы уже имели печальный опыт такого решения споров этой весной, но отказаться они не могли. Тогда бы вожди потеряли лицо.
Утром состоялось четыре поединка, в которых проримские испанцы продули с сухим счетом. Слишком велика была разница в оружии у сражающихся воинов. А среди карфагенян были еще и искусные фехтовальщики, словно сделанные из железа в этот железный век, обладающие физической силой и крепостью, переполненные огромной внутреннюю энергией, которая заставляла их делать невозможное, превозмогая самих себя. 4–0. Божий суд- глас бога. То, что предсказано должно было случиться, и никому не удастся избежать своей судьбы. Поэтому варвары собрались и отправились по домам, предоставив римским нечестивцам самостоятельно выпутываться из этой неприятной ситуации. Вот так. Иберийцы ненавидят греков, греки ненавидят римлян, все ненавидят всех.
В этот день тоже горели поместья и усадьбы таррагонских богачей проримской ориентации. Маленькая карфагенская партия в городе молча злорадствовала. Что-то союз с Римом ничего кроме бедствий не принес. Гнея Корнелия буквально осаждали «ходоки». Помоги да помоги!
На пятый день после прибытия Сципиона все же уговорили вмешаться. Весь мир вокруг бушевал, требуя от него результатов. Завтра к вечеру все равно прибудет следующий легион, так что утром он может выйти в поход. А таррагонские главари уже все разузнали. Главная база этих карфагенских разбойников — крепость Множества копий. Ни один дикий варвар, если он в своем уме, не сунет носа даже на расстояние нескольких миль от крепости. Если ее взять, то остатки карфагенян после такого поражения явно уйдут. Крепость расположена в четырех днях пути от города.
Деревянный частокол не выдержит удары баллист. У сторонников Карфагена всего навсего полторы тысячи человек. Может к ним еще две сотни обозников. Пустяки для целого римского легиона. По сравнению с римской ордой подобные цифры звучали смешно. Ни у кого в этих краях нет столь многочисленной рати, как у Гнея Корнелия, столь могущественной и готовой к бою. Четыре дня туда, четыре обратно, день там. Легкая прогулка!
«Пора уже украсить выезд из Таррагоны сотней крестов на которых будут распяты враги Римской Республики!» — подумал представитель славного рода Корнелиев.
Почти полный легион шагал в ногу. Топ, топ, топ. Стук солдатских подметок по дороге, звон кольчуг, когда те задевали сдвинутые на спину щиты. По узенькой дороге шагали солдаты, центурия за центурией. Здесь все дышало постоянством и мощью Рима. Среди почти пяти тысяч легионеров было много ветеранов, изведавших вкус победы во многих странах, в сражениях против всех врагов, каких только могла отыскать республика.
— Хорошая страна, — балагурили веселые солдаты. — Сады, поля, виноградники, отличные пастбища, холмы — красиво.
Дела шли гладко. Какое-то время. Полдня главными неприятностями римских солдат были жара, пыль и свинцовая тяжесть доспехов на плечах. Может быть кто-то еще и сбил ноги. Но когда они удалились от города километров на 18 начались неприятности. Поскольку союзники, которых римляне так любили отправлять в авангард, подставляя под первый удар, в этом походе не участвовали, то брат консула отправил вперед, в разведку, одну центурию. Местность была достаточно открытая, хоть танцы тут устраивай, так что Гней Сципион посчитал, что этого будет вполне достаточно. Было безлюдно, мирные жители, опасаясь войны покинули эти места, бросив свои хижины, сложенные из камней и кизяков.
— А люди где? — интересуется кто-то из молодых солдат.
— Люди где-то. Один туда ушел, другой сюда ушел. Третий не знаю куда ушел, — ласково поясняет ему младший десятник-опцион, деликатно потрепав товарища по плечу со словами:
— Милый, милый смешной дуралей!
— Эй-эй, полегче! — вступается кто-то из служивых легионеров. — Ты уже и так защекотал одного юнца до полусмерти. Ели откачали!
Впереди виднелась небольшая рощица. Легионеры различали буки, грабы и дубы. По обоим краям дороги располагались поля и луга. На них метрах в тридцати от обочины кое-где виднелись стога скошенного и еще не просохшего сена. Видно это сено куда-то отвозили, так что дорога была тоже усеяна травинками, которые охотно подбирала губами обозная скотинка — мулы и лошади. Это только говорится, что римские легионеры все таскали на себе, в том числе инструмент и колья лагеря. На самом деле их всегда сопровождало множество телег из расчета одна телега на десять человек. Итого целый караван из 470 подвод, растянувшийся почти на полтора километра.
Действительно, только оружие и доспехи весили 20 килограммов. А тут еще на каждого римского солдата в походе обычно предусматривалось: 20 кг сухарей, несколько кувшинов вина или уксуса, чтобы разбавлять сырую воду, теплый плащ, палатка или полог из ткани, рогожка или шкура в качестве подстилки, котелки и прочая посуда, разные бытовые мелочи, инструмент для земляных работ. В общем еще килограммов тридцать на каждого. И в деревянном сундуке, чтобы все это добро не попортил дождь. А еще легион вез добавочно двадцать разобранных стрелометов и баллист для осады вражеской крепости и колья для обустройства собственного лагеря.
И хотя римский полководец на этот раз взял с собой провианта только на десять дней — то есть по десять кг на каждого, было понятно что каждый солдат весивший в среднем 65 кг, без обоза не утащит на себе под полцентнера груза. Никак.
Все было мирно. Над головами пели птицы, с ними пытались громко соперничать, бесчисленные насекомые.
Казалось, местность как будто не предусматривала никакой засады. Разве что в роще, но и там даже две сотни бойцов никак не спрячутся. Так что легион не сбавлял ход.
— Какое уединение! Какая тишина! — воскликнул кто-то из рядов солдат.
Но из рощи внезапно послышались крики и звон оружия — на разведывательную центурию напали. Сотню римлян внезапно атаковали полторы сотни иберийцев. В начале лежа, не поднимаясь, по рассыпавшимся цепью легионерам отработал десяток арбалетчиков. Мгновением позже к ним присоединились вскочившие шесть десятков стрелков из большого иберийского лука. В воздухе засвистели стрелы, и чуть ли не каждая находила цель. А потом выскочившая бронированная пехота осыпала врага дождем из дротиков и схватилась за секиры. Стержни из металла и дерева градом посыпались на соперников и многие попали в мишени.
Арбалетчики отработали великолепно, на «пять баллов», от залпа лучников половина римлян успела защититься щитами, так что от стрелкового огня пострадало только сорок легионеров. Но от фанерных щитов иберийцев половина римских дротиков просто отскакивала, в то время как все остальные римляне своих больших щитов лишились. После этого легионерам уже было безразлично, сражаться или убегать. Разрозненных римлян убьют и так и иначе, или зарубят секирами, или прикончат стрелами в спину. Так и произошло. Тут не было места милосердию.