Кстати о любви (СИ)
— Вот я и нашла! — провозгласила Наталья Николаевна.
— Молодец! Пятерка тебе за бдительность. Его спрашивала откуда?
— Нет, чемодан собрала.
— Дважды молодец! Он возражает?
— Он еще не знает. Будет ему сюрприз вечером.
— Трижды! — Руслана встала с кровати и прошлепала в ванну, включая кран, но не отрывая телефона от уха. — Ревешь?
— Перебьется! — зло фыркнула мать.
— Максимум, что могу — приехать вечером. Забухаем вместе. Оплачем наши надежды.
— А у тебя что случилось? — вопрос прозвучал почти заинтересовано.
О том, что у нее случилось уже давно, кажется, целую жизнь назад, только прошло как-то мимо мамы, говорить было бесполезно — звучало бы упреком. Ну не всегда родители оценивают степень трагедии собственных детей в той же мере, в какой они сами. Сначала — «до свадьбы заживет». Потом — «еще лучше себе найдешь». И, наконец, — «женщине одной нельзя, а ты все тянешь». По счастью, до последней стадии пока не дошло — мама была достаточно современной женщиной, чтобы начинать бить в колокола и рассказывать о многочисленных подружках, уже подержавших на своих руках внуков.
Потому Росомаха не нашла ничего умнее, чем ответить:
— Женская солидарность у меня случилась.
— Аааа, — уже без малейшего интереса протянула Наталья Николаевна. — Тогда не надо.
— А помочь в изгнании коварного изменщика? Я, кстати, и допрос ему учинить могу, хочешь?
— Не хочу. Выслушивать его незамысловатые оправдания…
— Ну вдруг он нас удивит?
— Он и в лучшие времена этого не умел. Ладно, мне выходить. Можешь спать дальше, — после раздался звук поцелуя, и в трубке наступила тишина.
А Руська, глядя в зеркало на свою сонную физию, философски изрекла:
— Здравствуй, ёлка, Новый год!
После чего принялась чистить зубы.
Вообще-то… за Александра она, и правда, переживала. Из всех маминых кавалеров этот был… ну хоть не художник! Уже хорошо. Спокойный, рукастый, основательный такой чувак. Живи и радуйся. Но даже он умудрился попасться на любимую мамину удочку, название у которой было одно: «онмнеизменяет». Тянулась эта дрянь еще со времени их развода с Евгением Руслановичем, случившегося, когда Руське только пять лет стукнуло. И Росомаха поверила бы, что это отец взрастил в матери комплекс, если бы ей не казалось в действительности, что Наталье Николаевне попросту нужен вечный конфетно-букетный период. Нескончаемый. Привыкая, она начинала испытывать степень прочности мужиков возле себя любимыми методами: допросами, слежкой, проверкой карманов и колоссальным недоверием. Художники — народ хлипкий. Руська надеялась, что хоть новый электрик в их галерее — Александр — окажется человеком земным и неприкасаемым. Увы. Не срослось.
Но стоит отдать ему должное — продержался он дольше прочих. Вот тебе и Саша.
Переместившись на кухню, Руська разочарованно крякнула. Молоко в холодильнике закончилось. С вечерними приключениями совсем забыла купить еще пакет. А значит, придется пить кофе, хотя и не хочется. За окном ни следа от вчерашнего осеннего великолепия. Дождливо и слякотно. Хотя градусник и показывал целых +13. Но печальнее всего то, что старый добрый Жучок где-то на Шулявке под ночным клубом стоит один-одинешенек. А у нее нет вариантов, кроме как ехать и забирать.
Мысль о поездке к «Мандарину» заставила ее голову работать дальше в этом направлении. Дядя Паша. VIP-зал. Дама в красном и двое незнакомцев. Машина!
По всей видимости, это было утро общения с родителями, а не отдыха, позволенного себе в кои-то веки. Потому что следующее, что она сделала, это набрала номер Евгения Руслановича. И стала вслушиваться в гудки, нетерпеливо закусывая губу.
— Что-то ты зачастила, — в традициях семьи вместо приветствия ответил папа Росохай.
— Хотела узнать, что там с моей Шевролехой, — добавив тревожные нотки в голос, заявила Руська.
— Послезавтра сможешь забрать.
— О как… Ну ты… дал…
Все же отец умел удивлять.
— Ну вот как-то так. Русь, еще чего? Дела.
— Я спросить хотела. Чем вчера закончилась история с той машиной? Пропустили? Не знаешь?
— Да некогда мне чужими историями заниматься!
Ну да, свои значительно интереснее. Когда Юлианочка под боком.
— А где стопанули хоть?
— Пашка про Ульяновку что-то вещал.
— И больше потом не приходил?
— Не приходил, — нетерпеливо ответил Евгений Русланович.
— Ладно, ладно, больше не трогаю, — улыбнулась трубке Руська и отключилась.
Итак, с полученной инфой можно попробовать что-нибудь да сделать. Ну хотя бы… ну как минимум…
… Википедия не порадовала. Росомаха насчитала примерно пятьдесят Ульяновок, включая переименованные в 2016 году. Да в одной Киевской области их было две. О которой из них говорил новоявленный король танцполов и завсегдатай VIP-залов ночных клубов генерал-майор дядя Паша?
Руська снова схватилась за телефон.
— Па, а область какая? — спросила она, едва он принял вызов.
— Руслана! — рявкнул «па». — Делом займись, а не фигней всякой.
— Понял, не дурак! — бодро отреагировала Руслана и отрубилась.
После этого задумчиво жевала давно остывший, но когда-то горячий бутерброд, запивая его почти ледяным кофе. Процесс был длительным и, по сути, не самым увлекательным. Параллельно отвечала на комменты в блоге. Полюбовалась на вновь прибавившиеся лайки. И едва не взвыла от безделья. Потому что безделье навевало не самые позитивные мысли. О родителях, о жизни, о разочарованиях.
Лучше уж о Павле Анатольевиче, Жуке у «Мандарина» и загадочном автомобиле, судьба которого осталась неизвестной. Но ведь с другой стороны… Сиял же дядя Паша, появившись тогда на стоянке! И в клуб приехал! Неудачу бы точно не праздновал, если то действительно был праздник… Ну почему она так и не успела хоть одним глазком просканировать присутствующих в кабинке?
Руслана тяжело вздохнула. VIP-клиентура, охраняемая, как зеница ока. Будь она нормальной дочкой нормального отечественного чиновника, никому бы в голову не пришло не пропускать ее на тот гребаный второй этаж.
Но она вот такая вот. С зелеными волосами, в любимой футболке с полуистершейся пандой на животе. И с лицом вечного подростка — подобные лица даже взрослеют как-то… не так, как у нормальных дочек нормальных чиновников. Черты мелкие, карие глаза-наивняк, вечно поджатые губы, острый подбородок. Ну не получаются из таких нормальные дочки нормальных чиновников. Серые мыши, синие чулки получаются.
Руська не предпочла ни первого, ни второго, силясь, если не сломать, то хотя бы чуток расшатать систему. Потому и прядь зеленая. Потому и журналистика вместо юриспруденции или международных отношений. Потому и Африка. Потому и… потому и многое другое.
Проблема только в том, что со всем этим в VIP-зал пока не пускают, недостаточно система расшатана. Вот такие, как Лукин, например, нашли бы способ попасть в нужное место в нужное время. Он и сам будто с глянца сошел, и жизнь его вряд ли слишком отличается от глянцевой.
И тут Руслану будто осенило, и она едва не хлопнула себя по лбу. Егор Лукин. Журнал «À propos». Это не безвестная Росомаха, болтающаяся вне штата каких бы то ни было журналов и газет, мнящая себя независимым журналистом, предпочитающим продавать готовые статьи. Это настоящий издатель с репутацией и известным именем.
Вариант? Ну почему нет-то?
Пошлет? Ну пошлет, и чё?
Типа ее никогда не посылали.
Еще через минуту Росомаха выписывала адрес редакции «À propos» в блокнот. Через две изучала, на какой станции метро лучше выйти.
А через три торопливо натягивала вечные джинсы, заправляя в них свою панду.
* * *
— К вам госпожа Росохай настойчиво просится, — чуть склонившись, негромко сообщила секретарь. Марценюк вещал об итогах своего тесного общения с начальниками отделов накануне. — Я сказала, что вы заняты.
Егор кивнул и сделал пару пометок в блокноте. Но мысли потекли в другом направлении. Вчерашнего дня мохнатой обжоре показалось мало. Сегодня она явилась на его территорию. С неведомой целью, что вызывало некоторое любопытство, в то время как частота их встреч внушала здоровое беспокойство. Чего хорошего ожидать от юного дарования с зелеными волосами, именующего себя косолапой зверюгой? Мало ему зоолога Валеры, который весь прошлый вечер посвятил миру животных — от кошачьих к куньим через полорогих, чтобы сегодня утром трижды позвонить Лукину с новой, разумеется, блестящей идеей для их проекта.