Кстати о любви (СИ)

В конце концов, снова оказалась у дивана и запихнула браслет между диванными подушками. Одна надежда, что Егор проводит здесь не очень много времени и не найдет. Туда же отправилась и карта памяти телефона. Там тоже инфы хватало. Одни только записи разговоров Гурова чего стоили!
Гамлет!
Нужно было немедленно найти способ предупредить его, потому что еще неизвестно, чем вся эта бодяга закончится, если за ней следят. Но эта скотина на связь не выходила, на ее номер вообще звонить было нельзя… Руслана решительно вытащила из телефона аккумулятор. Туда же, между подушек. И пусть только попробует найти!
Ей все еще было холодно. И она все еще не знала, что делать. Ненормальная, неадекватная, всех бесит — он неправ в одном. Ей это не нравится. Ей это, правда, не нравится. Когда-то перло, теперь нет. Сама себя загнала.
И будто бы снова врезалась в столб у дороги. Машину занесло — ее занесло.
За стеной Егор. У нее здесь катастрофа, а за стеной — он.
И у него есть телефон, который точно никто не прослушивает!
Едва поспевая за ходом собственных мыслей, Росомаха в то же мгновение оказалась у его комнаты. Дура! Нельзя его трогать. Не сейчас и никогда.
И тем не менее, вот уже второй раз за последние полчаса поскреблась в дверь, за которой был Егор Лукин.
На этот раз дверь оставалась закрытой чуть дольше.
— Я помню, что моя зажигалка у тебя, — сказал Лукин, появившись перед ней.
А она будто споткнулась о его лицо. Уже не гладкое, с щетиной. И волосы, подсыхая, растрепались. Взгляд опустился на его плечи и грудь — халат он снял. Видимо, собирался спать. Она спать не могла и не сможет. Какого хрена вообще приперлась в его номер? Чтобы опять? Чтобы заново? Когда так и не выкарабкалась? И снова глаза в глаза.
— Прости, я… — Руслана запнулась, — я не хотела будить…
— А чего хотела? — спросил он, но ответа не ждал.
Обняв за талию, притянул тесно к своему телу, губы требовательно прижались к ее рту. Тот немедленно раскрылся, впуская его язык. Раскрывалась и она сама, подаваясь навстречу ему, ощущая его ладони на голой спине — это чертово платье-провокация. Ей казалось, что-то взорвалось в ее голове. И она отчаянно вцепилась в его плечи. Он не отпускал ее. Не давал ей вздохнуть, не дышал сам. И медленно отступал назад — к кровати. Шаг за шагом — она шла за ним. Лишь бы не уходил. Лишь бы не ускользал. Она так соскучилась по нему. По вкусу его губ, по теплу его тела, по ощущению его кожи на своей. Она целовала его в ответ, скользила языком по его губам и тянула вверх голову, чтобы быть еще ближе, еще глубже.
Он приподнял ее и пронес пару последних шагов, прежде чем опустить на постель. И теперь целовал ее подбородок, шею, ключицы, захватывая губами каждый сантиметр кожи. Руки жарко скользнули по бедрам, задирая короткую юбку, и пальцы закружили по краю белья, стремясь туда, где хотел оказаться он сам.
— Егор, — с очередным вздохом прошептала она в тишине, прерываемой только их дыханием.
… и волшебство оборвалось.
Сразу.
Резко.
Больно.
Будто вырвала его с корнем сама.
Руслана рванулась от его поцелуев.
Он удержал. Придавил своим телом, подмял под себя, снова терзал ее рот. Теперь зло, причиняя боль. И настойчиво раздвигал рукой колени, разводил ноги, с силой гладил кожу, двигаясь вверх, пока горячая ладонь не оказалась под кружевом, обжигая нетерпеливыми, грубыми прикосновениями.
— Не надо! — взвизгнула Руся, изо всех сил попытавшись его оттолкнуть. — Перестань!
От ее голоса зазвенело в голове. Егор отстранился, все еще чувствуя Руслану — губами, пальцами, кожей. Смотрел мутным, пьяным взглядом. С каждым вдохом, медленным и тяжелым, дышал все ровнее и, наконец, глухо спросил:
— Так чего ты хотела?
— Позвонить! — выкрикнула она. — У меня телефон разрядился, мне позвонить надо!
Егор резко сел, потом также резко поднялся. Кривой траекторией раненого зверя метнулся по комнате, нашел телефон и зло бросил его на постель рядом с Русланой. А после, не оглядываясь, вышел, хлопнув за собой дверью.
 
И словно вечность спустя снова громыхнуло. Росомаха точно знала — Лукин ушел.
Подтянула коленки к подбородку, обхватила их руками и тихо заскулила, не зная почему. Дыхание перехватывало, и голос обрывался, не набирая силы, а ей хотелось орать. В его номере, на его кровати. После того, как он ушел.
Слишком ярко отпечатались его движения по комнате. Впустила в себя. И больше уже не вытравит.
Зачем она ему понадобилась, когда в его жизни достаточно других женщин, имеющих больше прав на него, Руслана не знала. Почему он ее так отчаянно хотел, не думала. Понимала только одно — виновные так себя не ведут. Виновные так не мечутся. Виновные не глядят так, будто из них только что вынули душу.
Опять становилось больно. Она зажимала руками уши, надеясь, что этот поток бесконечных вопросов перестанет ее пытать. И опять не ощущала времени, не представляя, сколько его прошло, когда ладонь потянулась к телефону, все еще валявшемуся рядом с ней. Пальцы невольно погладили корпус. У него и труба с понтами. А она отвыкла. Только все это давно уже не имело значения. Потому что когда-то ей казалось, что она знает его настоящего. И смела надеяться, что настоящий он с ней.
Вытерла слезы сердитым движением. Разблокировала экран Лукинского смартфона. Набрала Гамлета — помня его номер наизусть. Когда-то в самом начале нарочно выучила. И прислушалась к длинным гудкам.
— Алло! — коротко брякнул Носов, ответив практически сразу.
— Это я… Росомаха. Ты где?
— В порту. Ты чего в такое время, и что за телефон?
— Я не… неважно. У меня был обыск. Такой… типа чтоб не догадалась, что гости заходили… У тебя — не знаю.
Гамлет выругался.
— Ты как?
Как она? Сдохнуть хотела.
— Нормально. На мой номер не звони, я его вырубила. Будем считать, что потеряла… Черт! А если нас слушали все это время?
— Это вряд ли, — уверенно сказал Носов. — Ты где сейчас?
— Долго объяснять. В отеле. По идее не должны ничего заподозрить… Тут мой… — «мой» кто? Руслана сглотнула. — Мой друг… случайно… Они знают, что мы знакомы, так что повезло. Я у него ночую.
— Хорошо. Номер какой?
— Триста четырнадцать, — губы пересохли, облизнула их и не выдержала, прикоснулась пальцами. — Егор Лукин, журнал «À propos». Что в порту?
— Гуров здесь. Очень похоже, что ждет груз.
— Черт! — она неожиданно даже для самой себя оживилась. — А я тут… и выйти нельзя! Ты хоть снимаешь? Мне надо!
— Не зарывайся! — буркнул Гамлет.
— Исключительно в рамках договоренности, — парировала она и тихо позвала: — Гамми!
— Шо?
— Ты хоть оглядывайся… а то вдруг и ты под колпаком.
— Плакать будешь?
— У тебя фоток и видео дохрена! Кто мне их вернет!
— Я упомяну тебя в завещании, — заржал Гамлет.
А ей было не до смеха. Ее душило. Собственная беспомощность душила. Совершенное в эту ночь — душило. Душило то, что пришла в этот номер. Душило то, что позволила прикоснуться к себе. Душило то, что прогнала. Руслана до боли сжала в ладони трубку и проговорила, надеясь, что слез Носов не услышит:
— Не сто́ит. Береги камеру.
— Буду! — заверил Носов, прежде чем отключиться.
И она снова осталась в тишине. Одна. И никогда еще так отчаянно не чувствовала одиночества. Скрутилась калачиком на кровати. Сжала пальцами простынь. И твердила себе раз за разом, что это он ее обманул — не она его. Он!
У него есть жена.
У него будет ребенок.
И он приехал сюда с любовницей.
Даже если бы очень хотелось, ей просто не хватит места. Не пробраться через толпу. А с ее ростом — еще и не заметит за модельными параметрами.
Но почему тогда он так сильно ее хотел?
Она не находила ответа на этот вопрос, сколько ни искала.
И когда утром выходила из его номера в солнечный майский день, знала только одно — ей лучше держаться подальше от Егора Лукина. С ней по-прежнему были документы, деньги, телефон — теперь уже без карты памяти. И зажигалка, которую она так и не оставила. Будет сувенир.