Эй, Микки! (СИ)

— А тебе, чтобы кончить, своей руки не хватит? – криво лыбится Микки.
— Когда за стенкой от меня – твоя роскошная задница? Мне и сотни рук не хватит.
— Как кстати мне пару дней назад кинули в почтовый ящик рекламу виагры.
— Ты допиздишься.
— И что ты сделаешь? Жопу мою выебешь? Вот это пиздец наказание.
— В наказание не выебу, – бурчит Йен, и Микки выразительно смотрит на его стояк. – И почему мне не запалось на кого-то более сговорчивого…
Вот как, прищуривается Микки. Ну что ж, вот он и проверит, кто тут сговорчивый, а кто – пиздобол. Он, конечно, уже знает ответ, но надо, чтобы и Галлагер знал. А то только зря воздух туда-сюда гоняет, пока хуйню несёт.
— Наверняка западалось, – кривится наконец Микки и медленно подбирается к нему поближе. – Просто ты ебучий мазохист, которому жизнь без заёбов не мила.
— Очень была мила, пока я тебя не встретил, – продолжает бубнить Йен, и Микки только закатывает глаза.
— То есть это я виноват?
— Нет, блядь, я, – раздражённо отвечает тот как раз тогда, когда Микки требует:
— Завали.
— Ты сам вопрос задал!
— Завали, я сказал, – повторяет он, закатив глаза, хватает Йена за руку и пихает в сторону кровати.
Тот больно понимающе лыбится и собирается сесть, но Микки качает головой, и Йен послушно выпрямляется.
— Нам определённо нужно будет придумать что-то новое, – вздыхает он. – С тобой мне похуй, как трахаться, даже если ты всё время будешь стоять в коленно-локтевой, но нам же нужно разнообразие.
— Минут через десять поговорим об этом.
Йен с готовностью кивает, но идиотский покорный взгляд, который уже успел выбесить, меняется на хищный буквально в секунду, стоит только Микки опуститься на колени и подобраться ближе. Вид галлагерского члена до сих пор приводит в восторг, хоть уже и не в такой, как раньше: сейчас более… собственнический? Микки и без того любит секс, обожает это предвкушение, но сегодня его почти трясёт в ожидании, потому что ему охуенно нужна реакция Йена.
Тот кладёт руку ему на макушку, обводит ухо кончиками пальцев и недовольно притягивает к себе. Ждёт извинений и даже не догадывается, что Микки ему подготовил. Тем лучше для Микки. Да и для Йена тоже, потому что ему явно понравится. Просто не может быть иначе, Микки его хорошо знает. Эта мысль опять пугает настолько, что он задерживает дыхание и сглатывает. На то, чтобы взять себя в руки, уходит секунд двадцать, на протяжении которых Йен не перестаёт водить рукой по его волосам, и это успокаивает.
Конечно.
За какие такие заслуги в его жизни появился всё понимающий – и такой любящий – Галлагер? Микки очень пытается не задавать себе лишних вопросов, но они толкутся в башке и пиздец как мешают расслабиться. Он смотрит снизу вверх на Йена, который прикрыл глаза и слегка улыбается – Микки почти готов к тому, что улыбка будет самодовольной, но нет, – а потом облизывает губы и, длинно выдохнув, мокро целует низ галлагерского живота. Рука в его волосах вздрагивает от неожиданности и дёргает прядь, но тут же соскальзывает на щёку, будто Йен пытается молча извиниться.
Микки немного похер на его извинения, потому что он занят своими. Заведя обе руки назад, он крепко вцепляется пальцами в задницу Йена, чуть приподнимается на коленях и обхватывает губами головку. Йен сверху выдыхает с облегчением. Вряд ли уж Микки успел его замучить, стоя тут эти жалкие пару минут, но хуй знает, о чём тот мечтал, пока ковырялся в душе. Завёл себя сам, а теперь вцепился окаменевшими пальцами в челюсть. Микки чувствует, каких трудов Йену стоит не обхватить его за шею, насадив на себя до упора. Он бы не был против, но похуй. Откровенно похуй на всё, пока он широкими мазками языка вылизывает член и оглаживает ладонями зад и бёдра, поднимается выше по бокам и пробегается по прессу, который напрягается под руками. Галлагера бы на кровать усадить и подмять под себя, отсосать до искр из глаз, чтобы он остаток выходных ходил по квартире, придерживаясь за стены. А ещё лучше – чтобы тот так же отодрал, и сегодня и завтра они из постели вообще не вылезали. Но это, может быть, на следующей неделе. Или через неделю. А сегодня Йен его обвинил в отсутствии фантазии, за это и получит.
 
Микки понемногу принимает всё глубже, член слегка проскальзывает в глотку, и каждый раз Йен шипит, потому что наверняка хочет толкнуться, но Микки не даёт: крепко удерживает бёдра и мешает шевельнуться. Йен скребёт ногтями его плечи и что-то бубнит себе под нос, но Микки не слушает.
— Да блядь! – громко выругивается сверху Галлагер, и Микки, подняв взгляд, с него снимается.
— Что не так? – спрашивает невинно.
— Верни свой рот на место.
— Тогда я не смогу с тобой разговаривать.
— Я не расстроюсь.
— Должен же я знать, что не так. Я тут вроде как извиняюсь, а если тебя что-то не устраивает, то это туповатое извинение.
Он очень, очень старается, чтобы голос не звенел сарказмом, но удаётся хуёво. Хорошо, что Йен настолько взвинчен, что не обращает на это никакого внимания.
— Тебе после таких извинений ещё извиняться придётся.
— Так заткнись тогда, блядь, – одёргивает его Микки и уже тянется к нему, но Йен выгибается.
— Перестань издеваться и обхвати мой хер рукой.
— Как скажешь, – покорно отзывается Микки.
Йен опять закрывает глаза, и он вынимает из ящика смазку. Сейчас же это логично, правда? Галлагер попросил, Микки делает, со смазкой всегда комфортнее, и они оба это знают. Поэтому Микки выдавливает немного себе на руки, растирает между ладоней и медленно проводит рукой по члену Йена, почти не сжимая пальцы.
— Так лучше, – удовлетворённо выдыхает Галлагер, и Микки насаживается сверху ртом.
Он и сам знает, что так лучше. Он бы тоже не отказался, если бы на его хере сейчас оказалась рука, но галлагерские далеко, а собственные заняты. Ничего, всему своё время.
Он знает, что делает. Не проходит и пары минут, и дыхание Йена сбивается в тихие грудные стоны, которые выкручивают Микки яйца и мешают продолжать в нужном ритме. У него не получается задавать темп самому, поэтому он ловит Йена, и тому совсем срывает крышу: он проталкивается вперёд так глубоко, как Микки ему позволяет, и шарит пальцами по лицу и плечам – куда дотягивается.
Нужный момент – когда Йен теряет себя и сосредотачивается только на том, чтобы вбиваться в горячий рот. Именно сейчас Микки убирает от члена одну руку и скользит ей ниже, сначала обхватывая и перебирая яйца, а потом принимаясь кружить вокруг входа. Йен даже не замечает. Не возмущается и не отталкивает до того момента, пока Микки на одну фалангу не входит внутрь.
— Охуел? – тут же орёт он и пытается отпихнуть Микки от себя, но он принимает его в себя на всю длину, и Йен сдаётся.
Слабак, ухмыляется про себя Микки. Он, конечно, знал, что так и будет, но в эту секунду чувствует себя почти всесильным, понемногу проталкиваясь пальцем ещё глубже и наслаждаясь беспомощностью Йена. Слегка согнув палец, он медленно, аккуратно им двигает, не собираясь пугать Йена или причинять ему боль. Нет, он просто хочет показать, что так – хорошо.
Так – ярче.
Кому, как не Микки, говорить об этом. В конце концов, он тоже когда-то был активом. Пока в его жизни не появился Йен.
Всё было по-другому, пока не было Йена.
Он добавляет второй палец, и Йен застывает на месте, но молчит. Микки успокаивает как может, а это не особенно сложно, когда ты знаешь, что делать со своим ртом. Он понимает, что победил, в момент, когда Йен подаётся назад, насаживаясь на пальцы с глухим стоном, но довести дело до конца всё равно не даёт: резко тянет Микки на себя, пихает на кровать и отсасывает ему сам, параллельно надрачивая себе.
Через полминуты Йен нависает над ним, облизывая уголки губ, и улыбается, а потом говорит:
— Повтори в следующий раз. Я очень постараюсь держать себя в руках, – и Микки, потянувшись, тоже лениво улыбается в ответ.
Недолго. Ровно до того момента, пока Йен не впивается в его губы. Он нашёптывает что-то про принятые извинения и про то, что им надо что-то придумать, ведь продолжать делать вид, будто между ними ничего нет, – самое настоящее зверство.