Эй, Микки! (СИ)

— Как это отвечает на мой вопрос? – скрипнув зубами, предельно ровно интересуется Микки.
— Могу подвезти, – а вот Галлагер раздражения не скрывает. – Если тебя не парит, что кто-то в офисе заметит, как ты садишься в мою машину.
Вызов бросает, сука, и даже не думает это скрывать. Ну а в конце концов, что страшного произойдёт, даже если кто-то и увидит? Лип вон каждый день уходит с работы с Дэб, ему никто и слова не говорит. Правда, Лип ей не начальник, а ещё у него вроде баба есть, потому что в последнее время он совсем с катушек съехал, но кого ебёт. Да никого. Всем похер.
Всем похер, а Микки – нет.
— Хуй с тобой, – цедит он и встаёт со стула. – Можешь припарковаться в ярде от входа в здание.
— Эту сторону улицы убирают, когда мы работать заканчиваем. Штраф заплатишь?
— Разбежался.
Галлагер хмыкает, но больше ничего не говорит, и Микки возвращается на рабочее место. Разговор вышел ебанутым, но ему вообще-то полегчало. Но блядь, если Галлагер продолжит так себя вести, Микки придётся пожертвовать сексом, потому что он не перекроет такое мозгоёбство. Он не очень понимает, почему до сих пор это терпит, хотя стоило бы давно послать всё к хуям, но что-то внутри этому противится. Чувство незнакомое, но разбираться в себе он не хочет. Да и не умеет. Он же не баба, чтобы ковыряться в эмоциях и раскладывать всё по полочкам. Тут же ещё придётся о Галлагере думать, а его характер сложнее органической химии. Не пошло бы оно всё?
Оно всё охуенно пошло. И шло до конца рабочего дня, и даже когда Микки сел в машину Йена под одобрительной улыбкой вышедшего покурить Тони. Как будто, блядь, ему нужно чьё-то одобрение. И ехали они нормально, Галлагер даже музон какой-то включил, который Микки зашёл.
Всё, абсолютно всё было нормально, пока Галлагер, едва начав тормозить на парковке неподалёку от дома Микки, не дал вдруг по газам и не поехал дальше.
— Что за шоу? – мигом вскипает он.
Галлагер молчит. Он сосредоточенно смотрит перед собой, проезжает железнодорожную станцию и паркуется перед супермаркетом в полумиле от дома.
— Что ты, блядь, придумываешь? – шипит Микки и берётся за ручку, но Йен блокирует дверь. – Ты же в курсе, что я сижу на пассажирском сиденье и всё равно могу выйти, да?
— Не надо, – сухо просит Йен.
— А что надо? В машине поебёмся средь бела дня? Охуенно!
Тот продолжает молчать, и Микки тянет на себя ручку, но Йен вцепляется в его колено.
— Пожалуйста, Микки, – повторяет он, – не надо.
— Да что, твою мать, не так?! – рявкает Микки, скидывая с себя его руку. – У тебя видение? Какой-то сигнал в мозг поступил? Я даже не знаю, что ещё нелепого можно предположить! Что ты придумываешь, блядь? К тебе я не поеду.
— У меня Мэнди, – напоминает Галлагер.
— Эта причина и ещё дохуя.
— У твоего подъезда тусит её мужик. Та гора, которую ты отмудохал, когда вы в последний раз виделись.
Микки не находится с ответом и поворачивается к Йену. Тот так и смотрит перед собой, а по лицу ходят желваки. Микки делает глубокий вдох, мельком подумав, что теперь пистолет, видимо, придётся носить и с собой, и спрашивает:
— И что?
— И что? – повторяет Йен и, подобрав под себя одну ногу, злым взглядом упирается в Микки. – И правда, что такого. Подумаешь, кто-то в два раза тебя выше и в три шире стоит у твоего дома. Подумаешь, ты вкатил ему пиздюлей, а потом выкинул на саус-сайдской станции. Подумаешь, прячешь от него его тёлку, которую он считает своей собственностью. И подумаешь, у него кулачищи с твою башку размером. Сколько, блядь, прошло времени? Месяц? Что-то подсказывает мне, что в этот раз ты так легко не отделаешься, Микки!
— Что за истерика, Галлагер? – цедит он. – Теперь ты меня ныкать будешь так же, как я – Мэнди? Кто в Саус-сайде так делает? Ты себя там так вёл? И тебя не разъебали в подворотне после первого бегства?
— Ты давно не живёшь в Саус-сайде, – напоминает Йен. – А он живёт.
— И что?
— Ты слабее!
— У меня есть мозги! Нормальные мозги! А у того дебила грецкий орех в черепушке от уха к уху перекатывается!
 
— Да что ты за еблан? – Галлагер не сдерживается и трясёт его, ухватив за плечо. – При чём тут, блядь, мозги, когда у него кулаки как автомобильный пресс? Ты же от него так ни разу и не получил, а он уже знает, чего от тебя ждать!
— А ты думаешь, у меня одна тактика?
— Я думаю, ты отбитый!
— А я думаю, ты ссыкло, – отбривает Микки, и Йен затыкается, будто под дых получил.
И тут же ухмыляется криво, снимая блокировку с дверей.
— Пиздуй, если хочешь, чтобы тебе переломили хребет, – тихо говорит он.
— Вот спасибо! – паясничает Микки и открывает дверь, когда в спину доносится:
— Я пойду с тобой, – и он опускает ногу, сглотнув, потому что сердце на полсекунды застревает в глотке.
— И кто тут отбитый? – бестолково спрашивает он. – Ты-то тут, блядь, при чём?
— Мэнди и мне не чужой человек. Я её ещё и подольше твоего знаю, да и живёт она сейчас у меня.
— А Мэнди при чём, если эта тень сумоиста за моей задницей пришла?
— Твоя задница мне вроде тоже не чужая, – пытается пошутить Галлагер, но выходит больше отчаянно, чем смешно.
— Блядь, – устало вздыхает Микки и качает головой, – ты можешь хоть раз в жизни не чудить? Мы вроде договорились мозги не ебать.
— Ты мои за эти десять минут во всех позах вытрахал!
— К ним в некоторых позах даже не подберёшься, не то что не вытрахаешь, – опять заводится он.
Сука, один раз, один блядский раз впустил чужой член в свою жопу, а последствия теперь экскаватором не разгребёшь.
— Пропущу это мимо ушей, потому что ты явно хочешь меня выбесить, чтобы я психанул и кинул тебя тут одного. Нахуй иди, я без тебя отсюда не уеду.
Микки даже забывает, что хотел сказать, потому что Галлагер попадает в точку. Не то чтобы он это скрывал, но того, что тот упёрто продолжит сидеть в тачке, точно не ожидал. Микки одновременно и бесится, и… блядь, он даже понять не может, что за чувства бурлят внутри, но там явно не только бешенство.
Похуй.
— Кем ты себя возомнил? – только и спрашивает он.
— А ты? – в тон ему отзывается Галлагер. – Карателем?
— Сука, ты перестанешь задавать мне мои же собственные вопросы? У меня уже кулаки чешутся, я просто не могу смотреть на твою физиономию! Потому что ты, блядь, считаешь себя тут единственным правым.
— Можешь глаза закрыть, чтобы не смотреть, – пожимает плечом Йен. – Можешь по морде вмазать, мне похуй. Ты же правша? Тебе руль не помешает? Хочешь, я немного наклонюсь?
— Я хочу, чтобы ты заткнулся.
— Я тоже дохуя хочу, но ты меня не спрашиваешь. Ты меня вообще никогда не спрашиваешь. Ни сейчас, ни когда…
— А почему я должен тебя о чём-то спрашивать? – опять повышает голос Микки. – Ты кто такой? Мой босс? Так вроде только на работе. Жопу мою трахаешь? Так мы сейчас не ебёмся. Почему я должен тебя спрашивать?
— Да потому что я… – Галлагер обрывает себя на полуслове и длинно выдыхает, снова взявшись руками за руль. – Ты не должен. Но мне бы хотелось, чтобы ты не считал меня своим врагом.
— Перестань вести себя как мой враг, и я перестану тебя им считать.
— Ты из Саус-сайда много лет как уехал, а он из тебя никуда не делся, – грустно, как-то даже безнадёжно улыбается Йен. – Не все вокруг тебя – враги. И необходимости стоять одному против всего мира тоже больше нет. Особенно если есть кто-то, кто может прикрыть твою спину.
— Ты сейчас на себя намекаешь? – вскидывает брови Микки.
— Я даже не намекаю. Пошли уже, какой смысл тут что-то выяснять, тебя же всё равно не переубедить, ты всё решил.
Он всё решил, но Галлагер собирается идти с ним, а Микки знать не знает, как тот дерётся. И видеть не хочет. Потому что он Саус-сайд из себя явно давно вытравил и новой жизнью наслаждается, в отличие от Микки, который с каждым днём последних недель всё больше думает о том, что скучает.
Галлагер, может, и упёртый мудак – ха, может? – но Микки никогда не втягивал других в свои разборки. И дело не в принципах, хотя в них тоже, дело в Галлагере, который… что?