Оно того стоит (ЛП)

Ой.
— Согласен, — говорит он, даже не задавая больше вопросов.
Я улыбаюсь ему. Не остается незамеченным, что он на той стороне, где Джилл не пристегнута к моей руке. Он, кажется, не возражает против того, что я прижимаюсь к нему.
— А как насчет фотографий? — Я слышу, как кто-то зовет Романа.
— Сомневаюсь, что они хотят, чтобы я выглядел так на их свадебных фотографиях, — отвечает он, но улыбается так, будто это самая лучшая вещь в мире.
Он не смущен. Все стыдятся меня, кроме моих девочек и папы. Но не Роман.
— Никто не поверит, когда я расскажу им что произошло со мной на этой неделе, — говорит он, все еще ухмыляясь.
— Ты ведь не сможешь выдумать такое сам, — замечаю я.
Позади нас раздаются громкие пронзительные крики. Роман бежит, таща меня за собой, но мне не нужно торопиться к машинам.
Демоны снова атакуют, но ни у кого нет с собой соли для соляного круга! Или это делается при призраках? Блин! Такое ощущение, что у меня украли часть мозга!
Еще несколько криков и сердитых кряков вперемешку с пронзительными воплями заставляют нас нырнуть в машину и запереть дверцы, как если бы утки собирались их открыть. Мы оба громко смеемся, увидев, что свадебную процессию разрывают на части одни и те же утки.
Они действительно не переносят на дух людей вокруг своего пруда. Похоже, лебеди тоже присоединились к засаде.
Я думаю, что он оставит след, когда Гретхен столкнется с одним из массивных лебедей.
— Бьюсь об заклад, они хотели бы, чтобы я сейчас была там и отстреливала уток, — говорю я, поворачиваясь к Роману, который хватает мое лицо, удивляя меня поцелуем.
Мои глаза расширяются, пока не закрываются, и я расслабляюсь в поцелуе, наслаждаясь им и тая в его объятиях. Когда снаружи бушует хаос, мы остаемся в нашем маленьком пузыре, целуемся, забывая обо всем остальном мире.
Когда он прерывает поцелуй, мои губы распухают, и я хочу большего. Мои веки тяжелеют, когда открываю их, чтобы увидеть его пристальный взгляд, которого я не ожидала.
— Мне очень нравятся сумасшедшие, — говорит он, проводя пальцем по моим губам.
По моему телу пробегает легкая дрожь.
— Ты тоже нравишься сумасшедшей, — шепчу я.
  
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
 
Хенли
Дэвис держит меня за руку, пока мы идем к пляжу, где горит ревущий костер. Он простил меня за шокирующий инцидент с нижним бельем, но пообещал отомстить. Мне придется быть на чеку. Тем более, что он не в восторге от моего выбора футболки для него.
— Не волнуйся, — шлепаю я его по груди, когда мы подходим к костру. — Дельфины — настоящие самцы.
— Продолжай дразнить меня, Хен, и увидишь, что случится.
— Ты меня отымеешь? — с надеждой спрашиваю я. — Или малыш Дэвис слишком расстроен?
— Во-первых, никогда больше не называй его так. Большой Дэйв будет оскорблен. И хуже всего… э-э, дискомфорт от устройства сзади.
— О нет, я спалила твою маленькую коричневую ягодку!
— О боже, пожалуйста, забудь, что я сказал, — стонет он.
— Что? Тебе не нравится этот термин? Как насчет заднепроходного отверстия? Анус? Не волнуйся, я придумаю что-нибудь получше.
— Если ты не хочешь, чтобы я бросил тебя в океан, то прекрати сейчас же, — Дэвис усаживает меня на одну из длинных деревянных скамей, расставленных вокруг костра, и машет рукой нескольким знакомым гостям. Не дай Бог, людям придется сидеть на песке. Все выглядят иначе, одетые в джинсы и толстовки для ночи на пляже.
— Прекратить что? — спрашивает Каша, когда они с Романом усаживаются рядом.
— Ничего, — отвечает он, в то время как я произношу. — Он не нашел подходящего слова описать свою хрустящую мужскую сумочку.
Каша смеется, а Роман улыбается ему.
— Ай, сама мысль о том, что можно сойти с ума от шока, уже достаточно плоха. Ты не можешь повредить мужскому достоинству. Это просто неправильно. Вот, держи, — смеется он, протягивая Дэвису бутылку бурбона.
Дэвис принимает ее и делает из нее большой глоток, прежде чем вернуть.
— Как прошел репетиционный ужин? — спрашиваю я у Каши.
— Потом расскажу, — обещает она.
Лидия идет по пляжу, рядом с ней идет мужчина.
— Это Саймон Карр? — интересуюсь я.
— Конечно, это он. Они много времени проводят вместе. Она клянется, что не трахается с ним. Он сильно вырос со времен школы. Интересно, что у него там прячется.
Дэвис смотрит на Романа и качает головой, пока мы с Кашей обсуждаем, что может скрываться у Саймона в джинсах.
— Я больше не желаю слышать, что парни — свиньи. Женщины ничем не лучше.
— Вот ты где, — восклицает Каша, когда они приближаются. — Я искала тебя после обеда.
— Мы вышли через служебный вход.
— Вход для слуг! — восклицаю я, указывая на Дэвиса. — Еще одна хорошая шутка!
— Вот именно! — объявляет Дэвис, хватая меня и перекидывая через плечо. Каша и Роман сдерживают смех, а Лидия и Саймон смотрят на нас в замешательстве. — Извините, — говорит Дэвис, как будто таскать на себе женщину — совершенно нормальное поведение.
Он топает по пляжу, и меня начинает подташнивать от того, что я подскакиваю у него на плече.
— Опусти меня!
— Обещаешь, что заткнешься?
— Постараюсь, — хихикаю я, и он ставит меня на ноги.
Он рукой убирает волосы с моего лица, и усмехается:
— Никто никогда не сможет обвинить тебя в нечестности.
Лунный свет освещает его лицо, отражаясь в его глазах и делая его слишком совершенным, чтобы можно было так просто на него смотреть. Сколько ночей я провела рядом с ним на заднем крыльце, наблюдая, как лунный свет падает на его лицо? Всего лишь несколько дней, которые мы провели во дворе, глядя на то, как утренний свет полз по траве, чтобы добраться до нас. Это не должно было вот так закончиться.
У нас были мечты.
У нас были планы.
Мы собирались быть вместе навсегда.
Мы были глупыми детьми.
Мне двадцать шесть лет, а я все еще глупа, мечтаю о большем с ним, когда это просто невозможно.
— Что за взгляд, Хен? — спрашивает он мягким голосом.
— Наверное, просто устала, — бормочу я. Еще один день. У меня с ним остался всего один день.
— Давай присядем. — Он садится на песок и притягивает меня к себе.
— Почему ты ушел так просто? — Слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить.
Он вздыхает, а я продолжаю.
— Знаю, что это глупо, но мне нужно знать. Потому что я не была хороша в постели? То есть, мы сделали это только один раз. Несправедливо было судить…
Его палец касается моих губ.
— Остановись. Это не имеет к тебе никакого отношения, Хен.
Гнев берет верх.
— Ты что, издеваешься? Это было все, что нас связывало. Когда ты сказал, что мы будем вместе после того, как закончу школу, я поверила тебе. Ты хоть… — мой голос срывается. — Я любила тебя.
Меня тянут на теплые колени, и я прислоняюсь спиной к его груди, наслаждаясь ощущением его объятий. Мягкие губы прижимаются к моему виску, прежде чем он произносит:
— Ты была моей маленькой цыпочкой.
— Но ты ушел, даже не попрощавшись со мной.
— Моя мама умерла от передозировки.
От его признания все стихает, даже волны, кажется, сбиваются с ритма, затаив дыхание в ожидании и страхе. Или, может быть, это чувствую только я.
— Ты был у матери?
Дэвис проводил много времени в нашем доме, когда мы были детьми, потому что его растил отец-одиночка. Его отец был полицейским, который много работал, и у него было не так много времени, чтобы растить ребенка. Его мать бросила их, когда он был совсем маленьким, и я даже не знала, что Дэвис общался с ней тогда, так как он никогда не говорил о ней.
— Она жила в Нэшвилле и использовала моего отца в качестве контакта на экстренный случай. В больнице оставили сообщение на автоответчике, но папа его проигнорировал. Когда я надавил, он сказал забыть о ней. Он сказал, что она наркоманка, которая никогда не изменится и не стоит нашего времени.