Аквариум(СИ)
Отдельные куски воспоминаний, перемешанные в мозгах, — стадион, баобабы, Косяки, долгий яростный бой, наконец собрались в единый пазл, и я вспомнил, что произошло, и кто эти люди.
Они убили Леху.
— Здорово, клоуны, — прохрипел я засохшими губами.
Один из них, молодой, невысокий, но здоровый как бычок, молча сделал шаг вперед и всадил мне подошвой берца в центр груди. Спина больно ударилась обо что-то круглое, отозвавшееся металлическим гудением, дыхание перехватило, я зашелся в лающем кашле. Не любят они, видимо, когда им правду-матку в лицо говорят…
Бычок явно хотел повторить предыдущую процедуру, но мужик, стоявший чуть позади остальных, громко сказал:
— Хорош, Кирюх! Успеешь еще. Стул мне лучше принеси.
Тот послушно метнулся куда-то за дверь, а ко мне, сильно хромая, подошел высокий смуглый чувак чуть старше меня. Ага! Видимо, местный Борода. Вождь, кормилец и защитник. Волчара тот еще, сразу чувствуется. Хоть и подбитый. Штаны на бедре темнеют от крови, сочащейся из раны, правая рука на перевязи. На ней и выше, на плече, сквозь бинты тоже проступает красное. Хреново ему явно, но держится. Сильный. Да это же по ходу мой снайпер их кустов во дворе! Не добил значит я его. Потому что, если бы Леший с ним воевал, он бы сейчас тут не стоял. Вот тебе и вождь! В сторонке, в кустах ныкался, пока мы его людей, как в тире расстреливали. Хотя наш то, тоже хорош… На рожон никогда не лезет, все больше за спинами командует.
Он тяжело опустился на услужливо подставленный стул, посмотрел на меня долгим, презрительным взглядом, наконец, спросил:
— Ты кто?
— Я — Егор. — совершенно правдиво ответил я. — Попить дайте.
— Да мне по херу, как тебя зовут. Ты откуда взялся? Со стадиона?
— Нет. С пивзавода.
Он скривился, посмотрел на бычка, который тут же подскочил ко мне и с видимым удовольствием долбанул здоровенным кулачищем по челюсти. Долбанул от души. И без того саднящий затылок ударился все об тоже круглое сзади, загудевшее на этот раз еще громче, во рту что-то негромко хрустнуло, и он наполнился кровью и осколками зуба. Больно, блин…
— Ты че, сука, думаешь, мы с тобой тут шутки шутим? — прошипел предводитель военных. — Еще раз какую-нибудь херню ответишь, пальцы отрезать начнем. Последний раз, ты откуда?
Я сплюнул кровь и острые осколки на чистый кафельный пол. Хотели бы убить — давно бы убили. Значит что-то надо от меня. Придется потерпеть… Страха не было совсем. Было только неприятное ожидание дальнейшей боли и какой-то нездоровый интерес, сколько я смогу продержаться?
— Попить дайте. — повторил я, напрягшись в ожидании следующего удара.
Хорошо, что не в лицо. Хотя под колено носком берца тоже очень больно. Настолько больно, что я, не выдержав, заорал благим матом, стуча другой ногой по полу. Пришел в себя. Поднял тяжелый взгляд на бычка:
— Как тебя там? Кирюха? — спросил я тихо. — Попал ты Кирюха. Конкретно. Молись теперь, чтоб я живым до тебя не добрался.
Я теперь тоже был настоящим волчарой, и бедный Кирюха наконец-то это заметил. Он побледнел, как-то растерянно посмотрел на главного, заговорил:
— Ренат, давай вальнем его нафиг, а? Чего с ним разговаривать? Эти падлы полкоманды вчера положили, пусть отвечает теперь!
— Ответит, не ссы. — сказал Ренат, который, как и полагается лидеру, был хорошим психологом, так как явно понял, что просто так меня не расколоть. Не факт, что и отрезание пальцев поможет. У меня к ним тоже большой счет имелся. За Лешего. И вообще, безумие событий, произошедших за последние дни, одним махом подняло меня на какой-то еще более высокий уровень выживания. Я даже удивился, ощущая в себе такие внутренние силы, которых не мог достичь за целый год тренировок в Сарае. Как будто, Леха, погибнув, передал мне в наследство все то, чему не успел научить. Или это остатки вчерашнего глюка про распахнутую дверь в голове? Чудеса, конечно. Но к чудесам я привык уже давно…
— Попить ему дай. — сказал главный Кирюхе.
Тот не шелохнулся. Стоял, насупившись, демонстративно сложив руки на груди. Вдруг та самая, темноволосая, за которой я гнался по крышам гаражей, резко выступила вперед, подняла с пола двухлитровую пластиковую бутылку, видимо, ту из которой меня недавно поливали, приводя в чувство, и подошла ко мне. Глядя прямо в глаза без ненависти, а с каким-то непонятным вызовом, она за подбородок подняла мне голову и начала вливать в рот восхитительно холодную и сладкую воду. Я жадно глотал, не в силах отвести взгляд от ее серых глубоких глаз. Потом поперхнулся, закашлялся.
— Еще? — спросила она.
Я мог только кивнуть. Долив в меня остатки воды, она опустила баклажку, вопросительно подняв бровь?
— Все! Спасибо… — сказал я от души, чувствуя, как организм с радостью впитывает живительную влагу.
Она молча отошла, встав среди остальных военных. Я заметил быстрый недобрый и ревнивый взгляд Рената, брошенный на нее. Он снова повернулся ко мне, хотел что-то сказать, но я заговорил первым:
— Короче, товарищи военные. Можете мне не верить, отрезать пальцы, уши, мне реально по барабану, но мы живем около пивзавода на Речном проспекте. Была у нас позавчера там одна неприятная история, и мы с… С товарищем, которого вы вчера убили, заночевали в Коробке, в подвале спортивного лицея. Что такое Коробка, надеюсь, не надо объяснять? А ночью был период, это вы, наверное, тоже заметили, да? И этот самый лицей закинуло сюда к вам, на этот вонючий проспект Сталелитейщиков. Он там и сейчас стоит напротив стадиона, на той стороне, вместо какой-то хрущевки. Можете сходить проверить. И вчера мы просто шли домой. Домой, бля! О чем мы вам, баранам, долго и упорно орали. Вы нам не поверили, и вот что получилось. Вот и вся правда. Другой нет… — Я потрогал языком сломанный зуб. Больно, зараза! — Ну что? С какого пальца начнете?
Они молчали. Молчали как-то растеряно и потрясенно. Было совершенно ясно, что услышать ожидали что-то другое. Молчал и Ренат, задумчиво потирая подбородок.
— Тогда вы мне может объясните, — решил воспользоваться моментом я, — Объясните, что мы вам такого сделали, что вы вчера там все чуть костьми не легли, чтобы нас завалить? Родственников ваших расстреляли? Баб ваших изнасиловали? Что?! Или вы всех без разбору мочите, кого увидите?
— Ты сейчас не в том положении, чтобы вопросами тут кидаться! — резко ответил Ренат. Помолчал.
— Значит не со стадиона, говоришь? — прищурившись, спросил он наконец. — А снаряга такая откуда?
— От верблюда!.. У себя нашли, недалеко от Думы. Фсбэшная нычка там, вот и затарились. Раньше пожарными были…
Тут до меня наконец начало доходить. Стадион, Урод с СВД, экипировка наша на нем… Да и мы в масках и очках шли… Блядь, да как же так все нелепо и обидно вышло, а?.. Все Грибы эти долбаные!
Наступило долгое молчание. Ренат о чем-то думал, уставившись сквозь меня. Остальные ждали, что скажет командир.
Первым не выдержал бычок Кирюша.
— Ренат! Что ты молчишь? Резать тварь надо, хули тут думать! Ты видишь, он же издевается!
Остальные тоже возмущенно загомонили, выдвигая не менее кровожадные предложения. Особенно старалась высокая блондинка с красными от слез глазами, просверливая меня ненавидящим взглядом просто насквозь. Общая суть была понятна. Я — сволочь, убившая их друзей. Со мной не надо разговаривать, меня нужно долго пытать и мучить, а потом убить. Интересно, кто из них пытать собрался. Вроде все с виду нормальные, не маньяки. Если только Кирюха или сам Ренат?
Последний наконец рявкнул:
— А ну, завалили все!
Повернулся ко мне и уже спокойно продолжил:
— Вобщем, со стадиона ты или нет, в принципе, уже не важно. Вы с твоим бешенным друганом вчера убили одиннадцать моих бойцов. Больше половины команды. Как мы дальше тут будем существовать, я, вообще, пока не представляю. Кто там был прав, кто виноват — сейчас уже фиолетово. Одиннадцать человек! Такое не отмоешь. Никогда… Ничего тебе объяснять и оправдываться я не буду. Убьем мы тебя однозначно.