Аквариум(СИ)
Облака, совсем недавно мчавшиеся по небу, исчезли. Стало намного светлее. Даже эта вечная серая мгла, окутывающая воздух, как будто немного растворилась, и стало видно намного дальше и отчетливей. Везде серый цвет. Светло-серый, темно-серый, грязно-серый, иногда желто-серый. Мертвая тишина и неподвижность. Серая неподвижность. Пятьдесят оттенков серого. И Река. Моя родная, величественная, с детства знакомая и ласковая Река, в синие воды которой я нырял с катера, забрасывал удочку, по которой катался на лыжах зимой, в которой учился плавать, — она тоже была серой. Чуть темнее неба, которое она больше не отражала. Даже отсюда было видно медленные перекаты непонятного вещества, густого, маслянисто поблескивающего, отталкивающего, текущего с Юга на Север. И это было единственным заметным движением, по которому можно было судить, что я смотрю не на фотографию.
Так я стоял минут пять. Словно загипнотизированный, вглядывался в апокалиптический пейзаж. Потом постепенно пришел в себя, вспомнил зачем я здесь нахожусь, и уже собрался было открыть правую дверь, но не удержался, поднял щиток, достал бинокль и прижал к глазам.
Вот Старогвардейская, по которой мы шли, как на ладони. Вон автобус на остановке, светофор мигает зеленым, Спайдермэна вроде не видно. Далее по улице еще высотки, потом старый квартал, который не успели еще снести и обгадить новыми шедеврами местной архитектуры. Площадь Доблести, памятник Склифосовскому, там я уже был в самом начале, вроде все на месте. Опа! А Губернская Дума исчезла! Вместо нее, непонятно как туда вкрячившееся здание нашего цирка с клетчатой крышей. Да, видимо, с юморком неведомые создатели этого мира, со здоровым таким юморком. Ну ка, а что вместо цирка? Я перевел бинокль левее и ничего не понял. Какое-то нагромождение поломанных железобетонных ферм, торчащих в разные стороны, колонн, балок. Высотой вся эта красота была с девятиэтажку, метров тридцать, а в ширину и в длину, вообще, где-то сто на сто. Как будто взяли с какой-нибудь реки многопролетный мост за один конец, подняли повыше и скинули сюда. Вот вам цирк. Получите и распишитесь. Еще левее — набережная, бассейн, за ним тускло поблескивает Река. Я приблизил зумом поверхность, поводил в разные стороны. Нет, точно не вода. Вообще хрен знает что. Сопли какие-то… Вдруг краем глаза поймал стремительное движение поперек волны, повел биноклем и увидел, как белесое округлое длинное тело в багровых прожилках огромной змеей мелькнуло над серой гладью и снова растворилось в глубине. Длиной эта штуковина была с трамвайный вагон и, как я понимаю, выставила наружу только фрагмент себя, об общем размере оставалось только гадать. Да, правильно Борода говорит — не стоит к водичке подходить, не стоит… Так, а где наш Сарай? Вот пивзавод, вот лестница, ага! Нашел. Люк, конечно не видно, он за репейниками и голыми кустами, но он там есть. Точно. Снова отблеск какого-то движения справа от люка, будто три параллельные нити расчеркнули пожухлые растения. Я застыл, до рези в глазах всматриваясь в репейник, нет вроде ничего. Показалось. А может с лестницы бликануло, там периодически что-нибудь искрится…
Ладно, пора! Я убрал бинокль, развернулся, сосредоточился и открыл дверь. За ней оказалось длинное узкое помещение. Дверь справа, дверь слева. Левая — с высоким порогом. Видимо, она и есть — выход на кровлю. Значит за правой — машинное помещение неработающих лифтов…
Я даже не успел додумать эту мысль, как за правой дверью что-то оглушительно щелкнуло, затем загудело и завибрировало. Вся эта какофония сопровождалась характерными металлическими щелчками, и я, с колотящимся от неожиданности сердцем, забившись в угол и выставив перед собой ружье, наконец сообразил, что кто-то все-таки сумел вызвать лифт. Чуть погодя, гудение прекратилось, и снизу донесся знакомый скрип открывающихся лифтовых дверей. Причем, судя по громкости, не дальше этажей трех от меня. Створки с негромким хлопком закрылись, и за дверью машинного помещения снова заработал мотор. На этот раз намного дольше, а звук открывающихся и закрывающихся дверей был еле слышным. Все, тишина. Слышу только свое бедное сердце, старающееся выпрыгнуть из груди.
Бля, это вообще пипец какой-то! Сергей Иваныч с двадцать второго пошел мусор выкидывать… Сюрреализм во всей своей красе. Затрахали, уроды! Как я вас всех ненавижу! Испуг заменяла здоровая человеческая злость. Я резко поднялся и со всей дури дернул ручку двери на крышу. Она со скрипом распахнулась, а я, забыв про высокий порог, вывалился на посыпанную гравием кровлю. Падение разозлило меня еще больше, я сел постучал по шлему, которым черпанул несколько камушков. Они веселыми попрыгунчиками попадали вниз, а я вскочил и огляделся.
Кровля, как кровля. Гидроизоляция, шахты вентканалов, парапет, покрытый оцинковкой и никого, кто пытался бы на меня прыгнуть и откусить кусочек. А жаль! Злость была такая, что хотелось завалить десяток-другой Уродов или еще кого. Совсем несвойственные мне эмоции. Несвойственные, но забавные…
Ага. Мне вон туда — к южному краю. Подошел к парапету. Да, отсюда панорама еще шикарней, чем с другой стороны. Видно стрелку, где в Реку впадает маленькая Тамарка, видно новые кварталы на той стороне неширокой речки, только мостов через Тамарку не видно. Нету их — мостов. Один как раз видимо вместо цирка сейчас, а второй — железнодорожный просто демонтировали. Вон площадь Восстания, Речвокзал… Сердце заныло в груди, дыхание перехватило, опять нахлынуло старое. Я резко вскинул бинокль, забыв про щиток, долбанул по нему окулярами, ладно не разбил. Поднял, защитное стекло и прижался вдруг затуманившимися глазами к биноклю.
Нашел сразу. Вот он. Стоит. Целый и невредимый. Такой, каким я его видел в последний раз. Сразу всплыли в памяти слова Сашка, мысли пошли кругом, руки затряслись… А ведь почти дошел тогда… Приблизил, скользнул взглядом по краю дома к десятому этажу… А его не было. Протер глаза, посмотрел еще раз. Вместо окна дочкиной комнаты, выходившего на улицу Подводников, был кирпичный фронтон, венчающий крышу. Дом был девятиэтажным.
Такой подлянки не перенес даже новый я. Сползая спиной по парапету, я думал только об одном: если я сейчас прыгну, то умру в полете от разрыва сердца или почувствую всю прелесть удара о мостовую? Сидел долго. Несколько раз порывался встать и прыгнуть, но так и не встал. Не знаю, что удержало. Точно не страх. Вдруг почему-то вспомнил Светкины слова о ее сыночках, которым сейчас светит солнце. Чуть полегчало. Немного, но хватило, чтобы сжать кулаки и начать повторять свою немудреную молитву. Еще минут через пять отпустило совсем. Полностью. Как отрезало. Если я что-то и не смыл с себя тогда ледяной водой в душе, то сейчас точно все! Терять действительно нечего…
* * *14:45. Засиделся я что-то. Я — Егор. У меня есть задание. На меня рассчитывают товарищи. Я должен найти проход через лабиринт к магазину Шестерочка, потому что в нашей Шестерочке, куда мы обычно ходим, еще ничего нет. Поэтому мы пришли сюда. Чтобы раздобыть еды. Все просто.
Опять бинокль. Опять мертвый город. На этот раз панорамы рассматривать не буду, буду смотреть на площадь Фрунзе. Вот она — прямо подо мной. Выглядит, как после бурной дискотеки великанов или после отработки по ней РСЗО Град. Вздыбившийся асфальт, провалы, воронки, траншеи, а вот и он — больной зуб. Прямой, как проспект Ленина, проход начинался метрах в тридцати от края правого сквера и шел наискосок через всю площадь, периодически ныряя под завалы. Кончался он практически напротив дверей магазина. Действительно, так бы сунулись — до ночи бродили бы и не нашли. Хорошенько запомнив ориентиры, по которым с поверхности можно будет найти вход, я перешел ко второму пункту поставленной задачи, а именно — выявлению на окружающей территории враждебных форм жизни. Или форм нежизни. Не знаю. Долго рассматривал площадь, но заметить хоть какое-то шевеление не удалось. Около Шестерочки тоже все было спокойно. В скверах, в густых зарослях непонятных растений, вроде бы наблюдалось непонятное движение, но идентифицировать его и выявить отдельные объекты не удавалось. Ну и хрен с ними. В скверы нам соваться незачем. На всякий случай посмотрел на Восток, вдоль проезжей части улицы Пилоновской — ни души. На Запад, в сторону реки — тоже пусто. Хотя нет. Около монастыря, метрах в семистах от площади, копошились два Урода. Их я уже определял безошибочно. В принципе — ничего страшного. Даже если они двигаются сюда, придут нескоро. А так, больше никого не видно. Наверное, интересно так наблюдать местность ночью с инфракрасной подсветкой. Вот тогда увидишь народные гуляния — мало не покажется.