Сирень (ЛП)

Пять лет назад я бы спрыгнул со скалы, уверенный, что у моих лучших друзей волшебным образом вырастут крылья и они подхватят меня прежде, чем я упаду. Теперь я бы даже не перешел улицу без помощи своих собственных глаз. Лорен, наверное, толкнул бы меня под автобус только потому, что сегодня вторник.
Это было нечестиво — обижаться на мертвых, но если бы я мог вернуть Кэлвина к жизни, я бы сделал это без колебаний. И все для того, чтобы я сам мог убить его. Мы никогда не впускали его в наш круг, поэтому вместо этого он разорвал нас на части. К тому времени, когда мы уловили медленный, но мучительный надрыв, было уже слишком поздно. Недоверие и обида глубоко вонзили свои когти, и хотя Кэлвин был мертв, мы все еще носили его шрамы.
Сжатые челюсти ослабли, когда появилась Брэкстон, заставив мои мысли улетучиться.
Искусственное освещение заливало светом каждый дюйм полуразрушенного помещения.
Каким-то образом девушка все еще была самым ярким существом в комнате.
Рваные джинсы и укороченный пуловер, которые она надевала на съемку, исчезли. Вместо них она теперь носила крошечную вещицу, которая заканчивалась над ее коленями. Платье А-силуэта с длинными сетчатыми рукавами-фонариками и линией талии в стиле ампир. Черный плиссированный материал, похожий на бархат, притягивал свет всякий раз, когда она двигалась. Она была так чертовски соблазнительна, что я не мог решить, было ли на ней платье или нижнее белье.
Единственное, что имело значение — я не мог дышать. Не тогда, когда я смотрел на нее. Я никогда раньше не чувствовала такого спазма в животе. Это было горячо, скручивающе и больно.
Требовательно.
Взгляд Брэкстон встретился с моим, и впервые она выглядела неуверенной. Даже когда ей было страшно, она притворялась, что это не так. Брэкстон Фаун была настоящим чудом.
А прямо сейчас она ждала, что я что-нибудь скажу.
К сожалению, мой язык был связан из-за видения, которое она создала в этом чертовом платье. Ее волосы были собраны в беспорядочный узел на макушке, оставляя шею обнаженной, если не считать воротничка вокруг шеи. Они оставили ее макияж легким, просто подчеркнув ее круглые глаза, полные губы и длинные ресницы, которые обманули такую легкую добычу, как я, заставив поверить в ее невиновность. Хьюстон и Лорен еще ничего не поняли, но скоро поймут. Когда это время придет, у Брэкстон возникнет другая проблема.
Я не осознавал, что двигаюсь, пока не оказался перед ней:
— Ты прекрасно выглядишь.
— Ты, случайно, не думаешь так, потому что я практически голая, да?
При этих словах мои глаза расширились:
— Тебе некомфортно? Я могу посмотреть, смогу ли… — Брэкстон положила свою маленькую ручку мне на плечо, прежде чем я успел закончить. Простое прикосновение было похоже на клеймо — как будто я уже принадлежал ей.
— Все в порядке, — заверила она меня. — Я надевала и меньшее перед гораздо большей толпой, — она улыбнулась, и у меня возникло ощущение, что это было сделано скорее для того, чтобы успокоить меня, чем ее саму. Блядь.
Я прочистил горло и отвел взгляд, чтобы не быть застигнутым врасплох ее гипнотизмом. Дверь, ведущая на улицу, открылась, и в нее вошел гребаный Хьюстон. Он не заметил, что я наблюдаю за ним, потому что его взгляд уже был прикован к Брэкстон, которая стояла к нему спиной. Я наблюдал, как его внимание переключилось на ее задницу, его губы шевельнулись, чтобы произнести ругательство, которого я не расслышал, а затем он развернулся и вылетел обратно за дверь.
Следующим появился Лорен, но, конечно, он не ушел так, как это сделал Хьюстон. Он неторопливо подошел, пока не встал перед ней, и Брэкстон немедленно насторожилась. По какой-то причине это наполнило меня ликованием, зная, что ей было более комфортно со мной. Я понял почему, когда темные глаза Лорена пробежались по ней, оценивая и не принося за это никаких извинений.
— Хорошо выглядишь, олененок.
— Оставь ее в покое, — немедленно рявкнул я, прежде чем смог остановить себя, или Брэкстон могла заговорить сама за себя. Что, черт возьми, я делал?
 
Лорен даже не обратил на меня внимания. Протянув руку, он потрогал бархатное колье у нее на шее:
— Чертовски хорошо выглядишь.
— Спасибо.
Она была спокойна — слишком спокойна, на мой взгляд. Я не был уверен, что купился на это, но это была не моя проблема.
Вздохнув, я отошел в сторону. Брэкстон уже не раз доказывала, что может постоять за себя. Иначе она не продержалась бы так долго, и мне не нужна была дополнительная причина, чтобы ссориться со своими лучшими друзьями. Кроме того, Брэкстон не нужен был рыцарь в помятых доспехах. У нас было два месяца до тура, и я не знал как, но я найду способ выкинуть Брэкстон из своих мыслей.
Хьюстон вернулся как раз в тот момент, когда Ингрид, фотограф, была готова приступить к съемке. Она велела Брэкстон лечь на красный шезлонг, который был неуместен в баре, несмотря на то, что знавал лучшие времена. Хьюстона разместили в конце шезлонга из-за обутых в ботинки ног Брэкстон. Он немедленно нагнулся, положив руку на изогнутую спинку и поудобнее устроившись на мягком подлокотнике. Я поймал его пристальный взгляд, блуждающий по Брэкстон, пока она была занята тем, что подстраивала свою позу под требования Ингрид.
Как только ее спина выгнулась дугой, а руки уперлись в подушку позади нее, Лорен приказали встать у головы Брэкстон. Ингрид хотела обладать дерзким обаянием, для проявления которого ему почти никогда не требовался повод, поэтому, прикоснувшись большим пальцем к губам, он одарил ее печально известной улыбкой Лорена Джеймса.
Без всякого руководства, поскольку я уже слишком много раз исполнял этот номер, я расположилась позади шезлонга, скрестив руки на груди и позволив волосам упасть вперед.
Удовлетворенно улыбнувшись, Ингрид немедленно вернулась к своей камере и сделала, как показалось, миллион снимков. Я вздохнул про себя, зная, что это была только первая поза. После бесчисленного количества смен позиций на шезлонге и вокруг него, в последней из которых Брэкстон лежала на животе одна, а мы втроем стояли позади нее, мы перешли к стойке, чтобы немного передохнуть.
— Все в порядке? — спросил я Брэкстон, пока мы ждали, пока Ингрид и ее команда настраивали освещение и переключали камеры. Это было все, что я мог сделать, чтобы не дотронуться до ее обнаженного бедра, лежащего рядом с моим предплечьем, когда она сидела на барной стойке. Это гребаное платье было таким коротким, что я не раз мельком видел трусики в тон, которые она носила под ним. Я был удивлен, что стилист вообще побеспокоился о них.
— Не уверена, — пробормотала она, прежде чем улыбнуться мне. — Все еще трудно поверить, что это происходит на самом деле.
— Серьезно? — фыркнув, заметил Лорен. — Немного поздновато начинать бояться славы, тебе не кажется? — звон стекла, за которым последовал звук льющейся жидкости, побудил меня повернуть голову. Я выпрямился, когда понял, что Лорен наливает себе рюмку. Владелец стоял у музыкального автомата и наблюдал, но не сказал ни слова.
— Какого хрена, Ло?
— Расслабься, — рявкнул он в ответ, прежде чем я успел сказать что-либо еще. — Это не для меня, — протягивая рюмку, до краев наполненную водкой, он терпеливо ждал, молча призывая Брэкстон принять ее.
Ее бровь приподнялась, когда она осматривала напиток:
— Уместно ли это? Мы работаем.
— Не знаю, плевать. Пей.
Я наблюдал, как она прикусила губу, совершенно не осознавая, какую пытку она причиняла, прежде чем, наконец, выхватить напиток у Лорена и опрокинуть его в себя.
— Похоже, у тебя больше всего пороков, — проворчала она, когда Лорен немедленно налил ей еще. На этот раз она не колебалась.
— Это просто значит, что я самый веселый, детка, — как раз в тот момент, когда он собирался налить Брэкстон ее третью порцию, появился Хьюстон, выхватил бутылку у Лорена и поставил ее на место. — Любитель вечеринок, — Хьюстон не ответил, снова уходя с Ксавьером, в то время как Лорен оставался невозмутимым, опершись локтем о стойку рядом с Брэкстон. — Не стесняйся поблагодарить меня за то, что я тебя раскрепостил.