Опередить дьявола

— Это пришло в офис около часа назад, — продолжал Тернер. — Проди отсканировал и переслал вам. — У Тернера был такой вид, будто он во всем виноват. — Очередное письмо. В продолжение того, в машине. Тот же почерк и бумага. Конверт со штемпелем, но без почтовой марки. Пришло со служебной корреспонденцией, и мы сейчас пытаемся проследить — откуда. Пока непонятно, где его писали и как оно попало в почту.
— О’кей, о’кей. — Кэффри наконец вытащил мобильник. В виске пульсировала жилка. — Возвращайтесь в офис, Тернер. Я хочу, чтобы вы были на связи, если потребуются ордера на обыски.
Он прошел двор лесопилки до конца и завернул за открытый сарай, где были штабелями сложены еловые бревна. Пользуясь тем, что его никто не видит, он щелкнул на ярлычок присланного по электронке приложения. Оно загружалось минуты две, но как только на экране появился текст, он сразу понял, что имеет дело с письмом от угонщика. Это не мистификация.
 
Марта передает привет. Передай, говорит, мамочке и папочке, что Марта смелая девочка. Правда, ей не нравится, что холодно. И она не очень-то разговорчивая. Совсем неразговорчивая. Я пытаюсь с ней поговорить, но она все больше отмалчивается. Ах да: она несколько раз просила передать, что ее мамочка пизда. И ведь она, пожалуй, права! Кто знает! Одно можно сказать точно: ее мать жирная. Жирная пизда. Увы, не всем жизнь улыбается, не так ли! Надо же быть такой жирной пиздой! Вот гляжу я на Марту и думаю: это же трагедия, правда! Вырасти и превратиться в такую же жирную пизду, как ее мать. А что об этом думает ее мамочка! Ей грустно, оттого что ее дочка вырастет! Наверно, ей страшно при мысли, что ждет ее Марту, после того как девочка покинет родной дом. Я это к тому, что, когда Марта уедет, кого же будет натягивать наш папочка! Придется ему снова скакать на сисястой мамаше.
 
Только сейчас до Кэффри дошло, что он не дышит. Он разом выпустил из легких весь воздух. Прокрутил назад текст и перечитал письмо. И, озираясь по сторонам, как школьник, которого чуть не застукали с порнушным журналом, сунул мобильник в карман. Ломило виски. В дальнем конце двора сержант Марли подавала фургон задом, чтобы выехать на дорогу. Он приложил палец к пульсирующей на виске жилке и подержал до счета десять. После чего направился к своей машине.
  
15
 
Найти дом Брэдли большого труда не составило: напротив кучковались репортеры, а в палисаднике были сложены букеты цветов и подарки от доброжелателей. Зная про запасной выход, Кэффри припарковался подальше, обогнул участок по шуршащему ковру из палых листьев и зашел с тылу. В заборе была калитка, о которой пресса еще не пронюхала. Полиция договорилась с Брэдли так: два-три раза в день кто-то из семьи появляется на крыльце для успокоения репортерской братии. А так они пользуются запасным выходом через сад. В половине четвертого уже наступили ранние сумерки, так что Кэффри проскользнул в сад никем не замеченный.
На заднем крыльце обнаружилась корзинка, покрытая клетчатым полотенчиком — картинка из какой-нибудь книжки Делии Смит [9]. Когда дверь ему открыла женщина-офицер по связям с семьей, Кэффри показал ей пальцем на корзинку. Та подобрала корзинку и пригласила его в дом.
— Это соседка, — шепнула она, прикрывая за собой дверь. — Считает, что их надо подкармливать. Потом приходится все выбрасывать — они же ничего не едят. Идемте.
В кухне, несмотря на ее обшарпанность, было чисто и тепло. Кэффри уже знал, что это место стало для семьи Брэдли главным прибежищем — глядя на них, можно было подумать, что именно здесь они провели последние три дня. В углу поставили дышащий на ладан переносной телевизор, настроенный на круглосуточный новостной канал. В данную минуту корреспондент что-то рассказывал про китайское правительство и тамошнюю экономику. Джонатан Брэдли стоял возле раковины, спиной к телевизору, устало опустив голову, и добросовестно драил тарелку. Он был в джинсах и в разных тапочках, что не ускользнуло от внимания Кэффри. Его жена в домашнем розовом халате сидела, вперившись в экран. На столе перед ней стояла чашка с чаем, к которому она явно не притронулась. Ее стеклянный расфокусированный взгляд наводил на мысль, что она находится под действием транквилизаторов. Хоть она и была крепко сбитая, Кэффри не назвал бы ее жирной, а в одежде по фигуре ее плотность еще меньше бросалась бы в глаза. Угонщик или плохо разглядел ее в темноте, или просто он решил так над ней поизгиляться.
 
— Детектив Кэффри, — представила его оэсэсница, ставя корзинку на стол. — Вы, я надеюсь, не возражаете?
Отреагировал только Джонатан. Он поставил тарелку в сушилку и, кивнув, вытер руки полотенцем.
— Конечно нет.
Он даже вымучил улыбку и протянул руку.
— Здравствуйте, мистер Кэффри.
— Мистер Брэдли.
Они обменялись рукопожатием, и Джонатан придвинул еще один стул.
— Прошу. Садитесь. Я сделаю еще чаю.
Кэффри сел. На лесопилке он здорово промерз, руки и ноги налились свинцом. Тот факт, что обнаружены следы, вроде бы повысил шансы, в действительности же они не продвинулись ни на шаг. Группы продолжали работать как бы в кредит, дергая каждого окрестного домовладельца, каждого фермера. Кэффри в любую минуту ждал появления нового ярлычка на своем мобильном. Он этого жаждал, вот только, Христа ради, не сейчас, не в присутствии семьи.
— Ты не выпила свой чай, дорогая. — Джонатан положил руки жене на плечи и склонился над ней. — Я сделаю тебе свежий. — Он убрал ее чашку и корзинку на рабочий столик. — Смотри, миссис Фосс снова кое-что для нас приготовила. — Он произнес это неестественно громким голосом, как будто все происходило в доме для престарелых, а Роза находилась в последней стадии умопомрачения. — Очень мило с ее стороны. Хорошо иметь таких соседей. — Он снял полотенчик и порылся в корзинке. Несколько бутербродов, пирог, фрукты, открытка. А еще бутылка красного вина с печатью на этикетке: «из органических продуктов». Кэффри не отрывал взгляд от бутылки. Если ему предложат, он, пожалуй, не откажется. Но пирог был отправлен в микроволновку, а нераспечатанная бутылка так и осталась стоять на столике. Тем временем Джонатан заваривал свежий чай.
— Извините за неожиданное вторжение, — сказал Кэффри, когда перед каждым появились чашка с чаем и тарелка с куском разогретого яблочного пирога. Накрывая на стол и подавая еду, Джонатан упорно старался поддерживать иллюзию, что все нормально.
— Ничего, — сказала Роза бесцветным голосом, даже не посмотрев на него или на еду. Глаза ее были по-прежнему прикованы к телевизору. — Я знаю, что вы ее не нашли. Девушка нам сообщила. — Она показала на оэсэсницу, которая пристроилась напротив нее и открыла увесистое досье, готовая записывать разговор. — Сказала, что нет никаких подвижек. Это так? Никаких подвижек?
— Верно.
— Нам сказали, что в машине нашли что-то из Мартиной одежды. Когда вы разберетесь, мы хотели бы ее получить обратно.
— Роза, — вмешалась оэсэсница, — мы это уже обсуждали.
— Я хочу получить ее обратно. — Роза оторвалась от экрана и посмотрела на Кэффри. Глаза красные, опухшие. — Больше я ни о чем не прошу. Просто вернуть собственность моей дочери.
— Извините, — сказал Кэффри. — Это невозможно. Пока. Речь идет о вещественном доказательстве.
— Зачем она вам? Почему вы в нее вцепились?
Эти трусики сейчас находились в главной лаборатории. Их подвергали всяческим анализам. Пока на них не обнаружено никаких следов семени. Как и на заднем сиденье в машине. Час от часу не легче: у этого типа, кажется, все под контролем.
— Роза, мне, правда, неудобно. Я знаю, как вам трудно, но я должен задать вам еще кое-какие вопросы.
— Не извиняйтесь. — Джонатан поставил на стол соусник с жидким кремом и положил десертные ложечки. — Выговориться полезно. Всё лучше, чем молчать. Да, Роза?
Жена тупо кивнула. Рот у нее при этом слегка открылся.