Каллгира. Дорога праха (СИ)
— Кто такой Юргис? — спросил Казимира, оглядываясь к Вегу. Он заметил, как Каз морщилась, забираясь в седло, и теперь не отъезжал далеко, поглядывал, ожидая, что понадобится помощь. Как назло, дорога оказалась ухабистой, костлявая лошадь под Казимирой постоянно то проваливалась, то взбиралась на очередной холмик. Приходилось глубоко дышать ртом и не показывать, как все внутренности подпрыгивали, сжимались, вздрагивали.
— Ан и Юргис выпускались вместе, — объяснил Вегард, — а теперь он князь Кимы.
— И зачем к нему ехать? — Каз повысила голос, чтобы умчавший вперёд Ариан услышал. — Княже?
Судя по вони, где-то поблизости находилось болото, лошади часто всхрапывали и дёргали головами, стригли ушами, когда комары, мухи, мошки, слепни и прочая летающая пакость облепляла им морды. Мысленно Казимира в очередной раз поблагодарила Вегарда за плащ, который пришёлся сейчас очень кстати — капюшон прикрывал голову и лицо, насекомые почти не залетали в него, не путались в волосах. Клаудия опустила сеточку со своей шляпки на лицо — ни единого сантиметра кожи не осталось на виду, неприкасаемая. Ясмине, одетой в лёгкие бриджи и жилетку поверх рубашки, пришлось хуже всех. Уже раз в тридцатый она била себя по рукам и ногам, прогоняя тварей. На них даже мазь, призванная запахом отпугивать насекомых, не действовала, кажется, только больше привлекла. Дакин поспешил накинуть ей на плечи свой балахон и остался в чёрной рубашке. Почему-то его слепни и мухи избегали. Видимо, только вспомнив своё обещание «Никаких. Больше. Блядь. Лесов», Ариан ехал злой и взвинченный, огрызался на каждое слово и без конца махал руками, чем только больше нервировал лошадь.
— Теперь у нас есть деньги, — сквозь зубы прошипел Ан, поравнявшись с Каз и стирая с шеи кровавый развод от убитого комара. — А у Юргиса в подчинении хорошая армия. У них столица близко к побережью, стычки с крийцами частые. — Он снова хлопнул себя, теперь по затылку, да с таким звоном, что Казимира даже удивилась, как он не полетел носом вперёд. — Короче, Юргис может дать нам хотя бы пару отрядов, чтобы мы не шарахались каждого лагеря на пути. Может, посоветует, кого нанять из местных, расскажет, чем сейчас соседи мои заняты.
— А что мешает послушать сплетни в таверне? — уточнила Казимира. — Как Вег раньше делал, поспрашивать болтливых официанток.
Ан уставился на неё, как на дурочку.
— Много таверн вокруг видишь?
— Ну, мы же не до самой Каллгиры болотами будем пробираться, — сказала Ясмина с надеждой, которую так не хотелось разрушать. — Не будем же?
— Не будем, — пообещал Вегард. — Но и в столицу не поедем, слишком далеко. — В карту он уже и не заглядывал, наверняка, она выжглась у него в мозгу за все те часы, проведённые в изучении. — Ещё дюжину дней терять только.
— Ладно, — прошипел Ариан, понурив голову. — А до ближайшего города далеко?
* * *
Переубедить Ариана так и не удалось, хотя Казимира и находила в его словах зерно разумного. Если кто-то всё ещё гнался за ними, то должен был потерять след после трёх дней в пути через лес и болота. Когда на горизонте появлялись маленькие города или деревни, за провиантом туда отправляли Вега и Ясмину, как привлекающих меньше всего внимания.
В разные времена на княжество Кима нападали соседи то из Гивата, то из Трии в попытке урвать земли, то крийцы. Кима научилась стоять за себя, выстроила высокие стены, собрала крепкую армию, наладила дружбу с соседями с запада и юга, заручилась поддержкой столицы. По словам Ариана, Юргис, как и он сам, правил всего два года, но в его руках княжество уже расцвело.
— Понятное дело, оно ему досталось на подъёме, ещё бы оно не расцвело, — бурчал себе же в ответ Ариан, когда они проехали въезд в город Иелейя.
Ну что за язык , думала Казимира, слушая говор местных, как вода льётся. В отличие от гастинцев, сжимающих челюсти и давящих слога, будто каждый стоил по золотой монете, лаукинийцы говорили с улыбками, дышали каждой буквой.
Почти все местные жители были светловолосы и светлоглазы, ростом не выше коротышки Ясмины. Открытую и многослойную одежду они красили в яркие и сочные цвета. Каз засмотрелась на девушку в персиковом сарафане, из-под которого выглядывали рукава просторной сиреневой рубашки, а на поясе была повязана ярко-розовая куртка из какой-то мягкой ткани. От этой вспышки цвета и живости Каз чувствовала себя серой овцой-переростком, затесавшейся в чистенькое стадо. Решила держаться поближе к шпале-Ану, который нависал над лаукинийцами статуей из обсидиана и серебра.
Направляя коня по улочкам Иелейи, Казимира вспомнила ту лаукинийку, что когда-то служила в медкрыле в Гур. Любимым её хобби было угадывание, из какого края ты родом. По внешности Каз та рассудила — запад, Пакран. Под стать им чёрные волосы, высокий рост, зелёные глаза, острые черты лица и бледная кожа.
— А Киор-бэй говорит, что неважно, где мы родились, — ответила тогда тринадцатилетняя Казимира. К этому времени её любимым хобби было цитирование Киор-бэя. К месту и нет. — В мире сирот ты чужак повсюду. Важно только, где тебя приютили.
— Много понимает ваш Киор-бэй, — подбоченилась та лаукинийка и больше с Каз таких разговоров не заводила.
Проехали мимо скромного Синего Храма, по всей видимости, заброшенного — окна и двери там были криво заколочены досками, а на крыльце осталась сажа после попытки поджога. Чуть дальше по улице Казимира заметила раскиданные фрукты и истоптанные букетики цветов, мало что осталось от небольшого каменного алтаря. Синюю кирпичную кладку кто-то раскурочил и облил белой краской, в нос ударила вонь мочи, и Каз не сдержала гримасу отвращения. Не только из-за запаха.
— Что это? — спросила Ясмина, задержавшись у обломков, когда остальные уже проехали.
— Лаукинийцы на таких алтарях преподносят дары духам предков, — ответила Казимира, завершавшая процессию. Когда Яс поравнялась с ней, Каз продолжила: — Иногда так восхваляют отдельных богов, но это редкость, особенно в городе. Чаще где-то у дороги их можно найти, чтобы в пути ты мог принести жертву, помолиться...
— Не «лаукинийцы», — тоном разочарованной учительницы поправила Клаудия. — Это еретическая придумка Синей Длани. Как мы можем видеть, кому-то в этом городе хватило ума и смелости избавить улицы от подобного вопиющего...
Терпение Казимиры кончилось быстрее, чем фраза Клаудии.
— Да-да. — Каз припустила коня вперёд.
У городской площади сплошь состоящей из сочной зелени и ярких клумб, компания разделилась. Ариан и Вегард поехали на поиски отделения почты и банка. Первое — для поиска гонца к Юргису, второе — для возвращения столичных долгов. Остальные направились к гостинице, которую им посоветовала милая престарелая дама с ромашковым венком в волосах. Дама эта сидела в уличном кафе и сама предложила помощь, случайно подслушав громкий разговор свиты. На незнакомку Клаудия уставилась так, будто та хотела угостить их змеиным ядом из кофейной чашечки.
После выжженного солнцем Гастина, после Идена, состоящего из стекла и металла, в Иелейе глаз отдыхал. Большинство домов и нежилых зданий здесь были одноэтажными, распластавшимися в разные стороны. Стены и двери красили в рыжий кирпичный цвет. Лаукинийцы верили, что это должно привести к порогу удачу, дать благословение богини Раудоны. Так что редкие зелёные домики приковывали взгляд — здесь жили рыжие люди, удачей уже поцелованные, которые воспевали богиню-мать, Ивиб, и выбирали её цвета. Большие окна всегда оставляли распахнутыми, но ставили сетки от насекомых. Каз надеялась, что комары и мошки останутся позади, на болотах, но назойливый писк настигал даже в городе. За исключением центральной дороги, улочки были такими узкими, что двое человек не могли пройти. Та же пожилая дама с венком пояснила на вопрос Ариана, что так строили для затруднения прохода вражеских армий.
Удивительные люди, о войне говорят, как о сезонном паводке, и такие открытые, вон, двери, окна, души нараспашку.