Когда распахиваются крылья (СИ)
– Почему?
– Да потому что! – воскликнул Мишка. – Не знаю, что вы там с Гошей нарешали по поводу Тёмы. Не спрашивай, я видел, как Гошан смотрел на Тёмку, когда он чуть Серого с Женькой не взорвал, – тут же ответил он на мой незаданный вопрос. – Гошан, наверное, всех вокруг жалеет и всем оправдания придумывает. Хороший человек, что тут скажешь. Но это не всегда работает! Да, может быть, Ольгу Николаевну в детстве недолюбили, и теперь она злая, срывается на всех и скучает по своему дорогому Советскому Союзу… Но Тёмка – нет! Ты живёшь на соседней улице, и даже там он умудряется подгадить тебе. А я живу в соседнем доме! Этот придурок такой, потому что он придурок! И больше никаких причин для этого нет! Да, у него отец и мать так себе, не очень удались, но мы-то с мамой тут при чём? А ты с твоим маленьким братом? А Серый? А Настя Ковтун, которая в жизни никого не обижала?
Я опять промолчал, не зная, что ответить. Если бы в ту ночь Мишка был с нами и видел все, он бы говорил по-другому. Но я-то показать ничего не смогу, а любой рассказ об этом будет не таким ужасным, как было в действительности.
– Вот только не это, Васян! – воскликнул Мишка, посмотрев на меня.
– Что? – не понял я.
– У тебя опять такое лицо, как будто ты что-то задумал, но объяснить не можешь или не хочешь. Ты же не собираешься жалеть Тёмку? Учти, в этом я тебя не поддержу. Пусть этот придурок катится колбасной нарезкой куда-нибудь подальше.
– Ничего я не задумал, – уверенно ответил я.
Мишка оглядел меня настороженным взглядом, а я почувствовал, как снежный ком, поравнявшись со мной, уходит все дальше и дальше. Ещё чуть-чуть, и я его уже никогда не догоню. Как же к нему подступиться?
Мои мысли прервали внезапно ворвавшиеся в кабинет Серый и Женька. Оба были нежно-розового цвета, но то и дело переглядывались и хихикали.
– Вы чего? – спросил я.
– Ничего, – тут же ответила Женька, заливаясь краской. – Серёжа просто анекдот рассказал.
– Да, Серёжа? – заинтересованно спросил Мишка. – А нам расскажешь?
– Иди ты, – беззлобно ответил Серый, ставя бутылки с водой в угол класса.
Женька быстро протёрла доску до сырого блеска, мы, перешучиваясь и перекрикивая друг друга, полили цветы, и поправили последние стулья и столы. Закрыв дверь кабинета на ключ и оставив его на вахте, мы вчетвером быстро прошмыгнули через вестибюль и, пока нас никто не заметил, вылетели из школы. Уже на улице, облегчённо рассмеявшись, тихим шагом пошли домой, дыша свежим апрельским воздухом.
– Кстати, Вася, – весело спросила Женька, – Гоша ничего не говорил о том, чтобы ещё с нами поиграть? Он вроде обещал тебе сказать.
– Нет, не говорил.
– А он ещё в деревне?
– Да, – уверенно ответил я. – Не знаю, но если он сказал, что сыграет, то, наверное, сыграет.
– Ну… Он не то чтобы обещал, – нахмурив нос, припомнила Женька. – Он вроде сказал, что может быть. Ты спроси его при встрече.
– Спрошу, – пообещал я, мельком подумав, что я и сам был бы рад его видеть.
– Да, у нас с ним хорошо получалось, – мечтательно протянул Серый. – Как мы тогда «Ветер» ДДТ спели…
– Да, было круто, – ответила Женька и улыбнулась Серому.
За разговорами мы не заметили, как дошли до моста, который отделял одну часть деревни от другой. Мост был не очень широким, по нему едва могли разминуться два человека. Хоть основа моста была железная, но сама дорожка была выложена старыми досками, скрипящими, как дед с радикулитом, с большими щелями между ними. Зимой доски леденели и покрывались снегом, весной и осенью были сырыми и скользили, и только летом в хорошую погоду по ним можно было пройти не боясь поскользнуться и, перелетев между балками, угодить в нашу мелкую, полную лягушек и пиявок речку. Хотя в бытность мою неудачником я умудрялся скользить по доскам даже летом. Взрослые старались не пользоваться этим мостом, обходя его по дальней дороге, где был другой мост, бетонный и широкий, для машин. Но нам, школьникам, было лень делать такой большой крюк, поэтому перед школой и после мы всей толпой шли на мост. Пока не повезло только мне – я два раза, поскользнувшись, свалился с моста. В первый раз – зимой, не заметив ледовой дорожки, я улетел, но не в воду, а на берег и надолго увяз в высоком сугробе – благо, что поскользнулся я, только поднимаясь на мост. Второй раз – позапрошлой осенью, в конце сентября, когда старые доски размокли от недельных дождей. Тогда я несколько дней отмывал куртку и сапоги от тины. Каждый раз, поднимаясь на мост, я мельком думал: а что, если именно сегодня я продолжу серию своих феерических падений с моста, но ничего не мог с собой поделать – идти через большой мост и перед школой, и после было совсем неохота.
Обычно здесь редко кого встретишь, но сейчас на другом берегу речки почему-то столпилось несколько человек, а на самом мосту, прямо посередине, кто-то лежал.
– Что за фигня? – подумал я вслух, присматриваясь.
– Не знаю, – ответил Мишка, тоже смотря в ту сторону. – Это не Тёмкина ли банда на том берегу?
– Кажется, она, – ответил я. – Вон Олеська с Катькой стоят в розовых куртках.
– И чего они там забыли? – с лёгкой неуверенностью спросил Серый.
Я тут же понял его чувства: проходить через толпу Тёмкиных прихлебателей не очень хотелось.
– А кто там лежит на мосту? – подала голос Женька.
– Не знаю, – ответил за всех я. – Пойдём посмотрим? Все равно возвращаться через каменный мост долго.
Мы осторожно подошли поближе, все ещё скрытые деревьями от них. Присмотревшись к телу, лежащему на мосту, я вдруг с удивлением увидел знакомую белобрысую макушку. Тёмка, распластавшись по доскам и свесив голову и левую руку с моста, старательно тянулся к железной балке, которая находилась низко, почти над самой водой. За чем это он тянется?