Страсти Челси Кейн

Джадд тоже оттолкнулся от изгороди и сразу стал намного выше, чем она. Его глаза были все так же бесстрастны, только потемнели еще больше.
– Я говорю о Норвич Нотче. Вы называете его призраком прошлого. Я называю консервативным. И оттого, что вы здесь появились, ничего не изменится.
– Я и не хочу ничего изменять. Пусть город живет своей жизнью, и я прошу только не мешать мне жить своей.
– Интересно, и это все?
Она озадаченно посмотрела на него:
– Как понимать ваш вопрос?
– А так и понимать, – ответил он, – что ваше пребывание в городе выглядит по меньшей мере странно. Вам незачем здесь находиться. Оливер прав, вы могли бы заниматься своей работой в Балтиморе. Там вам было бы в тысячу раз легче, чем мучиться за письменным столом в гостинице.
Он криво усмехнулся.
– Как я узнал об этом? – спросил он, опередив ее вопрос. – Горничная, которая убирает у вас в комнате, – младшая сестра одного из наших рабочих. Она сказала ему, что каждое утро она находит в корзине для мусора в вашем номере желтую кальку. Поэтому я знаю, что вы пытаетесь работать, и я знаю, что вам удобнее было бы заниматься в своей студии. Спрашивается, зачем вы сами создаете себе трудности? Вас что, выгнали из Балтимора?
Челси почувствовала себя совершенно беззащитной.
– Нет.
– Проблемы с мужчинами?
– Нет.
– Тогда что? Зачем вам – талантливой, преуспевающей, красивой женщине забираться в такую глушь?
Талантливая, преуспевающая, красивая. Она часто слышала эти слова от других, но Джадд произнес их с какой-то горечью в голосе, и они прозвучали не как дежурный комплимент.
– За последние пять месяцев я потеряла трех самых близких мне людей. Меня теперь ничто не держит в Балтиморе.
– Значит, вы убежали.
– Нет, я решила пожить здесь.
– И как долго?
– Пока мне не надоест.
Из соседней улочки послышался рев мотоцикла Хантера. Кивнув в ту сторону, Челси сказала:
– Он-то ведь делает все, что ему вздумается. Его никак не назовешь консервативным.
– Он не такой, как все.
– И я тоже, – сказала она, подойдя к остановившемуся у тротуара Хантеру, и спросила: – Как дела?
Он снял шлем и вытер лицо рукой:
– У меня проблемы. Ты нужна мне в Болдербруке. Челси уже хотела сказать: "О'кей, сейчас возьму свою машину", но к ней пришла другая идея. Однажды он уже предлагал ей прокатиться, и она отказалась. Теперь ей представился удобный случай.
Она посмотрела на шлем, прикрепленный сзади сиденья, а затем на Хантера:
– Нет возражений? Он пожал плечами:
– Это твоя жизнь.
Жизнь была не только ее, но и будущего ребенка, и все же Челси решила рискнуть. Надев шлем, она устроилась за спиной Хантера и на прощание бросила Джадду вызывающий взгляд. Она увидела, как заиграли желваки на его скулах, – без всякого сомнения, он был вне себя от ярости.
Так ему и надо за все ее бессонные ночи, решила Челси и опустила щиток шлема. Не успела она покрепче обхватить Хантера за пояс, как мотоцикл взревел и рванул с места. Они обогнули сквер, привлекая внимание женщин из клуба садоводов, и, сделав полный круг, еще раз проехали мимо Джадда. Затем Хантер выехал на улицу, ведущую из города.
Первые несколько минут ощущение скорости приятно волновало кровь и рождало чувство свободы. Прошло много лет с тех пор, как Челси в последний раз сидела на мотоцикле. И теперь рядом с Хантером она живо вспомнила свою юность. Его мотоцикл шел ровно и легко держал дорогу. Холодные потоки воздуха приятно ласкали ее тело. Дорога стала петлять, и они наклонялись то вправо, то влево. Тут Челси обратила внимание, что окрестности ей незнакомы. Она забеспокоилась.
– Хантер?
Он не отвечал. Не поступила ли она опрометчиво, когда решилась поехать с ним? Но разве Хантер не был доверенным лицом Оливера и третьим человеком в "Плам Гранит"? И разве не он занимался ремонтом ее дома?
– Хантер, – позвала она громче. Он повернул голову. – Где мы?
– Сибен Роуд – шоссе за Акатук. Здесь очень красиво.
Дорога сузилась, повороты становились все круче. Челси представила, как они, выехав за очередной поворот, врезаются во встречную машину, но, похоже, Хантера совсем не беспокоила такая опасность. Он гнал мотоцикл все быстрее и быстрее.
 
Челси внимательно следила за дорогой, петлявшей по холмам, но скоро у нее закружилась голова.
– Ты можешь немного сбавить скорость? Мотоцикл тряхнуло, Хантер включил вторую скорость, и они взлетели на новый холм.
Головокружение перешло в тошноту. Челси дернула его за пояс:
– Останови на минуту, Хантер. Он продолжал ехать.
Она прижала голову к его спине и закрыла глаза, надеясь, что если она не будет видеть скачущие холмы, то тошнота пройдет. Но через минуту ей стало еще хуже.
– Хантер! Мне плохо! – прокричала она и сильно дернула его за куртку. – Остановись немедленно!
Челси так и не поняла, что подействовало на него: услышал ли он отчаяние в ее крике или почувствовал толчки, но он свернул на обочину и резко затормозил. Челси успела лишь скинуть шлем и добежать до ближайших кустов, как ее буквально вывернуло наизнанку.
Она ненавидела тошноту. Ее доктор называл приступы тошноты здоровым признаком, указывающим на правильное развитие ребенка. Но доктору не приходилось корчиться в туалете или, как сейчас, над поросшей мхом землей, упираясь в нее трясущимися руками. И доктор не был одинок, как она. Челси не стала бы возражать, если бы рядом оказался кто-нибудь, хотя бы в качестве моральной поддержки, но ей было не на кого рассчитывать. Никто, кроме Сидры и ее доктора, не знал о ребенке.
Присев на корточки, Челси отвела прилипшие к щекам пряди волос и тут же вскочила, услышав голос Хантера. Он сочувствующе сказал:
– Там подальше есть ручей.
Теперь, когда слабость прошла, она услышала шум воды. Пробираясь по звуку через колючие заросли низкорослого кустарника, она наконец вышла к ручью и, присев на валун, умыла водой лицо.
О да, она ненавидела тошноту и знала, что приступ обязательно вернется к ней в конце дня, но теперь, не считая слабости в коленях, с ней было все в порядке. Одна или две мятные таблетки были бы сейчас очень кстати, но Челси не взяла их с собой и поэтому ограничилась полосканием рта.
Возвратившись, она обнаружила Хантера облокотившимся на мотоцикл. Его шлем висел на руле, ее – лежал на сиденье. Без тени насмешки или презрения он посмотрел на нее, ожидая, что она скажет, но Челси и сама не знала, как объяснить ему свою внезапную слабость. Свалить всю вину на Хантера она не могла. Если бы не ее беременность, им не пришлось бы останавливаться.
Отряхнув кусочки мха с колен, она взглянула на Хантера, но тут же отвела взгляд.
– Ужасная дорога.
Таким же тихим голосом, каким он сказал ей о ручье, Хантер поинтересовался:
– Все в порядке?
Она кивнула и посмотрела вдаль:
– Зачем ты так гнал? – Он ничего не ответил, и она добавила: – Ты мог бы ехать помедленнее.
– Ты говорила, что ездила на мотоцикле раньше.
– Я не обманывала тебя. – Челси показала пальцем на свой нос: – Его дважды выправляли после того, как я попала в аварию по собственной глупости. Мне было семнадцать лет, и я носилась на мотоцикле как сумасшедшая. А ты зачем так рискуешь жизнью?
Хантер скрестил руки на груди:
– Плохая наследственность. – Челси улыбнулась. – Смешно, да? – нахмурился Хантер.
– Смешно, правда смешно. Я была удочерена и до сих пор не знаю ничего о своих настоящих родителях, но никогда в жизни я не пыталась объяснить свои поступки плохой наследственностью. Проще всего сваливать все на наследственность, но ты сам должен быть хозяином своей жизни.
– Только не здесь. Здесь все определяет твое имя.
– По-моему, ты излишне скромничаешь.
Хантер занимал прочные позиции в "Плам Гранит", а теперь стал еще и генеральным подрядчиком на ремонт ее дома. Часто по вечерам и выходным дням она заставала его там за работой. Тогда Челси задумывалась, есть ли у него личная жизнь. Джадд говорил, что у Хантера есть своя квартира, где он живет один, но больше Челси о нем ничего не знала.