Иллюзорна мгла. Часть первая. Довакина нет, но вы держитесь (СИ)

Около арочного входа в крепость валялись сорванные с петель ворота, наполовину присыпанные сухим снегом. За ними раскинулся белоснежный двор, где в тени башни из сплошного снежного покрывала робко выглядывала чёрным пятном плаха. Другая башня, на которую когда-то приземлился дракон, почти сияла от падающих на неё солнечных лучей. Вдоль крепостной стены тянулись сгоревшие деревянные дома, слева виднелись остатки таверны с проломленной крышей.
Воспоминания начали потихоньку приходить ко мне – бежала за Хадваром мимо неё. Норд Ралоф тогда устремился за Ульфриком, а я в панике понеслась совсем в другую сторону.
В стене, разделяющей поселок от казарм, зиял широкий пролом, заваленный камнями. Плохо помнила, но, кажется, здесь тоже стояли ворота. Из-под снега торчали обломки повозки и половина колеса.
– Идём скорее! – призывно гавкнул Барбас, пробуждая меня от наваждения.
Но лучше, чем его слова, подействовала стрела, вонзившаяся в снег прямо перед моими ногами. Вскрикнув, я отпрыгнула в сторону и поняла, что где-то наверху лучник. Навстречу из полуразрушенной таверны выбежали трое вооружённых амбалов в плотно закрывающих тело меховых бронях. Рыча проклятия и ругательства, они ринулись в атаку.
Данмер ловким движением обнажил меч, готовясь встретить противников, я попятилась назад, неуверенно вытаскивая из ножен Сияние Рассвета, а Барбас залился пронзительным лаем. Через мгновение в него угодила стрела, но пса это ничуть не смутило, и он бесстрашно сорвался с места на врагов, скаля клыки.
Эрандур принял на меч широкий замах одного из громил со стальным двуручником и отвел в сторону кажущийся смертельным удар так ловко, что враг, потеряв равновесие, завалился вперёд. Данмер развернулся, отвесил ему пинок и, крутанувшись на месте, парировал выпад амбала с коротким мечом. Пёс, тем временем, отвлекал на себя громилу с молотом, который безуспешно пытался в него попасть. Барбасу, похоже, доставляло удовольствие злить его. Мешал лучник наверху. Поняв, в чём будет заключаться моя задача в этой схватке, я побежала к башне, скинула там рюкзак и устремилась по лестнице на крышу. Не зная, видел меня лучник или нет, на всякий случай затаилась, перед тем как выбираться из укрытия.
Бандит, стоя у самого ограждения, всматривался вниз, продолжая целиться то ли в Барбаса, то ли в Эрандура. Что нужно делать, я догадалась сходу. Убрав меч в ножны, подкралась и резко, со всех сил, толкнула лучника в спину. От неожиданности он качнулся, раскинул руки в стороны и попытался удержаться на ногах, но притяжение сделало своё дело. Бандит, кувыркаясь, полетел вниз с пронзительным, но коротким криком, оборвавшимся внизу.
От опустошающего чувства в животе всё сбилось в комок, а к горлу подкатила тошнота. Почему-то очень сильно захотелось вытереть руки, словно испачкалась. Никак не удавалось принять суровый закон жизни – убивай или будешь убита.
Кровавые брызги на снегу походили на порванные имперские флаги, только вместо драконов на алых полотнищах – распластанные трупы.
Я отвернулась, зажмурила глаза на секунду, сдерживая волнение, выдохнула и пошла вниз. Во дворе Барбас крутился возле убитых и деловито обнюхивал тела, жрец вытер клинок от крови о мех на одном из бандитов и пробормотал короткую молитву Маре о спасении душ. Совесть и того, и другого уже давно не страдала из-за необходимости отбирать жизни. Мне же пришлось бороться с грызущим душу чувством вины, после того как заметила у подножия башни лучника, лежащего ничком в изломанной позе с вывернутой под жутким углом ногой. По словам Ворстага – это нормальное чувство, когда вынуждена делать то, что противоречит жизненным принципам, но, как по мне, самое нормальное чувство это покой, когда не приходится выбирать между своей жизнью и чьей-нибудь еще.
Путь продолжился в прежнем темпе – Барбас постоянно поторапливал нас, да только, следуя по горной дороге, спешить, казалось неразумным решением. Даже Эрандур вечером настоял на привале, а я устала морально переживать минуту за минутой о своих, в очередной раз замаранных, руках. Если бы можно было просто лечь и уснуть в сугробе, в ту минуту согласилась бы, не раздумывая.
 
К сумеркам удалось достичь только расщелины, после которой начинался спуск вниз, по направлению к владению Рифт. Барбас утверждал, что до святилища осталось совсем немного – ещё несколько часов ходьбы, но, пусть и с неохотой, смирился с тем, что его спутники смертные существа, которым необходимы еда и сон.
– Ладно-ладно, – сдался пёс-даэдра. – Спите, ешьте, тратьте время на ерунду. Дело ваше.
Он улёгся в тени расщелины, где горная порода образовывала своеобразное укрытие, отлично подходящее для временного пристанища. Здесь росли ели. Их разлапистые ветви могли сгодиться на костер и на лежаки. А при взгляде на многочисленные кусты снежноягодника вокруг, у меня начинало крутить живот.
Ситуация сложилась, если вдуматься, схожая. Ночь, дикая дорога, путники, не успевшие достичь цели, мороз и алый Массер на небе. Растущая Секунда подкрадывалась к нему серой мышкой по полотну изумрудных волн света, а звёзды мерцали, что россыпь бриллиантов на платье императрицы.
Осмотревшись, непроизвольно поёжилась и принялась за костер, пока жрец раскладывал спальники на приготовленный лапник. Барбас не помогал, но и не мешался – за молчание я ему была благодарна от всей души. Жаль, продлилось оно недолго. Как только костёр затрещал, а спальное место было готово, пёс уселся возле огня, почесал лапой за ухом, демонстративно гоняя несуществующих блох, и завёл пространный разговор:
– Что вы будете делать, если ваше желание не исполнится?
– Загадывать другие, – резковато бросила, выискивая в рюкзаке что-нибудь съестное. В руки попался мешочек с драгоценными камнями, и я отодвинула его в сторону, пытаясь нашарить хлеб и сыр. В моём рюкзаке всегда так – одна большая куча не пойми чего.
– А если ваше желание исполнится, но не принесёт удовлетворения?
– Кого-то потянуло на философию, – умозаключил Эрандур.
– Просто я привык поднимать спорные вопросы. Это помогает лучше узнать, с кем имею дело. Вы оба не простые авантюристы, которые всего лишь хотят получить побольше денег. Вам не чужды благородные цели. Ну, по крайней мере, вы таковыми их считаете. Жаль, что Клавикус может извратить и эти помыслы и посмеяться над вашим героизмом всласть, – сказав это, пёс широко зевнул и, устроившись на краю моего спальника, прикрыл глаза.
Я замерла с горбушкой хлеба в руке, а Эрандур смотрел на меня глазами полными непонимания, держа в руке еловую ветвь, которую мгновение назад намеревался бросить в костер.
– Мы просто хотим вернуть тебя назад в Обливион, – нахмурился жрец.
– Правда? – Барбас приподнял бровь и одно ухо, искоса глянув на меня.
С невозмутимым видом выложила хлеб на спальник и продолжила шарить рукой в рюкзаке в поисках сыра, мурлыча себе под нос мотивчик «Красавицы Вэйресты». Эрандур подкинул ветвь в огонь, и она затрещала, задымила, издавая тяжёлый густой запах смолы.
Найдя кусок козьего сыра, я набрала в котелок снега, чтобы подвесить его над пламенем и нагреть воды, для чего сперва пришлось искать три прочных прямых ветки, втыкать их по обе стороны от костра и делать из третьей перекладину между ними.
– Не хочешь ли ты натолкнуть меня на мысль, что наши с Джулией желания не совпадают? – подумав некоторое время, поинтересовался данмер.
– Ничего подобного я не говорил, – уклонился от прямого ответа Барбас.
– Но почувствовал?
Пёс широко зевнул, свернулся в клубок, поджав к себе хвост.
 
– Ничего не знаю, – проворчал он.
– Он нарочно это делает, – я уселась на спальник рядом с Барбасом и скрестила ноги. – Пытается создать между нами конфликт.
– Неправда! – рыкнул пес.
Эрандур устроился неподалёку и потянулся к горбушке через даэдрического спутника. Барбас открыл глаза и приподнял голову, внимательно оглядев нас и нашу реакцию на свою попытку докопаться до сути.