Синайский мираж
– А отсюда следует вывод, – перебил Ника Алексей, – что мы каким-то образом должны отблагодарить вашу страну за наше освобождение. Я правильно понимаю?
– В общем, да, – согласился Ник.
– И мы должны будем выразить свою благодарность раньше, чем вы нас освободите, – сказал Алексей.
– Вот что значит иметь дело с журналистами! – с радостным видом хлопнул в ладоши Ник. – Их вопросы всегда точны и по существу. Ничего лишнего!
– И в чем же должна выражаться наша благодарность? – спросил Никита.
– Вот это и есть тот самый вопрос по существу! – воскликнул Ник. – И это просто замечательно, что мы, наконец, к нему подобрались! Итак, в чем, так сказать, будет заключаться ваша благодарность… О, это сущие пустяки! Вы корреспонденты и операторы. У вас при себе кинокамеры, пленка и прочее оборудование…
– Нет у нас никакого оборудования! – сказала Анастасия. – Все отняли…
– Как отняли, так и вернут, – махнул рукой Ник. – Это не проблема… Так вот. Вам нужно будет снять небольшой фильм. Совсем небольшой, всего на пару минут. И – все! Ну, разве это большая плата за вашу свободу и даже, возможно, за ваши жизни?
– Фильм о чем? – спросил Никита.
– О вас самих, – улыбнулся Ник отеческой улыбкой. – Так, мол, и так, я, советский подданный и корреспондент-документалист Никита Снегов, искренне благодарю правительство Соединенных Штатов за мое освобождение. Попутно заявляю, что моя страна СССР ведет преступную, лживую политику относительно справедливой войны Израиля против захватчиков‐арабов. Я, Никита Снегов, это понял и осознал в полной мере, когда приступил к съемкам документального фильма, незаконно проникнув на территорию государства Израиль. Ну, и так далее. Уж вы, журналисты, найдете что сказать. Острое слово – ваша профессия. Такие слова скажете лично вы, скажут их и все другие – вот и весь фильм. Сущие пустяки!
– И что же будет потом? – спросил Никита.
– Еще один вопрос по существу! – воскликнул Ник. – Как у вас говорят – в самое яблочко. Разумеется, после таких заявлений возвращаться домой вам будет нельзя. Но вам этого и не потребуется. Мы в обмен на ваш гражданский подвиг забираем вас из рук Гюрзы, делаем вам новые документы, платим вам деньги – заметьте, немалые деньги, – и вы свободны! Свободный, демократичный мир примет вас в объятия! А какие перспективы вас ожидают в свободном мире! Ах, какие перспективы!
Ник помолчал, о чем-то размышляя, а затем сказал:
– Как видите, я с вами был предельно откровенен. Такой же откровенности я ожидаю и от вас. Повторю: с вашей стороны это будет гражданский подвиг. Именно так.
– У такого гражданского подвига есть и другое название… – скривился Алексей.
– О, я понимаю, о чем вы хотите сказать! – воскликнул Ник. – С точки зрения идеологии в вашей стране это можно назвать предательством, изменой Родине… Но вот вам неопровержимый факт. Мы, узнав о вашей беде, тотчас же поспешили вам на помощь. И вот я здесь. А где представитель вашей страны? Ну, где он? Вас списали, как расходный материал. Оставили погибать. А отсюда – вопрос. Кто кого здесь предает? Вы – вашу Родину или Родина – вас?
Алексей хотел что-то возразить, но Никита его опередил:
– Вы хотите, чтобы мы дали ответ немедленно?
– О нет! – воскликнул Ник. – Вы можете подумать, посовещаться… Более того – я бы вам и не поверил, если бы вы захотели дать немедленный ответ. Ведь, как ни крути, а от вашего решения будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Словом, подумайте. А мы – предоставим вам для этого все возможные условия. Сейчас вас отведут – нет, не в яму и не в сарай, а в приличное по здешним меркам, разумеется, помещение, и совещайтесь себе на здоровье. В том помещении будет все, что вам необходимо: еда, вода, чистая одежда… Единственная просьба – старайтесь не слишком затягивать ваше совещание. Гюрза – человек нетерпеливый, и у него свои планы на вас. И потому я, несмотря на весь свой авторитет и силу, ни за что не могу поручиться определенно…
* * *Их и в самом деле отвели в другое помещение – чистое, по-своему уютное, разделенное на две половины – мужскую и женскую. На столиках стояла еда и вода, рядом – ворох чистой мужской и женской одежды. Кроме того, журналисты обнаружили, что они даже могут принять ванну!
– Мягко же нам застелили! – проворчал Алексей. – Ну а где мягко стелют, там бывает жестко спать.
– И что же мы будем делать? – спросила Марина.
– Ты еще спрашиваешь? – уставился на нее Алексей. – Ты что же, так ничего и не поняла?
– Понять-то я поняла… – вздохнула Прокопьева.
– И что? – жестко спросил Кудря.
– Леша, не надо, – попросил Никита. – Не хватало нам еще поссориться. К тому же…
И он жестами и мимикой показал, что их могут подслушивать и даже, может быть, подсматривать. Алексей понял жестикуляцию Никиты и лишь молча махнул рукой.
Все понимали: не сегодня, так завтра тот, кто назвал себя Ником, обязательно потребует от них ответ. И от этого ответа будет зависеть многое. Очень многое. Сама жизнь журналистов будет зависеть от этого ответа. Тут надо было думать. Конечно же, никто из четверки не хотел соглашаться с предложением Ника, никто не хотел предавать Родину. Оставалось лишь надеяться на то, что об их пропаже Родине уже известно и что их уже ищут.
Глава 10
Высокий кабинет – назовем это помещение так – был освещен яркими огнями. В этом имелся свой резон: во‐первых, была ночь, а во‐вторых, в кабинете происходило совещание. Коль кабинет высокий, то и, соответственно, люди, заседающие в нем, тоже ответственные. Совещание было посвящено одной тревожной теме – исчезновению пятерых советских журналистов, которые отправились в зону арабо-израильского военного конфликта снимать серию документальных фильмов.
– Товарищи, суть дела вам, конечно, известна, – сказал председательствующий. – Но вкратце повторю. Пропали пятеро наших журналистов. Вот уже два дня от них нет никаких известий. То есть они не вышли на связь ни вчера, ни сегодня. И те, кто их охранял, также молчат. Об этом нас уведомили египетские товарищи. Ситуация нехорошая. Тревожная. Куда, спрашивается, они могли подеваться? Что с ними сталось?
– Мало ли что могло случиться в пустыне! – сказал один из присутствующих. – Заблудились, сломалась рация… Ведь они должны были докладывать о себе по рации – не так ли? Зачем же сразу предполагать самое худшее?
– Даю дополнительную информацию, – сказал председательствующий. – На связь должны были выходить не они сами, а лица, их сопровождающие. Это подготовленные и знающие свое дело товарищи. У них не могла сломаться рация, и заблудиться в пустыне они тоже не могли. Но вот уже два дня, как они молчат. Думаю, никому не надо разъяснять, что это означает.
– Вы думаете, их убили? – спросил другой присутствующий. – Но кто? И зачем?
– Не будьте наивным, Валентин Петрович, – поморщился председательствующий. – Они находились на оккупированной Израилем территории. Выполняли ответственное задание партии и правительства. Вот вам и предположительный ответ на ваши же вопросы.
– Но если их похитили, то, скорее всего, это дело рук израильских спецслужб, не так ли? – предположил другой присутствующий.
– Мы сделали соответствующий запрос израильской стороне и уже получили ответ, – сказал председательствующий. – Израиль категорически отрицает свою причастность к исчезновению наших журналистов. По словам израильтян, они даже не знали, что на оккупированной ими территории действует наша съемочная группа. Хотя, конечно, не преминули выразить нам свой решительный протест по такому поводу.
– Ну мало ли что могла сказать израильская сторона! – возразил кто-то из присутствующих.
– И тем не менее, товарищи, будем исходить из того, что мы имеем на сегодняшний день, – сказал председательствующий. – А имеем мы пропажу нашей съемочной группы. Кстати, что может по этому поводу сказать разведка?
– Пока – ничего конкретного, – ответил невысокий, малозаметный мужчина, сидевший с краю длинного стола. – Ищем.