К востоку от Малакки (СИ)
План, который разработали Спенсер и Лотер, казалось, имел разумные шансы на успех при условии, что мы сможем освободить команду Джима Коффина и сохранить элемент неожиданности. Несколько моментов неразберихи со стороны немецких моряков, большинство из которых будет крепко спать в своих койках, определят разницу между успехом и неудачей. А теперь, при полном затемнении судна, мы направились к южной оконечности острова Мехерчар.
Внешний край рифа в этом месте подходил вплотную к острову, и водное пространство между ними было заполнено выступающими верхушками рифов и песчаных отмелей. Однако Рату использовал свое время на берегу с пользой и заметил крошечную брешь в рифе, ведущую к узкому извилистому проходу, который позволял лодкам обогнуть южный берег Мехерчара и войти в залив рядом со стоявшей на якоре подводной лодкой. Он указал мне его на карте. Грести здесь было гораздо меньшее расстояние, чем от нашей первоначальной якорной стоянки в западной бухточке. Но сначала надо было найти правильную точку спуска шлюпок в темноте, руководствуясь только счислением и интуицией.
На выходе Рату спросил разрешения встать на руль. Как рулевой "Нимрода" он быстро почувствовал руль ее систер-шипа, и я был впечатлен его умением. Судя по его разговорам, он глубоко уважал и был привязан к капитану Коффину. Было видно, что моряк он отменный. Я поинтересовался, где он приобрел свои навыки, и его ответ меня не удивил. Фиджийцы были прямыми потомками великих полинезийских мореплавателей, которые водили свои проа — парусные каноэ с двойным корпусом — на огромные расстояния по Тихому океану, используя знания о звездах, пассатах, течениях, волновых режимах и перелетных птицах, передаваемых от поколения к поколению. Рату учился у деда, и утверждал, что может найти путь к любому месту в Тихом океане. Верно это или нет, но он сразу понял проблему точного выхода в точку высадки десанта и заверил меня, что сможет провести нас туда.
Я наблюдал, как он стоял на руле, используя звезды для определения направления и времени, ощущая ветер на своем лице через открытые иллюминаторы рулевой рубки, оценивая близость рифа по силе запаха берегового бриза, и искренне восхищался им. В нем чувствовалась сила и благородство, которое я редко, если вообще когда-либо, наблюдал среди подобных мне моряков. Я даже не был уверен, смогу ли я сам претендовать на такое. Или, возможно, это было просто воспоминание о том, как пугающе сильные руки приставили нож к моему горлу.
Однако у меня не было времени для подобных размышлений. Я поручил Мак-Грату чаще снимать показания лага и вести исполнительную прокладку курса по счислению, надеясь, что в моих расчетах нет места для ошибок. Поэтому у меня с души свалился камень, когда Рату объявил, что мы прибыли в нужное место как раз в то время, когда и я пришел к такому же выводу.
Было уже около полуночи, и, повернув судно так, чтобы уменьшить бортовую качку, я снизил ход до минимума настолько, чтобы только поддерживать управляемость. Затем я приказал спустить шлюпки и передал команду судном Гриффиту. Все, что ему нужно было сделать, это держаться достаточно далеко от берега, чтобы обезопасить себя от рифа, но в то же время достаточно близко, чтобы увидеть наши сигнальные ракеты. Затем либо уходить, либо, если мы просигнализируем об успехе, на рассвете завести судно в ту же бухточку, что и прежде, и встать там на якорь. Это звучало достаточно просто, но до рассвета у него не было возможности точно определить место судна, и ему оставалось только постоянно замерять глубины. Однако он был хорошим штурманом, и они оба, он и Мак-Грат, были хорошими моряками, поэтому я мог ему доверять. Но если он посадит корабль на мель, а сняться с мели нам не удастся, тогда, если все пройдет успешно, мы отправимся в путь на борту "Нимрода". И мне будут предстоять тяжелые объяснения.
Перед тем, как покинуть мостик, я взял компасный пеленг на небольшое темное пятно в белеющей полосе прибоя, отмечавшее узкий проход через риф. После затишья предыдущих двух дней с востока пошла длинная зыбь, которая, возможно, свидетельствовала о шторме далеко в Тихом океане. Хотя она и не была достаточно большой, чтобы вызвать какие-либо серьезные трудности при спуске шлюпок на воду, но гул волн, разбивавшихся о риф, был хорошо слышен. Это делало проход более заметным, но для безопасного прохождения требовалось осторожное управление и расчет. Любая неверная оценка привела бы к тому, что шлюпка разбилась бы об острые кораллы, приведя людей к гибели.
Я взял на себя командование первой шлюпкой, назначив Рату лоцманом, который будет указывать путь через проход в рифе в лагуну. Лотер и майор Спенсер последуют за нами на второй шлюпке, в которую поместили большую часть оружия и взрывчатки. Войдя в лагуну (если предположить, что мы туда попали), мы не могли позволить никакому звуку выдать наше присутствие. Вот почему Мак-Грат обучал моряков искусству бесшумной гребли. Сначала смазать уключины маслом и обернуть их старой тряпкой, чтобы заглушить скрип, а затем показать, как выносить плашмя лопасти весел после гребка, чтобы избежать всплесков.
Из спущенной на воду шлюпки я махнул рукой Гриффиту и увидел, как его темный силуэт на крыле мостика поднял руку в ответ. Вода забурлила под кормой "Ориентал Венчура", и он двинулся на восток прочь от опасностей рифа, ускользая в темноту и оставляя за собой пенный след кильватерной струи. Гребцы принялись за работу, Крамп сидел за румпелем, шлюпка Лотера следовала за нами. Луна все еще была на небе, но ее свет приглушался грядой облаков. Тем не менее, белая линия прибоя была отчетливо видна на западе, где чернильная тьма острова сливалась с небом. Со шлюпки, находившейся низко на воде, проход между бурунами был незаметен, но Крамп правил по компасному курсу, который я засек перед тем, как покинуть мостик.
Согласно лоции, течение должно было идти к северо-востоку со скоростью около одного узла, а это означало, что за двадцать минут, которые потребуются нам, чтобы добраться до рифа, нас может унести на 300 ярдов в этом направлении. Я сделал поправку на это и приказал Крампу изменить курс на румб к западу, чтобы нас не пронесло мимо прохода. Взглянув за корму, я убедился, что Лотер тоже изменил курс, следуя точно за нами. Обе шлюпки были вельботами с прочной обшивкой внакрой, предназначенными для работы в открытых водах. В опытных руках это были хорошие ходоки, но тренировки под руководством Мак-Грата вскоре были забыты, так как гребцы боролись с волной и отказались от любых попыток грести тихо. Вряд ли это имело значение: рокот прибоя заглушал любой шум. Но когда мы окажемся в тишине лагуны, все будет по-другому.
Рату, огромный фиджиец, сидел на носу. Его зрение и слух были такими же острыми, как у лесного кота, и он смог почувствовать затишье в шуме прибоя, которое означало вход в узкий проход. Проследив за направлением его вытянутой руки, я приказал Крампу изменить курс на полрумба вправо. Если у меня и были кой-какие сомнения в том, что Рату сможет безопасно провести нас через проход в лагуну, то наблюдение за тем, как он направляет корабль к месту высадки, используя только свои тайные, но отточенные навигационные инстинкты, развеяло их. Но что еще более удивительно, Рату оказался толковым помощником Спенсеру и Лотеру в обучении экипажа обращаться с винтовками и ручными гранатами. Я спросил, откуда у него такие познания. Он усмехнулся и пожал плечами, признав только, что некоторое время служил в фиджийской армии, прежде чем устроился работать на табачной плантации на Филиппинах. Там он помог молодому Джиму Коффину в драке с американским табачным плантатором, и с тех пор они плавали вместе.
Нам все еще нужно было безопасно провести обе шлюпки через риф, и предостерегающий оклик Рату с носа шлюпки указал на то, что мы приближаемся к проходу. В темноте по обеим сторонам тянулась белеющая линия прибоя, где волны с грохотом бились о коралловый барьер. Прямо по носу виднелась темная пропасть, ведущая к спокойной лагуне. Она выглядела пугающе узкой, с опасными бурунами по сторонам.