Истина всегда одна (СИ)
Перед выступлением роту пополнили, автоматчики из комендантского взвода привели примерно полсотни новых штрафников, видимо чем-то провинившихся при наступлении. Ваня слегка удивился скоростью работы трибуналов, но потом вспомнил, что в штрафники можно попасть просто приказом командира дивизии и очень быстро выбросил все из головы.
Штрафников без лишних вопросов вооружили, распределили по взводам и поставили в строй. В отделении Ивана осталось в живых всего пять человек; собственно, командир отделения Демьяненко, Петруха, Мамед, Сидоров и сам Иван. Теперь к ним добавился молчаливый и угрюмый парень из Пскова — Федор Коновалов.
Полностью укомплектовать роту людей не хватило.
На вопрос: за что и сколько дали? Федор коротко и исчерпывающе ответил:
— Месяц. Испугался, побежал назад. Не повторится.
Больше вопросов ему по этому поводу никто не задавал. С кем не случается. Опять же, Коновалов выглядел справным, толковым солдатом.
Идти к передовой пришлось недолго: за сутки наступления немцев оттеснили всего километров на пять максимум. Почему так недалеко, тоже не осталось секретом. По пути Ваня насчитал шесть линий немецкой обороны, испещрённых глубокими ходами сообщения, сплошными рядами колючей проволоки и утыканных как грибы дотами, дзотами и прочей фортификационной хренью.
Везде чернели изуродованные останки советской техники. А учитывая, что подбитые танки еще пригодные для восстановления уже утащили на ремонт, от понимания, какой ценой дался этот отвоеванный кусочек выжженный и изуродованный кусочек земли, скулы сводило судорогой.
Небо плотно заволокли свинцовые тучи, моросил противный мелкий дождь, мало того, немцы садили из артиллерии по захваченному советскими войсками участку со всей своей нацистской ненавистью. Роте только по пути пришлось три раза рассредоточиваться и пережидать артобстрелы. К счастью, авианалетов не было, но и наших самолетов в небе почему-то не просматривалось.
Все это не добавляло оптимизма, а когда добрались до места, стало понятно, что предстоящая задача даже близко не стоит с предыдущей по сложности.
Впереди темнела река, так и названная Черной, не особо широкая и не глубокая, но с топким берегом с советской стороны, в котором на участке штрафной роты уже завязли несколько танков и валялось много трупов. И с крутым берегом с противоположной стороны. Мало того, к самой реке еще предстояло добраться по почти открытой, насквозь простреливаемой местности.
Рота рассредоточилась в жидкой, изломанной взрывами рощице, в двух сотнях метров от реки.
Как ставили задачу штрафникам, Ваня слышал, потому что случайно оказался неподалеку, правда обрывками.
— … ранним утром захватить плацдарм на том берегу…
— … берег эскарпирован, танки не пройдут…
— … держать, пока саперы не устроят проходы…
— … нейтрализовать немецкие дзоты и доты…
— … артподготовка не решает задач…
Ротный нарочито активно возражал, мол: рота неполного состава, без тяжелого вооружения, но было видно, что это только для проформы и для очистки совести.
— Бля… — реакция на услышанное у Ивана выразилась уже вполне привычным образом.
В своей прошлой жизни, он не был особым матершинником, но сейчас по вполне понятным причинам стал даже думать матом, не то, чтобы на нем разговаривать. Каким-то странным образом, матюги помогали пережить творившийся вокруг ужас.
Начался очередной артобстрел и пришлось ретироваться в ближайшую воронку. Впрочем, туда же почти сразу свалился почти весь командный состав, вместе с незнакомыми подполковником и танкистом-майором в замасленном и прожженном местами комбинезоне.
Присутствию Ивана никто не удивился, гнать его тоже не стали. Вот только Рощин, с явным интересом на него пристально глянул.
У Вани сразу заныло сердце от тревожного предчувствия. И это предчувствие очень скоро оправдалось.
«Антиснайперскую группу» почти сразу после налета в полном составе дернули на ковер к начальству. Помимо командования роты присутствовал грязный как черт старший-лейтенант сапер: длинный, нескладный, со злым, усталым лицом.
— Слушай боевую задачу, — командир роты заиграл желваками, но сразу сбился с уставного тона. — Так, парни. На том берегу, стоят два дота, артиллерия и авиация нихрена с ними сделать не может. Вам придется скрытно переправится ночью через реку и нейтрализовать хотя бы один из них. Посылаю только вас, потому что малой группой легче просочиться. Дальше подадите сигнал для саперов, которые подорвут берег, чтобы прошли танки. Перед дотами минные поля, но с вами пойдут еще саперы.
Старлей-сапер кивнул и зачем-то молча показал два пальца.
— Сделаете, обещаю… — майор заглянул Ивану в глаза, запнулся и тихо сказал: — Ничего обещать не буду, просто сделаю все что в моих силах. Но хочу, чтобы вы понимали: если у вас не получится — мы здесь все ляжем. Все до одного, понимаете? Все что надо для дела организуем. А теперь обговорим детали. Слева и справа ночью устроят шум, чтобы немцы подумали, что началась атака и отвлеклись. Наша артиллерия, мать ее так, тоже начнет работать…
После инструктажа, Рощин пообещал пол-литра спирта и еще раз предупредил, чтобы не облажались.
Ваня в ответ кивнул и привычно про себя послал его нахрен.
Но сразу свалить не получилось, пришлось еще выслушивать Уланова, удумавшего дополнительно мотивировать штрафников. Но его Иван посылать не стал, потому что с момента атаки сильно зауважал политрука. А еще потому, что сарафанное радио уже донесло, единственный кто возражал приговору без суда и следствия Хливкому — был Уланов. Об этом проболтался ординарец ротного.
Несмотря на явно самоубийственное задание личный состав «антиснайперского отделения», по крайней мере внешне, унынием страдать не стал. Мамед увлеченно возился с выданным ему огнеметом, Мыкола сноровисто организовывал легкий перекус из трофейной провизии, а Петруха вообще куда-то свалил с санкции начальства. Видимо разведывать мало-мальски безопасный маршрут.
Иван разобрал трофейный МП и тщательно его чистил.
Чуть позже прибыли обещанные саперы — два крепких как боровики и кривоногих красноармейца с плоскими круглыми лицами, похожих друг на друга, как две капли воды.
— Семен, можно Семка, — спокойно представился первый, скидывая с плеча туго набитый сидор.
— Никифор, можно Тишка, — сообщил второй, точно тем же движением скинув вещмешок и стеснительно улыбнувшись добавил: — Никифоровы мы, братья единоутробные, значитца. Рязанские.
Микола без лишних слов сразу же наделил их пайкой и заботливо предупредил:
— Тут на один зуб, но больше и не надо. Как говорят пшеки, мать их через дышло: что занадто то не здраво. Но потом! Потом нажремся от пуза.
Братья дружно кивнули и принялись молча работать челюстями. Ивану показалось, что тоже синхронно.
А потом они распаковали багаж, вручили штрафникам вдобавок ко всему, четыре тяжелые как гири РПГ-40* и принялись учить их правильно вязать связки из гранат, попутно наставляя заделавшегося огнеметчиком Мамеда.
РПГ-40 (ручная противотанковая граната образца 1940 года) — советская фугасная противотанковая граната. РПГ-40 предназначалась для борьбы с бронированной техникой противника, бронемашинами и лёгкими танками, имеющими броню до 20–25 мм.
Словом, пополнение влилось в группу без проблем.
К вечеру вернулся Петруха, и скупо сообщил, что все обязательно умрут, но он знает, как дойти, затем забрал товарищей, чтобы показать место.
Демонстрация затянулась, все с ног до головы перемазались в грязи и сильно устали.
А потом Ваня потащился наносить обстановку на карту, которую изъял у мертвого немецкого обера, по совету начальника дивизионной разведки. И добился в какой-то степени своего, при этом получив массу «приятных» впечатлений. Самое невинное, что ему пообещали — это набить морду, чтобы не доставал. А карту отбирали и возвращали три раза.