Истина всегда одна (СИ)
— Ванька, брат!!! Рэзать!!! А-аргх, рэзать всэх!
И было побежал дальше, но Ваня поймал его за ремень портупеи.
— Куда, дурак? Жди, вместе пойдем. И винтовку найди…
Мамед сник, быстро закивал и поднял с земли немецкий карабин.
Ваня рывком затвора выбросил патрон, вскинул ППД и пошел мелкими шажками вперед по траншее.
Почти сразу начался выжженный огнеметами участок, здесь даже земля спеклась в блестящую корку. Несколько обугленных немцев застыли в жутковатых позах, черная короста на их телах полопалась, из трещин сочилась розоватая сукровица, а воздухе стоял сладковатый смрад жаренного мяса и какой-то химии.
Скрипя сапогами по саже Ваня проскочил обугленный участок без особых впечатлений, за время своих попыток выжить он насмотрелся такого, что сердце напрочь очерствело.
— Бу-бу-бубу… — сквозь затихающие звуки рукопашки и баханье мин вдруг донеслось странный бубнеж.
— Аррр, резать! — Мамед снова дернулся вперед, но Ваня придержал его, сделал несколько шагов вперед и быстро выглянул из-за угла.
Машинально вскинул автомат, но сразу ослабил палец на спусковом крючке
— Бубу-бу… — стоявший возле станкового пулемета немецкий солдат радостно гыгыкнул и снова припал к прикладу, поводя стволом и изображая стрельбу губами, словно ребенок из игрушечного оружия.
Дно траншеи по щиколотку заваливали стрелянные гильзы, но в самом пулемете уже патронных лент не было.
— Бу-бу-бу…
— Бля… — Ваня снова не нашел подходящих слов.
— Рэзать? — озадачился Мамед.
Ответить Ваня не успел, за пулеметчиком вдруг появился немецкий обер-лейтенант в лихо сбитой на затылок фуражке и дал от пояса длинную очередь.
Ваня успел юркнуть за угол, не глядя выставил ППД и даванул спусковой крючок.
Но на втором патроне пистолет-пулемет снова заклинило.
— Сука… — Иван отбросил его в сторону, выхватил гранату, выдрал чеку и швырнул ее за угол.
Глухо бабахнуло, взвизгнули осколки, над траншеей поднялся клубок сизого дыма.
Ваня мельком выглянул и увидел на дне изорванные тела пулеметчика и офицера.
Шагнул к ним и сразу наткнулся на Мыколу и Петруху, выскочивших ему навстречу с противоположной стороны.
Радость от встречи выразилась с обеих сторон в универсальном:
— Бля!!!
Обниматься не стали, просто ткнулись касками.
— Там вже всэ… — ткнул пальцем за спину комод и сразу полез потрошить немецкие ранцы. — Стережить мэне…
Мамед и Петруха разошлись по сторонам, Ваня просто присел, оперевшись спиной и попытался разобраться, почему ППД начал давать осечки.
Звуки боя в траншее полностью стихли, зато начался свирепый минометный обстрел.
— Ждем, вперед не лезем! — по траншее пробежался взводный. — Все, мы свое дело сделали. Приготовится отражать немецкую контратаку!
Увидев свое «антиснайперское» отделение в полном составе Рощин неожиданно по-доброму улыбнулся, кивнул им и побежал дальше. Правда погрозил кулаком комоду.
Оба прорвавшихся легких танка немцы все-таки сожгли, но через ров перебрались сразу две тридцатьчетверки и один «Ворошилов», правда дальше они не пошли, а неспешно маневрировали за немецкими позициями, изредка постреливая из пушек.
Ваня переустановил пулемет в обратную сторону и заправил в него ленту. Немцы действительно полезли в контратаку, но танки справились без штрафников, хватило пару выстрелов огнесмесью.
А потом из тыла донесся мощный приближающийся рев:
— Ура-а-а-а!
Комод ткнул пальцем в приближающиеся густые цепи и зло заметил:
— Второй эшелон пошел…
Ваня тоже глянул, но не ответил, потому что наконец разобрался в причинах осечек. Приемник магазина покорежило, а сам диск намертво застрял в автомате. Вспомнить, когда в ППД попал осколок Иван не смог, огорченно ругнулся про себя, отложил автомат в сторону и подтянул к себе новенький МП обер-лейтенанта. А потом принялся стаскивать с него портупею с магазинами.
Грохот стоял жуткий, стреляла и наша и немецкая артиллерия, но никто не обращал на него внимания.
— Есть!.. — комод скрутил крышку с фляги и сладострастно втянул в себя воздух из горлышка. — Уффф, конина!!! Ну шо…
Правда выпить не успели, потому что вторая волна перехлестнулась через захваченными штрафниками траншеи и при поддержке танков пошла дальше.
Ваня заметил, с какой завистью и одновременно с сочувствием смотрят на штрафников бегущие солдаты, но почти сразу забыл о них. Сил не осталось даже на эмоции. А еще он втайне опасался, что вот-вот снова погонят в бой штрафную роту.
Но не погнали.
А потом, после подсчета потерь, стало ясно что роты как таковой уже нет. От нее осталось всего чуть больше сорока процентов личного состава.
А еще, через час, над бруствером вдруг вылезла башка красноармейца Хливкого.
— О, вы здесь? — преувеличенно радостно зачастил он. — А меня вот… контузило, едва дополз…
Ваня сразу понял, что никакой контузии не было, а Хливкий просто где-то отлежался до конца атаки. Мозги рванула свирепая злость, но ничего сделать он не успел, потому что рядом снова появился Рощин.
И тоже понял, что случилось.
Чумазое лицо Хливкого сильно побелело, синие губы скривились в хныканье:
— Товарищ ста… старший лейтенант, м-меня контузило… — жалобно заблеял он. — П-правда…
Рощин молча вырвал у него из рук винтовку, ухватил за воротник и потащил за собой по траншее.
Хливкий слабо сучил ногами, хныкал, но не вырывался.
— Пиздец ему, — спокойно прокомментировал комод. — К стенке поставят. И поделом. Склизкий был гадина. Ну что? — он снова тряхнул фляжкой. — Самое время причаститься?
— Совсем плохой селовек, такой сить не долсен, — глубокомысленно подтвердил Петруха и выразительно посмотрел на флягу, нетерпеливо почмокивая губами. — Сево сдесь? Давай…
Ваня выпить тоже не отказался, но Хливкого постарался выбросить из головы. Каким-то странным образом он понимал его, но это понимание было очень противно, словно он прикасался к свежему дерьму.
Бой сместился вперед, в траншею притащили бачки с обедом и, даже термос с «наркомовскими». А потом появились санинструкторы и врачи, в том числе — военфельдшеры Курицына и Хусаинова. А уже ими командовала…
Военврач второго ранга Елистратова.
У Вани чуть челюсть не отпала при виде нее.
Варвара Сергеевна ничуть не изменилась. Все такая же стройная и подтянутая, такая же неописуемо красивая. Разве что несколько похудевшая и более строгая, чем Иван запомнил ее.
— Живо, живо! — холодно распоряжалась она. — Провести первичный осмотр, перевязать раненых. Бурдюков, чего застыл? Отправляйтесь за ранеными. Найденов, найдите здесь целые блиндажи и организуйте доставку медикаментов и перевязочного материала. Инструменты готовьте. Пока организуем временной полевой госпиталь здесь. Хусаинова, Курицына, займитесь легкими ранеными. Елена Петровна, Николай Павлович, развертывайте операционную. Симоненко, Синицына, живее, живее. Найдите мне командиров подразделения, пусть красноармейцы помогают…
Ваня скрипнул зубами от ревности, потому что к ней тут же прибежал весь оставшийся в живых, командный состав штрафной роты. То есть, ротный, особист, Рощин, еще один взводный и политрук.
— Все живые? О! Старый знакомый… — рядом появилась Курицына с туго забитой санитарной сумкой, наградив Аллахвердиева веселой улыбкой.
Тот наоборот, опасливо отодвинулся от нее.
Военфельдшер хмыкнула и строгим голоском потребовала:
— Идите со мной, красноармеец. Поможете мне нести сумку.
На носатой физиономии Мамеда появилось искреннее страдание.
Едва они скрылись, комод, Петруха и Ваня весело заржали.
— Я все слышу! — пискнула Курицына, но штрафников это не остановило.
А затем объявился Сидоров и радостно объявил, что он живой.
— Ну так, вздрочнул, значит, — важно покивал комод. — Я плохих советов не даю.
Сидоров вдруг смутился и убежал, а Иван, Микола и Петруха снова залились смехом. Смеялись вокруг все, просто смеялись от того, что остались в живых. И командиры никого не останавливали.