Стальная империя (СИ)
—Все вниз! — рявкнул поручик на опешивших связистов и ещё раз окинул акваторию, — откуда бьют? Никаких кораблей, кроме английской эскадры. Но до нее не менее 30 верст, а тут…
Гррах! Опять докатился до маяка орудийный грохот залпа и Григорьеву показалось, что он кожей лица ощутил тяжелое дыхание пролетевшего совсем рядом крупнокалиберного снаряда. “Да это же наши 12-дюймовки лупят! Они что, сдурели?” — успел подумать Григорьев, увидев высверк выстрела главного калибра береговой артиллерии до того, как площадка маяка подскочила и с размаху ударила его по лицу.
* * *Очнулся поручик на дне окопа. Воняло сгоревшим порохом и смолой с близкого пожара. В голове гулко отдавались удары сердца, а зрение никак не хотело наводить резкость, всё окружающее плыло и двоилось. В уши будто натолкали ваты и только по сотрясающимся и осыпающимся стенкам траншеи было понятно, что позиция находится под жестоким артобстрелом. После очередного чувствительного толчка возмущенной близким взрывом земли в окоп скатился командир батареи капитан Вамензон, представляющийся всем почему-то, как Вадин, хотя ни та, ни другая фамилия не соответствовала его внешнему виду горячего горца, что было не так далеко от истины — вырос Александр Николаевич на Кавказе, закончил с отличием Тифлисский кадетский корпус. Роскошная чёрная борода капитана была опалена, неизменная папаха превратилась в грязный всклокоченный огузок, и только темные глазищи оставались прежними, яростно горящими и даже безумными, но живыми.
—Ну что, разведка, оклемался? — коротко спросил капитан, присев на корточки перед Григорьевым и отряхивая от мелкой известковой пыли застегнутый на все пуговицы мундир. — Крепко тебя приложило. Молодцы — связисты, не бросили, на себе из маяка вытащили… Надо будет представление к наградам написать… Ты лежи-лежи, приходи в себя, все равно сейчас головы не поднять, накрыли нас серьезно.
Будто в подтверждение слов капитана, окопчик основательно тряхнуло и по небу над щелью в земле поползли грязно-белесые полосы едкого дыма.
—Ах ты ж… — Вамензон, поднявшись из траншеи, замысловато, но вполне литературно выругался. — Ну вот, поручик, и нет у нас склада боеприпасов. Прямое попадание…
—Кто? — Григорьев с трудом, будто кляп, вытолкнул из себя мучающий его вопрос.
— Британские мониторы лупят, — командир батареи опять присел на корточки, — убедились, что наш главный калибр уже не наш и осмелели…
— Что… с главной… батареей? — по частям выдавил из себя Григорьев.
— Приведена в полную негодность, — зло выдохнул капитан, — революционеры из местных рыбаков под видом родственников и помощников завезли на остров почти роту британских морских пехотинцев, вот они в нужный момент и… — Вамензон с силой воткнул кулак в бруствер, — и ведь был у них кто-то свой среди наших артиллеристов, так ловко наводили и стреляли… Крепостной батальон, пытавшийся прорваться к батарее, подпустили на сотню шагов и прямой наводкой… Две роты из трех, как ветром сдуло, остальные драпали — только в ушах свистело. Хорошо, что казачки с флангов поддержали — ворвались на позиции, порубали всех, кто был снаружи, вентиляционные шахты забили горящим сеном… Но маяк, оба запасных НП и все дальномерные посты разрушены полностью. От нашей батареи осталось два орудия, остальное — в хлам. 12-дюймовки выведены из строя…
Капитан тяжело прислонился к боковине окопа.
— Британцы ведут высадку в Карусте, их прикрывают два монитора. Что у соседей не знаю, последний радиотелеграф из штаба — держаться до последней возможности, флот идет на помощь, да что-то пока не видно…
— Можем и не увидеть, — Григорьев первый раз через силу улыбнулся разбитыми губами, — тут где-то должны дежурить наши подводные лодки. Месяц назад познакомился с их командиром. Лихие, отчаянные ребята. Эти не бросят…
—Ну, коли так, то будем держаться, — усмехнулся командир батареи, помогая поручику встать на ноги, — к сожалению снарядов у нас — кот наплакал, только те, что у орудий, а потом все равно придется замки снять и с боем к своим пробиваться. Воевать скоро будет нечем…
Накативший со стороны моря гулкий грохот отличался от резких залпов британских орудий, и поручик осторожно выглянул из-за бруствера.
— Подзорвали! Монитора англичанского подзорвали! — радостно закричал кто-то из фейерверкеров. — Живем, братцы!
Белопенный столб у борта низко сидящего в воде монитора — поручик так и не понял, был ли это «Тандерер» или «Девастэйшн» — опал, а сам монитор уже заметно для глаза кренился, одновременно зарываясь носом в свинцовую рябь. Поручик перевел взгляд правее — там, среди волн, выскочила на поверхность низкая рубка и округлый нос подводной лодки.
— Что же они делают! Их же сейчас…
Один из крутившихся рядом с английскими мониторами эсминцев охранения лег в циркуляцию и понесся прямо на субмарину, пытавшуюся лихорадочно уйти обратно на глубину.
— Бей! Бей его! — закричал поручик, — бей англичанина!
Обе исправных шестидюймовки послушно рявкнули, но британский эсминец, проскользнув между подсвеченными огнем фонтанами, ударил форштевнем по рубке, почти ушедшей под воду.
— Не успели, — застонал офицер, — что же вы братцы…
Один из двух снарядов следующего залпа попал прямо между труб эсминца, затем еще один…
Британец погружался вслед за своей жертвой. Орудия, воспользовавшись тем, что мониторы прекратили обстрел и отползали из опасного района, перенесли огонь на десантные баржи, возвращавшиеся к транспортам за новой волной «томми». Кто-то отдавал команды, а поручик стоял на коленях, устремив взгляд в бесконечность, и тихо шептал:
— Не успели… Как же так?! Не успели…
* * *Пользуясь молчанием береговых батарей русских, по протралленому спешно фарватеру, без всякого сопротивления противника, в Ирбенский пролив вползали тяжелые туши британских броненосцев. На капитанском мостике, рядом с адмиралом Керзон-Хау, гордо стоял слуга двух господ — Royal Navy и Directorate of Military Intelligence — лейтенант Dalkeith John Charles. Это был день его триумфа. Благодаря карте, так удачно найденной в тайнике адмирала Ирецкого, и совместной операции директората с революционно настроенными аборигенами, Grand Fleet, практически без потерь форсирует сложнейшие укрепления противника. Двери в Рижский залив и столицу Российской империи, вчера наглухо запертые, сегодня открываются нараспашку. Над основными позициями береговой артиллерии русских на мысе Церель сплошной пеленой стелется дым пожаров, через который нет-нет, да и сверкают молниями рвущиеся боезапасы, а за ним только крошечные, поросшие кустарником островки, где не то что батарею — пушку разместить невозможно…
* * *— Мичман, номера позиций? — пожилой и давно потерявший всякую надежду на продвижение по службе лейтенант припал к окулярам новомодной стереотрубы.
Досрочно произведенный в офицеры и оттого пребывающий в некоторой ажиотации, Павлуша де Лаваль еще раз сверился с картой.
— Противником очищен фарватер между позициями пять и шесть линии «Аз», и точно над четвертой позицией линии «Буки», господин лейтенант. Броненосцы входят в канал, головным «Трафальгар», за ним — «Юпитер» и «Принц Георг», далее не могу разобрать за дымом.
— Удачно-с. Если бы еще «Нила» починили и пустили вторым, было бы намного жальче: тратить новейшие устройства на такую рухлядь — моветон-с. Затурский, ведите журнал, сейчас… двенадцать ноль три. Алексеев, линии пять и шесть «Аз», и с третьей по шестую «Буки» на прозвон.
— Слушаюсь, господин лейтенант! — гардемарину Алексееву, не получившему полагающегося к фамилии дополнения «Шестой» исключительно по младости лет, было до смерти обидно, что он не видит разворачивающейся перед амбразурами величественной картины.
