Счастливое число Кошкиной (СИ)
Чуть наклонив голову, она не отстраняется от моих пальцев, скользнувших к кончикам ее волос. Прикрывает глаза и сглатывает, когда я шумно выдыхаю, отпустив шелковистый локон. Бред. Все, что со мной происходит — бред. И то, что говорю — бред.
— Ты пообещала.
— Да, — тихий, чуть дрожащий голос. — Покажу, если пойдешь спать.
— Договорились.
Через силу делаю шаг в сторону комнаты, в которую не хочу даже заходить. Второй, третий. Открываю дверь и поворачиваю голову к застывшей на пороге своей комнаты Кошке:
— Он маленький?
— Кто?
— Храпозавр.
— Утром покажу.
— Ты пообещала.
— И не обману.
— Спокойной ночи, Кошка.
— Спокойной ночи, Совунчик.
Я просыпаюсь от того, что Текла прыгает на кровать и скачет по ней, чтобы спрыгнуть и нырнуть в промежуток между диваном и стеной. Там, в ее нычке, давно возник склад из собачьих игрушек, и Текила, довольно фыркая и размахивая хвостом, семенит на кухню с зажатой в зубах резиновой курицей. Провожаю ее сонным взглядом и смеюсь, когда в голове всплывает идиотская ассоциация — Текла собралась намекнуть Кошке на бартер. Игрушка в обмен на вкусняшку, запах которой приятно щекочет ноздри. Я вдыхаю его и улыбаюсь шире. Оладьи! О-о-о!!! Рот наполняется слюной, а поскуливание собаки только усиливает предвкушение охренительного завтрака. В жопу Крис с ее сельдереевой повернутостью. Я хочу оладьи. И блины. И курицу. Я хочу все, что готовит Кошка. Подскакиваю, натягиваю спортивки и спешу в ванную умыться.
— С добрым утром, Денис, — Крис, перехватив меня в коридоре, тянется поцеловать в щеку, но оборачивается на раздавшуюся из кухни злую матерную тираду и с широкой улыбкой спешит к дверям, передумав целовать. — Опаздываю. До вечера. Пока-пока.
— Угу, — бурчу в ответ, радуясь тому, что смогу позавтракать без ревнивых взглядов и угрозы получить истерику.
Закрываю за ней дверь и чуть не на крыльях лечу на кухню. Тянусь к тарелке с оладьями и одергиваю руку, получив по ней болезненный хлопок.
— Не трогай!
Пробую умыкнуть оладью еще раз, но как и до этого, снова получаю по руке, а мой завтрак отправляется в мусорное ведро. Какого хрена!?
— Э-э-э, — тяну я, не понимая что нашло на Кошку. — Гель?
Только она не отвечает и начинает хлопать дверцами шкафчиков, переворачивая их содержимое. И когда в одном из них находит почти пустую банку с солью, срывается в угрожающее шипение.
— Купить соль? — спрашиваю и отшатываюсь от разъяренного:
— С-с-сука-а-а!!! Так значит?
Где и в чем я успел накосячить, если толком ничего не сделал? Кошусь на Теклу, жадно глотающую воду из миски, перевожу взгляд на злющую, как черт, Кошку.
— Гель?
— Совунчик, дай мне минуточку, пожалуйста.
— Да не вопрос, — осторожно обойдя рычащую соседку, наливаю в кружки кофе из турки и протягиваю ей одну, спрашивая, — Может, перекурим?
— А? — будто вынырнув, смотрит непонимающим о чем я говорю взглядом на кофе, на меня с кружками в руках. — Что?
— Перекурим? — повторяю и через мгновение снова тяну удивленное, — Э-э-э…
Кошка с какой-то радости отбирает у меня обе кружки, делает крохотный глоток из одной и, скривившись, выливает кофе в раковину. Туда же отправляются остатки теста в плошке, сковорода и лопатка. Я наблюдаю за происходящим с открытым ртом. Охреневаю, но отхожу и сажусь за стол, когда шипящая пуще прежнего Кошка разрождается очередной тирадой, в которой “сядь уже” звучит так, что спорить и уточнять причины становится, как минимум, опасно для здоровья. Звяканье чистых кружек, щелчок кнопки чайника, шелест упаковки с чайными пакетиками и хлопок дверцей холодильника. В каждом звуке раздражение и злость, а блеснувший в руке соседки нож и появившаяся на губах кровожадная улыбка очень недвусмысленно подсказали, что лучше не рыпаться и помолчать в тряпочку, если не хочешь проверить остроту заточки лезвия на своем горле.
— Ешь!
Киваю и откусываю половину бутерброда с ветчиной, чтобы не взбесить соседку сильнее, а сам кошусь на раковину — оладьи мне нравятся больше.
— А? — проследив направление моего взгляда, Кошка нервно усмехается. — Рецепт новый решила попробовать. Не получился… с-с-сука. Насвистели, уроды. Поубивала бы нахрен!
— А кофе?
— Остыл, — новый смешок. — Прикинь? Остыл, тварина!
— Вроде как го… — начинаю и запинаюсь под наливающимся яростью взглядом. — Остыл, так остыл.
— Умничка. Я сейчас что-нибудь другое приготовлю. По своему, блядь, рецепту.
Снова грохот посуды и крохотный глоточек из моей кружки. Я дожевываю бутерброд, оставляя небольшой кусочек ветчины Текиле. Только она с опаской принюхивается к угощению прежде чем взять его в зубы, а потом трусит к миске с водой и с какой-то маниакальной подозрительностью начинает медленно жевать. Вообще ничерта не понятно, что происходит, но то, что происходит, мне однозначно не нравится. Я сам с опаской пробую чай, тяну с подоконника оставленную на нем ночью пачку и подкуриваю две сигареты. Одну оставляю зажатой в губах, а вторую протягиваю Кошке:
— Гель?
— А?
— Нет, так не пойдет.
За плечи утягиваю ее на диванчик, переставляю к ней свою кружку и опускаю рядом пепельницу. Сам сажусь напротив и спрашиваю:
— Мне очень хочется понять какого хрена тут происходит, но сперва я хочу узнать кто такой этот твой Храпозавр?
Улыбка. Взгляд из-под ресниц. И вопрос:
— А ты спал?
— Спал. Меня почти сразу вырубило. Я свою часть выполнил? Выполнил. Где обещанный Храпозавр?
Снова улыбка. Уже шире и гораздо теплее. Серо-зеленые глаза смотрят в мои. Ладошка поднимается и подпирает подбородок. Взмах ресниц и новый, безумно долгий взгляд, который я сам не хочу разрывать.
— Осторожно поверни голову вправо, чтобы не спугнуть, — шепчет и начинает сдавленно хрюкать, когда я скашиваю глаза, а потом срывается в хохот на мой разочарованный возглас:
— Это Текла что ли Храпозавр?
— Ага! Ха-ха-ха!!! Храпозаврище!!!
30. Я мстю и мстя моя страшна. POV. Геля.
Бухнуть в кофе и тесто для оладьев пол банки соли — по-детски глупая и крайне опрометчивая гадость. И я бы даже поняла Крысю, утвори она это исключительно с моей едой. Честно говоря, ждала от нее чего-то с утра, только поумнее что ли. Вроде на вид идиоткой не казалась. Шампуни свои проверила, щетку новую принесла — мало ли она мою в унитазе искупать решит, а она вообще в детский сад ударилась. Того и гляди язык показывать начнет и рожу свою корчить. Нет, ну какой же идиоткой надо быть, чтобы пытаться подгадить мне, а испоганить завтрак Совунчику? Его-то с какого перепуга решила втягивать в наши разборки? Еще и оставлять голодным из-за того, что у нее подгорело? На меня крысишься, мне и гадь, а моего Совунчика лучше не трогай! Я с тобой за это такое сотворю, сучка белобрысая, на раз запомнишь! Совунчика без оладьев оставила. Совунчика и без оладьев!!! Р-р-р-р!!! Хотя сама тоже хороша, оставила эту глисту на кухне без присмотра. Но кто ж знал, что она настолько дура? Я не знала. Теперь знаю и хрен куда уйду во время готовки. А вот Крыся у меня, наоборот, побегает. Очень так быстро и с выпученными глазами. Зря я что ли перед тренировкой с Лукашиком в аптеку заскочила? И слабительное взяла, и шприц, чтобы сельдерей накачать ускорителем обмена веществ по самую тыковку, и даже перчатки одноразовые, чтобы отпечатков не оставить. Обо всем подумала, вот что значит мозг! Правда этот хвалёный мозг чуть на запчасти не развалился, пока регламент проведения соревнований пытался переварить. Понаписали правил, что первая половина из головы вылетела раньше. А не надо зубодробиловкой писать! Не все гении. У Лукашика тоже моська на третьем подпункте четвертого пункта скривилась так, словно мы с ним не регламент читали, а лимоны жрали.
— Это какой-то пиздец.
— Полностью согласна, — кивнула я, откладывая в сторону два листа подальше. Посмотрела на Луку и после перевела взгляд на взбирающихся по пятому маршруту Барсика и Ленку. — Вот же сволочь!