Артуриана (СИ)

Но тем случаем дело не ограничилось, раз пойдя на поводу у своей страсти, влюбленные уже не могли остановиться — и последовали тайные встречи, много, много встреч, которые скрывали они со всей возможной тщательностью. Однако тайное рано или поздно становится явным.
Как всегда первыми узнали слуги. Сначала дело ограничивалось доверенной служанкой королевы, которая честно держала язык за зубами, провожая рыцаря в покои своей госпожи или же помогая той выбраться ночью из замка. Потом прознали и прочие, королеву видели крестьяне из посадских деревень, вскоре заметили ее отлучки и знатные дамы, бывшие спутницами Гвиневеры. Сплетни всегда распространялись быстро, и очень скоро о преступной любви королевы заговорил весь город.
Народ ненавидел Гвиневеру: кто-то за то, что она изменяет любимому ими королю, кто-то за то, что, насаждая христианство, сама не соблюдает заповеди, кто-то за то, что ее избрал сам сэр Ланселот. Союзников у королевы не осталось, и я начала всерьез опасаться, что в случае смерти Артура ее не посадят на трон. Тогда придется избавиться от несчастной, а заодно и от сэра Мордреда, чтобы трон достался Ивейну, как и хотел того Артур. Я же смогу стать женой Ланселота и помогать моему сыну править. Такое решение проблемы меня тоже устраивало, хотя куда больше хотелось надеть заветную корону на свою голову.
Сэр Мордред же, который оказался далеко не глуп, — он унаследовал хитрость своей матери и научился у отчима дьявольскому коварству, — быстро смекнул: случись что с Артуром, его голова полетит первой, и потому тайно вел игру, столь хитрую и тонкую, что я не сразу заметила соперника.
Единственный, кто не знал об измене королевы или же, если точнее, не желал знать, — был сам Артур. Едва кто-то заговаривал с ним об этом, как Артур тут же приказывал смутьяну замолчать, а иногда и просто отмахивался, делая вид, что не слышит говорившего. Он устал от постоянной борьбы за сохранение своего прекрасного царства справедливости, чтобы отвлекаться на менее существенные вопросы, кроме того слишком сильно любил своего первого рыцаря и друга и, не желая мириться с его предательством, предпочитал просто не замечать. Артур не стремился обсуждать с женой ее неверность: это ставило под вопрос ее преданность христианству и смысл обращения в новую веру, но назад уже не повернешь, решение принято. Кроме того, не хотел слышать, что жена его никогда не любила, как не желал и слышать из ее уст упреки, что он никогда не любил ее.
Однажды я стояла на высокой стене замка, глядя вдаль, пытаясь рассмотреть ускользающий от взоров туманный силуэт Авалона, когда Гвиневера вдруг подошла и встала рядом. Ее былая красота померкла, под глазами залегли темные тени, лицо казалось бледным, она похудела и осунулась. Королева понимала, что народ ненавидит и осуждает ее, но еще сильнее осуждала себя она сама. Обычно Гвиневера не заговаривала со мной, но сегодня заговорила первой.
— Как нелепо все в жизни, правда? — спросила она вдруг.
— Что ты имеешь в виду, моя королева? — мрачно спросила я, повернувшись к ней с недоумением.
— В мире все слишком сложно. А могло бы быть так легко! Например? Например, мой муж не любит меня. Брось, не спорь, тебе ли не знать! Да, все так. — в ее прекрасных глазах цвета морской волны блеснули слезы, — Артур никогда не любил меня, потому что он любит тебя. Но ты не любишь его.
Ты любишь Ланселота. Знаю, он говорил мне. А он — любит меня. Разве не сложно? И я люблю его. А как бы хотела я лучше любить своего мужа! Как было бы все просто и прекрасно, если бы Ланселот ответил на твои чувства. А Артур и я любили бы друг друга с первого дня и до последнего! Почему нельзя, чтобы случилось так?
Я пожала плечами. Любовь нельзя предсказать, ее нельзя вызвать или пожелать. Она приходит сама, неподвластная никому, даже богам.
— Но ты же колдунья! — воскликнула Гвиневера. — Разве не можешь ты это изменить!
— Могу, — кивнула я.
— Так измени! Сделай так, чтобы я любила мужа, чтобы мой муж любил меня. Сделай, чтобы мы были счастливы! И будь сама счастлива с тем, кого любишь, — глаза Гвиневеры снова наполнились слезами, когда она произнесла это.
 
Я не ответила. Сил моих было достаточно, чтобы создать такую иллюзию. Но сейчас мне уже не нужна счастливая королевская чета. В прошлом — может быть, но не теперь. Сейчас мне нужно разрушить и уничтожить их. А после мы можем быть счастливы с Ланселотом. Когда не будет Артура и Гвиневеры. Когда не будет Мордреда и Нинианы. Мы обязательно будем счастливы!
Отчасти мне было жаль королеву. К моменту ее свадьбы с Артуром Гвиневера была юной, наивной девочкой, мечтавшей о сказочной любви и христианской верности. Всем своим добродетельным сердцем тянулась она к мужу, которого считала первым из рыцарей и величайшим из королей. Каково же было ее разочарование, когда столкнулась она с его холодностью, и тем более, когда узнала, что сердцем супруга владеет другая женщина. Пораженная несправедливостью происходящего, Гвиневера затаила в душе боль и обиду, теперь еще сильнее стремилась она к любви и верности, и все это нашла в Ланселоте Озерном, которого покорила с первого взгляда и в чьих мыслях царила безраздельно. Артур сам толкнул жену на измену, хотя никогда не согласился бы с этим обвинением.
Через некоторое время сэр Мордред узнал о неверности королевы и решил не сидеть сложа руки: юноша был твердо намерен достучаться до сердца короля, дабы покарать, наконец, неверную супругу, а заодно посеять раздор между королем и его верным рыцарем. Расчет Мордреда был куда точнее моих, он оказался дьявольски умен, не зря я говорила, что лишь чудовище может родиться от тех отношений, что связали моего брата и Моргаузу.
Будучи членом Ордена, Мордред знал, сколь много рыцарей преданы Ланселоту, знал, что они любят его как брата, и, начнись война между ним и королем, некоторые, а вместе с ними и их армии, поддержат Ланселота, а не Артура. А значит — в братстве возникнет раскол, братство ослабнет, и тогда власть будет проще прибрать рукам, потому что сделать это сейчас, в столь сильном королевстве, как Камелот, — совершенно невозможно.
И он подкупил оруженосца Ланселота, который доставлял записки от рыцаря к королеве, и удалось ему узнать о тайном свидании, что назначили Ланселот и Гвиневра на окраине города, в безлюдных холмах, среди старых дольменов, возвышавшихся здесь с незапамятных времен.
И едва только оруженосец подтвердил, что Ланселот отправился на встречу с возлюбленной, как Мордред тут же явился к королю.
— Мой государь, — воскликнул он, — Только что мне доложили, целая армия крестьян собралась у древних дольменов, они идут, чтобы восстать против нового бога и против тебя, идут биться за богов старых! Нужно не допустить этого! Позволь мне собрать отряд, позволь взять всех рыцарей и немедленно отправиться туда, чтобы покарать неверных!
— И речи быть не может! — воскликнул король. — Эти люди, даже будучи изменниками, остаются моими поданными. Я поскачу сам, а ты, сэр Модред, сопровождай меня! И собери отряды!
Мордред довольно улыбнулся, не забыв отвернуться, чтобы простодушный и горячий король не увидел его ухмылки.
И не прошло и часа, как вооруженные отряды уже мчались по дороге, ведущей к дольменам, где, конечно же, не было никаких крестьян-мятежников, зато нашли укромный уголок влюбленные, так долго стремившиеся остаться наедине друг с другом.
Отряд короля мчался, что было духу, сэр Модред подгонял их, опасаясь, что еще немного, и ускользнут влюбленные, покинув свое убежище. Но к его счастью, а может, то была воля богов, затаивших зло на Артура, успели они вовремя.
 
Услышав топот и заметив свет факелов, Ланселот и Гвиневера спрятались в тени дольмена, ожидая, что сюда не свернут конные, которые скачут мимо по своим делам, должно быть в поисках беглых преступников и мятежников. Однако же стук копыт приближался, вскоре послышалось лошадиное ржание, а после и голоса людей, среди которых с ужасом узнала королева голос Артура.