Нам нельзя! (СИ)
Отгоняю прочь ненужные, угнетающие мысли, расслабляюсь всем телом, приятная истома наполняет изнутри, не осознаю, как быстро усталость берет верх, веки стремительно тяжелеют, опускаются, глаза закрываются, дыхание окончательно приходит в норму, температура тела опускается ниже, больше не струятся по венам обжигающие потоки. Сладостный и успокаивающий сон завлекает в свои безмятежные сети, запирает двери на засов. Почти сплю, но продолжаю реагировать на резкие звуки и шорох, доносившийся со стороны.
Ощущаю как поверх моей горячей спины кладут что-то холодное и мокрое, тщательно елозят по ней. С трудом приоткрываю глаза, приподнимаюсь на руках, вполоборота оглядываюсь назад. Виктор аккуратно стирает с позвоночника остатки прозрачной семенной жидкости, медленно и неторопливо спускается вниз, бережно омывая промежность от проступившей ранее крови. Обходителен, нежен и заботлив! Поглаживает по упругим ягодицам, оставляет мокрые следы от легких поцелуев.
Возможно ли влюбиться в человека ещё раз? Похоже, да! Наблюдаю за мужчиной, внимательно слежу за каждым его действием.
Лицо абсолютно расслабленно, только глаза горят неподдельным огоньком, губы растягиваются в прекрасной, обворожительной, довольной улыбке. Полное безмятежное счастье преобладает.
Не хочу возвращать обратно. Была бы возможность остаться тут навсегда, не задумываясь осталась. Впитывала ласку, запечатлевала поистине великолепные, впечатываемый в сознание момент.
Громов — старший помогает перевернуться на спину, теперь уже водит мягкими ладонями по внутренней стороне бедра, скользит выше и останавливается на животе, осматривает внимательным взглядом промежность. Незамедлительно краснею, покрываюсь багрянцем, по инерции свожу ноги. Мужчина хмурится, сводит брови к переносью.
— Болит? — голос дрожит, волнение преобладает с нотками сожаления.
— Почти нет, — честно отвечаю, — имеется некий дискомфорт, но совершенно не тревожащий меня.
— Обманываешь? — изгибает ломанную бровь, недоверчиво смотрит.
— Нет, почти не болит. Все хорошо, правда, — приподнимаюсь, опираюсь на локти, придвигаюсь ближе к Виктору.
Пытаюсь хоть что-то разглядеть в его лице, боюсь увидеть разочарование и сожаление, но не могу ничего прочесть. Эмоции сменяются настолько стремительно, что теряюсь в догадках.
Сожалеешь?голос сбивчивый, хриплый и слегка подрагивает.Громов беспрерывно взирает на меня, долго и мучительно. Затаила дыхание, уже морально готовлюсь услышать что — то подобное, схожее с теми словами сказанные в чертовой примерочной. Даже не могу моргнуть, беспокоюсь, что стоит только закрыть глаза и все моментально пропадёт, рассыплется на миллионы частиц и растворится в воздухе.
Виктор затяжно молчит, а после подаётся вперёд и впечатывается в мои губы, убеждая в обратном, приказывает выкинуть из головы глупые мысли. Целует иначе, нет звериной схватки двух диких животных, а похоже на спокойный, умеренный поцелуй всепоглощающей любви. Осторожно, едва касаясь устами.
Не отстраняется, утыкается лбом в мой лоб, глаза закрыты, веки подрагивают, густые и длинные ресницы трепещут.
— Нет, Катя, совсем не жалею! А наоборот испытал облегчение. Ведь не мог спокойно жить, зная, что ты спишь с моим сыном. Понимаю, поступаю неправильно! Сам отталкивал тебя, а после сгорал и воспламенялся вновь, ненавидел самого себя за те колкие, гадкие слова. Я безумно рад, что стал твоим первым мужчиной и ни капельки не жалею об этом! Ты только моя! Маленькая и неповторимая девочка!
Глава 34
Чувство умиротворенности наполняет тело, возвышаюсь, пребываю в безмятежной, головокружительной и пугающей эйфории. Будто летаю над землей, окрылённая пьянящим счастьем. Так спокойно и радостно на душе. Не тревожат гнетущие невзгоды, полностью погружаюсь в щемящий сердце сладострастный сон, совсем не хочу открывать глаза, пробуждаться. Возвращаться в реальный, наполненный всепоглощающей болью, горькой тревогой и печалью. Знаю, что уже утром придётся сбросить с себя нахлынувшее наваждение, понять всю плачевность ситуации, а голова переполнится гнетущими мыслями.
«Что делать дальше?» «Как быть?»
Сможет ли Виктор уладить все, пресечь конфликты сторон и воссоединиться со мной, чтоб не навлечь на нас беду! Будет тяжело, но справимся! Но только, если идти рука об руку, не смея свернуть в неправильном, ошибочном направлении.
Яркие лучи солнца врываются в не задернутое маленькими, потрепанными шторками окно. Светлые блики игриво резвятся с густыми, растрёпанными волосками, зазывают приоткрыть глаза. Морщусь, прикрываю веки ладонью, пытаюсь перевернуться на другой бок, но что-то тяжелое и довольно — таки увесистое преграждает всяческие движения. Приоткрываю один глаз, прищурено всматриваюсь на объект моего временного торможения.
Громов — старший умиротворенно спит, не шевелится, лицо безмятежно и спокойно, но хватка рук по — настоящему сильна, даже во сне. Огромные ладони впились в мою талию, прижимают теснее к обнаженному, мужскому телу.
Протяжно выдыхаю, поудобнее умащиваюсь на стальной груди, покрытой маленькими, темными завитушками волос. Зачарованно любуюсь мягкими чертами лица, беспрерывно гипнотизирую аппетитные, манящие уста. Медленно вожу по грудным мышцам, вывожу очертание кубиков стального пресса, окончательно отрешаюсь от реальности. Впитываю, как сухая губка, исходящее тепло и положительные импульсы.
Невероятное счастье возвышает. Сейчас действительно больше ничего не надо, только лишь бы Громов был со мной рядом, а этот момент никогда не заканчивался. Поставить на репит и наслаждаться эпизодом сказки до конца дней.
Приоткрытые уста так и манят, приподнимаюсь и поддаюсь вперед, оставляя лёгкий, непорочный поцелуй.
— Катя, — хрипло, с нотками веселья в голосе отзывается Виктор, — ну что ты творишь?
Совсем не ожидая резкого пробуждения, заметно вздрагиваю. Рука Громова стискивает мою упругую ягодицу.
— Я думала ты спишь!
— Нет, маленькая, не сплю!
Интересно, как долго он не спит?!!! Вероятнее всего лежал и не двигался, ожидал каких-то действий от меня. Наблюдал и выжидал.
— А что тогда молчишь? — высвобождаюсь из цепкого захвата, приподнимаюсь, перекидываю ногу через мужчину, сажусь поверх него, чтоб было лучше видно каждую промелькнувшую эмоцию на его лице.
— Наслаждаюсь моментом! — приоткрывает глаза и сосредоточенно смотрит на меня, протягивает руку к моему лицу, нежно проводит длинными пальцами по скуле, открыто улыбается, — Ты такая красивая!
Ухмыляюсь. Серьезно? Сомневаюсь, что в данный момент выгляжу превосходно. Всклокоченные волосы сблизив в один сплошной, спутанный беспорядок, завернута в кусок старой тряпки, а про лицо так вообще молчу! Ужасаюсь, обдумывая что могу увидеть в зеркальной поверхности.
— Ага, — задорно хмыкаю, — вот прям сейчас предстаю в самом наилучшем виде.
Это только в фильмах женщина просыпается после бурной ночи и выглядит на все сто, будто сошла со страниц глянцевого журнала. В реальности все как раз наоборот.
— Ты сейчас особенно прекрасна, такая какая есть. Настоящая! Твои глаза светятся ярким огнём, лучиками неприкрытого счастья. А растрепанный вид очень возбуждает.
В доказательство своих слов Виктор толкается вверх, позволяет ощутить крепость доброго утра.
— У вас мужчин, утренний стояк — обычное дело. Тут не во мне дело.
Громов перехватывает меня, в считанные секунды меняемся местами. Теперь сверху он, а не я!
— Вот тут ты ошибаешься!
Твёрдая, вздымающаяся плоть упирается в промежность. Тело наполняет мучительная истома, глаза закатываются к потолку, когда Виктор слегка подаётся вперёд, упирается членом в узкий проход, распаляющее водит по розовым лепесткам. Дыхание вновь сбивается, дышу сбивчиво. Я улетаю в транс, погружаюсь с головой в кромешную тьму. Отдаюсь бессознательному упоению, погружаюсь в нарастающие ощущения. Мурлычу. Трусь о мужчину сама, привлекаю ближе к себе. Врываюсь языком в рот Громова, стремлюсь как можно скорее возобновить и ощутить вчерашнее чувство.