Станешь моей? (СИ)

Я не сильно и надеялся, что он поможет мне разгадать Евину загадку и понять кто же из героев книги для неё я: мечущийся Раскольников, то несущий пафосные бравады, то впадающий в уныние, или может, следователь Порфирий Петрович, чудаковатый и милый, но с душой инквизитора. Или… даже не знаю. Я посмотрел только фильм, но, видимо, придётся читать.
В одном Эван прав: причину, по которой я склоняюсь к Раскольникову, Ева не может знать.
«Она и вообще ничего обо мне не знает», – откладываю я книгу, и тяжело вздохнув, вытягиваюсь на диване прямо в смокинге, что одел для вечера, и закрываю глаза.
Десять человек, из них четверо наших военных и шесть мирных жителей, погибли по моей вине. Единственное, что меня оправдывает: я подчинялся приказу, а не пошёл решать свои проблемы с топором за счёт других. Но я не принял это оправдание. Иначе летал бы до сих пор. Я уволился. Расстался с карьерой военного навсегда. И только поэтому теперь здесь.
Здесь. В родительском доме, в гостиной, где мы в детстве играли с Эваном в прятки, в родных стенах, где я теперь лишь гость, которому он любезно позволяет пользоваться своим гостеприимством. До поры до времени.
– Мне кажется, она просто с тобой пошутила, – откидывается он к спинке стула, имея в виду Еву. – И так заставила думать о себе.
«Можно подумать, я о ней забываю хоть на секунду», – усмехаюсь я.
– Как ты пошутил с Кармен? – и даже глаза могу не открывать, знаю, как скривилось сейчас лицо брата.
– Да заплатил я ей, заплатил. Ты достал! Третий день одно и то же!
Скрип отодвигаемого стула. Его нервные шаги по паркету стихают на мягком ковре. Звон хрустального графина. Плеск жидкости в стакане.
– Да, я перестраховался. Да, побоялся, что ты сбежишь. Знал, что она пойдёт к тебе, а ты заступишься. Вот и подумал, что поторгуемся.
– Да ни хрена ты не боялся, – открываю я глаза, потому что он стоит прямо надо мной.
– Ну вот видишь, и это ты тоже знаешь, – протягивает он бокал.
– Не люблю бурбон, – отворачиваюсь я.
– Как знал, – улыбается он, доставая из-за спины бутылку пива. И когда я сажусь, занимает место рядом со мной. – Дам, может, хватит? Я показательно уволил Кармен. Ты подсунул мне бабу с течкой, – брезгливо морщится он. – Мы квиты.
– И ты с достоинством принял вызов, – хмыкнув, открываю я бутылку и делаю большой глоток.
– Это был полезный опыт. И, знаешь, не самый худший для шоу.
– Не удивил. Я всё думал, как же ты выкрутишься? До последнего, даже когда девчонку лично предупредил, что это буду не я. Но надеялся, ты всё же пойдёшь сам. Но ты нанял порноактёра. Мужик! – протягиваю я ему бутылку.
– От мужика слышу, – криво усмехнувшись, ударяет он своим стаканом по моей бутылке, делает глоток бурбона. – И, между прочим, это было сложно и дорого. И это тоже был тот ещё вызов. Но ты вечно думаешь обо мне хуже, чем я есть, – возвращает он мои слова, что обычно ему говорю я. – Вот только дальше что?
– А что дальше? – делаю я невинное лицо, хотя точно знаю к чему этот вопрос. Его не устраивают условия, которые я поставил. Но послушаю, что он придумал. Ведь думал целых три дня.
– Ладно эти две последние девчонки, что выбыли позавчера и вчера, были по контракту типа С: без насилия, без секса, без оплаты, даже без обнажёнки. И с одной ты всю ночь играл в рулетку. Как ты там её спросил, затейник? Будешь моей… удачей?
– Будь это настоящее казино, она бы проиграла нам кучу бабок, – смеюсь я. – Зато вторую ты спросил: «Будешь моей… музой?» И всю ночь читал ей стихи.
– Чуть не охрип, – покашливает он демонстративно и промачивает горло своим золотистым напитком. – Но большинство из них приехали заработать. И сам знаешь, как.
– Так в чём дело? Если нанятый парень обходится тебе слишком дорого, просто заплати участницам и всё. Шоу закончится. Ты женишься. Посадишь миссис Макгрегор в самолёт и повезёшь в свадебное путешествие.
– А ты? – прищуривается он.
– А я котомку на плечо и… поминай как звали, – искренне улыбаюсь в ответ.
Да, редко у нас бывают с Эваном такие тихие семейные вечера, когда мы можем с ним просто поболтать о том, о сём. Но это не один из них. Он врёт. Я придуриваюсь.
 
Я поставил условие, что моя работа заканчивается словами «Станешь моей?» и двери в спальню я даже не открываю. Всё остальное – пожалуйста! Развлечь, потанцевать, погулять, прекрасно провести вечер. Но спать я больше ни с кем не буду. И Эван любезно согласился подумать над моим предложением. Три дня.
И только что третий день подошёл к концу. И вечер перестал быть томным.
– Ты предлагаешь мне заплатить из своего кармана за то, чего они делать не будут? – встаёт он, чтобы пополнить запас бурбона в стакане.
– Так разве не ты говорил, что ВИП-оплата ничто, а подписка – всё. Насколько я слышал, после объявления, что нового набора не будет, желающих досмотреть шоу до конца прибавилось раза в два. Двадцать семь участниц. Устрой тотализатор. Да ты всё это лучше меня знаешь, не мне тебя учить. А где уж Вялые Члены сделают хорошие пожертвования – отработай сам. Всё просто.
Но судя по его напряжённой спине, и по его молчанию: нет, всё не просто. И всё не так, как он говорил, убеждая меня, что я ему не нужен. Только, отхлебнув пива, я продолжаю безмятежно болтать, словно ничего не понимаю:
– Сколько там контрактов «типа А»? Десять? Что для такого большого мальчика как ты десять ночей? За месяц! Рене отдохнёт. А то она бедненькая, пашет на два фронта.
И здесь я тоже язвлю. Он больше даже и не смотрит в сторону Рене, да и вообще ни на кого не смотрит.
– А «тип Б»? – опустив мою колкость про Рене, поворачивается он. – Их ты не считаешь?
– Это те, где секс по добровольному согласию без оплаты? Их, кажется, тоже десять, да?
– И этим участницам я не заплачу, но нам-то заплатят. На них тоже делают неплохие взносы, – задумчиво рассматривает он лёд в стакане.
– Фи, какой моветон: пить премиальный бурбон со льдом, – фыркаю я. – Вижу, ты и правда расстроен. Неужели всё так плохо, Эван? – делаю я ещё глоток пива. – Ну же, братишка, не грусти! Неужели такой мастер как ты не потянет ещё десять девочек. Я тебе их даже подготовлю. Уговорю. По любому сценарию. Подам, можно сказать, горяченькими, на блюдечке. Но дальше, извини, ты сам.
– Почему, Дам? – поднимает он на меня взгляд. Ох, нехороший взгляд. Гадкий. Коварный. Злой. – Неужели из-за неё?
– И ты знаешь ответ, – отставляю я пустую бутылку, прямо на полированный идеально чёрный столик мокрым холодным донышком. – Да.
– Какая смехотворная верность.
– Ну, посмейся, если тебе смешно, – стаю и я и достаю из холодильника в баре вторую бутылку пива.
– Значит, тебя она попросила играть по правилам? – гаденько усмехается Эван, подпирая задницей комод, на котором стоит графин с бурбоном. – А то, что ты выбрал её с этим пересказом Достоевского для поездки в шале посчитала честным?
– Конечно. Ведь ей нравятся те же книги, что и моему сложному и высокоинтеллектуальному брату. Да меня это сразило просто наповал, – прислоняю я к его руке ледяную бутылку и он дёргается, отодвигаясь.
– А хочешь, я скажу о чём она попросила меня?
– Ну, кто бы сомневался, что ты выберешь нужный момент. Нет, не хочу, – открываю я пиво. – Потому что это неважно. Неважно, что ты скажешь, Эван. Я тебе её уже не отдам. Я знаю, что ты к ней неравнодушен, знаю. Но ты переиграл сам себя. Начал убеждать меня, что она для тебя ничего не значит. Что вот да, вроде всё в ней есть, но нет, не зацепила. Только и сам ты ни к кому не притрагиваешься больше, даже к Рене, потому что всё, кроме неё, для тебя потеряло смысл.
– Ты так в этом уверен?
– На все сто, – запрокидываю я голову, глотая ледяной шипучий напиток.
– А в ней? – конечно, говорит он под руку.
Но я делаю ровно столько глотков на сколько хватает дыхания, вытираю рот рукой, а потом только поворачиваюсь к нему:
– Да.
– А ты её об этом спросил: нужен ли ты ей? – не сводит он с меня глаз. – Уточнил: почему она попросила тебя оставаться в рамках правил шоу?