После поцелуя (ЛП)

Пожилая женщина вздохнула.
— Знаешь, Джули... Я не мягкая женщина.
Неа, с сарказмом подумала Джули.
— Но ты мне всегда нравилась. Я благосклонна к тебе, возможно даже, думаю о тебе как о дочери.
Джули удивленно моргнула. Это было что-то новенькое. И немного пугающее.
— Не биологической дочерью, конечно, — Камилла буквально вздрогнула. — Я бы никогда не сделала ничего настолько вульгарного, чтобы подвергать себя растяжкам и этому ужасному грудному вскармливанию, конечно.
— Конечно, — согласилась Джули.
— Я вижу в тебе себя, — продолжала Камилла. — Мне нравится твоя энергичность, твой драйв, твой юмор.
— Спасибо.
 К чему, черт возьми, она клонит? 
— Но правда в том, Джули, что за эти годы я оказала тебе плохую услугу. Я позволила тебе создать очень эффективную нишу для себя в твоей профессиональной жизни в ущерб твоей личной жизни.
Джули пыталась понять суть.
— Я не понимаю.
Камилла вздохнула и стала возиться с компьютерной мышкой, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
— Ну, давай возьмем твою репутацию девушки, которая ходит на первые свидания. Ты это культивировала. Я это культивировала. И это было очень эффективно. Этот город любит тебя, мужчины обожают тебя, женщины хотят быть тобой. Но ты всегда была такой... одинокой.
 Ой. Подождите секунду, босс. Позвольте мне просто удалить селезенку и позволить вам нанести ещё один удар.  
Рука Джули поднялась, чтобы поправить ожерелье, как будто она могла защитить свои уязвимые места от слишком проницательных наблюдений Камиллы.
Затем пришло осознание.
— Вот почему вы поручили мне эту историю. Обычно вы поручаете такие темы только новичкам, но вы приказали мне написать эту.
Камилла кивнула.
— Я подумала, что это будет полезно для тебя. Я хотела, чтобы ты позволила себе раскрыться. Пообщаться с мужчиной на более значимом уровне.
Джули не знала, быть ли ей тронутой или полностью потрясенной.
— Камилла, — осторожно начала она, — Это правда, что я всегда была немного... поверхностной, когда дело доходило до отношений. Но это был мой собственный выбор. Не из-за моей роли в журнале. Я формировала свои истории в соответствии с тем, кем я была, а не наоборот.
Камилла поджала губы.
— Возможно, так и кажется. Но ты начала писать, когда тебе было двадцать два года, очень рано для твоего профессионального и личного развития. Я думаю, что эти два процесса повлияли друг на друга. И пока ты писала о легких вещах в отношениях, это все, что ты собирались испытать.
— Я бы очень хотела, чтобы вы не вмешивались, — прошептала Джули.
— Я понимаю это сейчас. Я хотела, чтобы ты испытала что-то значимое. Что-то настоящее. Но это... — она в ужасе махнула рукой на Джули. — Твой наряд не сочетается, твои корни выделяются, твои брови в беспорядке...
— Боже, полезные откровения так и сыплются.
— Я хочу сказать, что мне не следовало совать свой косметически усовершенствованный нос в твои дела. Я просто хотела, чтобы у тебя был шанс на настоящие отношения. Может быть, даже шанс на любовь. А вместо этого я подарила тебе разбитое сердце.
Джули не потрудилась отрицать это.
— Вы не могли знать, как все обернется.
— Нет, но я должна была поставить точку, когда узнала о твоей глупой затее создать отношения. Это вовсе не было моей целью. Но тогда Келли была в ударе, и я оказалась перед выбором: нанести удар по журналу или позволить тебе пострадать от узурпации твоего положения. Я должна была выбрать другое.
— Это был мой выбор. Очевидно, что он был неправильным. Но я должна была сделать его для себя.
 Даже если это стоило мне всего. 
Камилла кивнула, но выражение ее лица по-прежнему было озабоченным.
— Значит, ты все еще планируешь написать эту статью? Потому что я пойму, если ты не захочешь.
Джули не ожидала такого развития событий. Она планировала написать статью. У нее не было сил придумать свежую идею, а город практически задыхался от нее. Да и терять ей сейчас было нечего.
 
Но попытка Камиллы проявить материнскую заботу была неожиданной. А знать, что Камилла готова пожертвовать продажами журнала ради благополучия своего сотрудника? Это было неслыханно.
Джули тщательно подбирала слова.
— Вы только что сказали, что благодаря статье Аллена этот номер станет одним из наших бестселлеров. Я должна написать ее. Без моей статьи люди будут в бешенстве.
— Ну и пусть злятся, — сказала Камилла, равнодушно пожав плечами. — Ни один журнал не стоит сердца.
Джули сглотнула.
— Думаю, уже поздновато.
Камилла наклонилась вперед.
— Так тебе не все равно? На него, я имею в виду.
— Нет.
— Тогда напиши об этом.
Джули сопротивлялась желанию потереть виски. Этот разговор становился все более утомительным.
— Я думала, вы только что сказали, что я не должна.
— Я не имею ввиду статью о той абстрактной идее, которую мы придумали два месяца назад. Я имею в виду то, что ты должна написать о том, чему ты научилась. Напиши о своей сердечной боли. Напиши о нем.
Джули медленно выдохнула через нос.
— Камилла, при всем уважении, я напишу то, что обещала, потому что я профессионал. Я напишу о тонкой разнице между свиданиями и отношениями с кем-то. Я даже добавлю несколько своих собственных наблюдений. Но я не собираюсь выкладывать свои соображения незнакомым людям. Это вы сказали мне, что Шпилька — не дневник. Пожалуйста, не просите меня превращать статью в дневник.
Камилла слабо улыбнулась.
— Хорошая речь, Джули. И я могу сказать, что ты права. Но где-то посреди этого крушения поезда ты непреднамеренно затронула то, о чем мы не так часто рассказываем в Шпильке.
— О чём? Манипулирование и мошенническая журналистика?
На этот раз Камилла рассмеялась во весь голос.
— Нет. Если бы я хотела всего этого, я бы попросила Келли написать прощальную статью. Но я имела в виду твою душевную боль. Как журнал, мы никогда не отдавали должное неизбежной части многих отношений — разрыву.
Джули открыла рот, чтобы возразить, но вместо этого она позволила правде, высказанной Камиллой, захлестнуть ее.
Ее начальница была права.
Отдел Свиданий, Любви и Секса редко занимался проблемами разрыва отношений. Конечно, они говорили о том, как уладить ссору, как правильно использовать рычаг в позе «обратная наездница», и о том, предпочитают ли мужчины, чтобы женщины пользовались блеском для губ или помадой. Но они не брались за самое сложное.
Они не касались окончания отношений. Пройдя через один из них, Джули поняла, почему.
— Возможно, тебе поможет написание статьи об этом, — задумчиво сказала Камилла. — Я понимаю, что это очень личное, но ты могла бы опустить имена и, конечно, оставить самые сокровенные моменты при себе. Но другие женщины страдают от расставаний. Напиши эту историю для них.
Джули открыла блокнот, не заметив этого, и задумчиво постучала ручкой по колену.
— Статья о расставании. Я могла бы это написать.
Камилла грустно улыбнулась.
— Да, ты можешь. И мне жаль.
Джули закрыла блокнот, не написав ни одной заметки. Ей нужно было подумать.
 Могла ли она действительно сделать это? 
Да. Она может, и должна. Она хотела рассказать правду. Правду о том, что произошло между ней и Митчеллом — настоящая правда — заключалась не в фасаде, под которым все началось. Она была о том, что произошло после всего этого. О медленном, нервирующем процессе влюбленности и о тех моментах, когда эту любовь отнимают.
Джули кивнула Камилле и пообещала, что завтра к концу рабочего дня доставит заметки.
С каждым шагом к своему кабинету она чувствовала, что ее писательский блок начинает ослабевать. Джули могла написать эту историю. Она была обязана сделать это для себя. Она должна это сделать для своих читателей.